В стеклах очков внезапно родились два встревоженных глаза, и Драйер отвернулся, поглатывая слюну с легким чмоканием. Марта сказала.
Читать сочинение по русскому языку, культуре речи: "Король, дама, валет" Страница 5
| Владимир Набоков "Король, дама, валет". Читать онлайн бесплатно. | Драйер это отметил, когда, час спустя, вернулся с женой из вагона-ресторана. Они молча переступили через протянутую мертвую ногу. Марта положила сумку на откидной столик под окном, и никелевый глазок сумки сразу ожил, мелко заиграл зеленым блеском. |
| Король, дама, валет | Расставьте все недостающие знаки препинания: укажите цифру(-ы), на. месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые). Втайне Марта была против этих жульнических, летучих обедов (1) за. |
| Король, дама, валет — страница 7 | | Мертвенное, оцепенелое бессилие Франца во всем, кроме сек са, —это как раз то, что нужно от него Марте, которая ненавидит свободное, непредсказуемое многообразие живой жизни. |
Король, дама, валет (стр. 2 из 37)
Втайне Марта была против этих жульнических, летучих обедов (1) за которые дерут втридорога (2) хотя кормят плохо (3) и это почти физическое ощущение лишней траты, смешанное с чувством (4) что кто-то,надувая, наживается на тебе (5) было в ней так сильно (6). Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула, дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснув зубами. Король, дама, валет Автор: Набоков В. Огромная, черная стрела часов, застывшая перед своим ежеминутным жестом, сейчас вот дрогнет, и от ее тугого толчка тронется весь мир: медленно отвернется циферблат, полный отчаяния, презрения и скуки; столбы, один за другим, начнут. И Франц, отталкивая навязчивую и чем-то жутковатую грезу, стал жадно подыскивать приметы человеческие, обиходные, чтобы прервать наваждение. Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула, дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснув зубами. 5) Официальная медицина выступает против самолечения и лечения непроверенными средствами.
Король, дама, валет Читать онлайн бесплатно
Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула,дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснувзубами. Потом замигала, разгоняя ударами ресниц щекочущуюслезу. наречия пишутся слитно. Итак - обобщение, поэтому слитно в таком значении; наконец - наречие слитно. Вслед - наречие слитно; по этому - указательное местоимение с предлогом пишется раздельно. Драйер это отметил, когда, час спустя, вернулся с женой из вагона-ресторана. Они молча переступили через протянутую мертвую ногу. Марта положила сумку на откидной столик под окном, и никелевый глазок сумки сразу ожил, мелко заиграл зеленым блеском.
Владимир Набоков - Король, дама, валет Страница 2
Франц поджал ноги. Марта и за нею муж двинулись мимо него, вышли. Франц остался с серым бутербродом в опустевшем купе. Он жевал и глядел в окно.
Она почти не была накрашена; только в тончайших морщинках теплых, крупных губ сохла оранжевато-красная пыльца. И Франц, до сих пор таившийся за газетой в каком-то блаженном и беспокойном небытии, живший как бы вне себя, в случайных движениях и случайных словах его спутников, медленно стал расти, сгущаться, утверждаться, вылез из-за своей газеты и во все глаза, почти дерзко, посмотрел на даму. А ведь только что его мысли, всегда склонные к бредовым сочетаниям, сомкнулись в один из тех мнимо стройных образов, которые значительны только в самом сне, но бессмысленны при воспоминании о нем. Переход из третьего класса, где тихо торжествовало чудовище, сюда, в солнечное купе, представился ему, как переход из мерзостного ада, через пургаторий площадок и коридоров, в подлинный рай. Старичок кондуктор, давеча пробивший ему билет. Какая-то лубочно-благочестивая картина, испугавшая его в детстве, опять странно ожила. Он обратил кондукторский щелк в звук ключа, отпирающего райский замок.
Так, в мистерии, по длинной сцене, разделенной на три части, восковой актер переходит из пасти дьявола в ликующий парадиз. И Франц, отталкивая навязчивую и чем-то жутковатую грезу, стал жадно подыскивать приметы человеческие, обиходные, чтобы прервать наваждение. Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула, дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснув зубами. Потом замигала, разгоняя ударами ресниц щекочущую слезу. И Франца потянуло тоже к зевоте. Марта на него взглянула и поняла по его зевоте, что он только что на нее смотрел. И сразу рассеялось болезненное блаженство, которое Франц недавно ощущал, глядя на мадоннообразный профиль. Он насупился под ее равнодушным лучом, и когда она отвернулась, мысленно сообразил, будто протрещал пальцем по тайным счетам, сколько дней своей жизни он отдал бы, чтобы обладать этой женщиной. Резко хряснула дверь, и взволнованный лакей, точно предупреждая о пожаре, сунулся, рявкнул и метнулся дальше -- выкрикивать свою весть. Втайне Марта была против этих жульнических, летучих обедов, за которые дерут втридорога, хотя дают дрянь, и это почти физическое ощущение лишней траты, смешанное с чувством, что кто-то надувает и, надувая, наживает, было так в ней сильно, что если б не тошный голод, она бы вовсе в столовый вагон не пошла.
Сердито и смутно она позавидовала юнцу в очках, который при напоминании об обеде полез в карман пальто, висевшего рядом, и вытащил бутерброд. Сама же встала, взяла сумку под мышку. Драйер нашел фиолетовую ленточку в книге, заложил страницу и, выждав секунды две, как будто не мог сразу перейти из одного мира в другой, легонько хлопнул себя по коленям и выпрямился. Он тотчас заполнил все купе: был он один из тех людей, которые, несмотря на средний рост и умеренную плотность, производят впечатление громоздкости. Франц поджал ноги. Марта и за нею муж двинулись мимо него, вышли. Франц остался с серым бутербродом в опустевшем купе. Он жевал и глядел в окно. Поднимался по диагонали окна зеленый откос, заполнил окно доверху, затем, разрешив железный аккорд, грохотнул сверху мост, и мгновенно зеленый скат пропал, распахнулся свободный вид, луга, ивы вдоль ручья, лиловатые гряды капусты. Франц проглотил последний кусок, поерзал, прикрыл глаза.
В самом названии этой незнакомой еще столицы -- в увесистом грохоте первого слога и в легком звоне второго -- было для него что-то волнующее. Экспресс уже как будто мчал его по знаменитому проспекту, обсаженному исполинскими древними липами, под которыми кипела цветистая толпа. Промчал экспресс мимо этих лип. Дальше был увлекательный туман, где поворачивалась фотографическая открытка,--сквозная башня в расплывчатых огнях, на черном фоне. Она исчезла, и в сияющем магазине, среди золоченых болванок, изображавших торсы, и чистых, зеркал, и стеклянных прилавков, Франц разгуливал--в визитке, в полосатых штанах, в белых гетрах и плавным движением руки направлял покупателей в нужные им отделы. Это уже была не совсем сознательная игра мысли, но еще не сон; и в тот миг, когда сон собрался его подкосить, Франц опять овладел собой, направил мысли по собственному усмотрению, оголил плечи даме, только что сидевшей у окна, прикинул,--взволнован ли он? Туфелька свалилась, и Франц, нагнувшись за ней, пошатнулся, мягко нырнул в темную дремоту. Он спал с разинутым ртом, так что были на его бледном лице три дырки: две блестящих,--стекла очков, и одна черная -- рот. Драйер это отметил, когда, час спустя, вернулся с женой из вагона-ресторана. Они молча переступили через протянутую мертвую ногу.
Марта положила сумку на откидной столик под окном, и никелевый глазок сумки сразу ожил, мелко заиграл зеленым блеском. Драйер закурил сигару. Обед оказался недурным, и Марта теперь не жалела, что пошла. Цвет лица у нее как-то потеплел, прекрасные глаза были влажны, блестели свежо подмазанные губы; она улыбнулась, чуть обнажив резцы, и эта довольная, драгоценная улыбка медлила на ее лице несколько мгновений. Драйер глядел на жену, слегка прищурясь, наслаждаясь ее улыбкой, как неожиданным подарком,-- но ни за что в мире он не показал бы этого. Когда улыбка исчезла, он отвернулся, подобно удовлетворенному зеваке, после того, как уличный торговец поднял и снова положил на возок нечаянно рассыпавшиеся апельсины. Франц вдруг подтянул ногу, но не проснулся. Поезд стал грубо тормозить. Проплыли красноватые стены, огромная труба, словно выложенная мозаикой, товарные вагоны, стоявшие на запасном пути; и затем в отделении потемнело; вокзал. Марта, оставшись одна, откинулась в угол, посмотрела, зевнув, на мертвеца в очках, равнодушно подумала, что он сейчас съедет на пол.
Драйер, гуляя по платформе, мимоходом поиграл пальцами по оконному стеклу, но жена больше не улыбнулась,-- и, пыхнув дымом, он двинулся дальше. Шел он неторопливой, чуть подпрыгивающей походкой, заложив руки за спину и выпятив сигару. Между прочим он подумал о том, что хорошо бы так прогуливаться под сводами незнакомого вокзала где-нибудь по пути в Андалузию, Багдад, Нижний Новгород... Можно хоть сегодня пуститься в путь: земной шар огромен и кругл,-- и денег достаточно на пять, а то и больше, полных обхватов. Марта бы, впрочем, ни за что не поехала. Никак даже не скажешь ей: поедем, дела подождут. Купить, что ли, газету; биржа, пожалуй, тоже любопытная вещь, И надо узнать, перелетел ли этот молодчик через океан? Америка, Мексике, Пальмовый Пляж.
Официальный сайт. Открытый банк заданий ФИПИ. Ответы на Тесты. Русский язык.
Она почти не была накрашена; только в тончайших морщинках теплых, крупных губ сохла оранжевато-красная пыльца. И Франц, до сих пор таившийся за газетой в каком-то блаженном и беспокойном небытии, живший как бы вне себя, в случайных движениях и случайных словах его спутников, медленно стал расти, сгущаться, утверждаться, вылез из-за своей газеты и во все глаза, почти дерзко, посмотрел на даму. А ведь только что его мысли, всегда склонные к бредовым сочетаниям, сомкнулись в один из тех мнимо стройных образов, которые значительны только в самом сне, но бессмысленны при воспоминании о нем. Переход из третьего класса, где тихо торжествовало чудовище, сюда, в солнечное купе, представился ему, как переход из мерзостного ада, через пургаторий площадок и коридоров, в подлинный рай. Старичок кондуктор, давеча пробивший ему билет. Какая-то лубочно-благочестивая картина, испугавшая его в детстве, опять странно ожила. Он обратил кондукторский щелк в звук ключа, отпирающего райский замок. Так, в мистерии, по длинной сцене, разделенной на три части, восковой актер переходит из пасти дьявола в ликующий парадиз. И Франц, отталкивая навязчивую и чем-то жутковатую грезу, стал жадно подыскивать приметы человеческие, обиходные, чтобы прервать наваждение. Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула, дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснув зубами.
Король, дама, валет. Глава I (В. В. Набоков, 1928)
Егорушка оглядывался 1 и не понимал 2 откуда эта странная песня 3 но 4 когда он прислушался 5 то ему стало казаться 6 что это, жалуясь на зной и засуху, поёт трава. Надобно посмотреть 1 в каком духе пишут сами приверженцы чистого искусства 2 и в каком духе написаны одобряемые ими произведения 3 и 4 когда мы разглядим это 5 то увидим 6 что они заботятся не о чистом искусстве, а хотят подчинить литературу служению одной тенденции, имеющей чисто житейское значение. Когда Женя решила всё же принять предложение Александра Семёновича 1 и 2 письмо об этом решении уже было отправлено на его московский адрес 3 она собралась поехать попрощаться со своей тётушкой 4 дабы 5 несмотря на то что 6 отношения между ними были очень непростыми 7 получить от неё благословение. Анастасия сказала 1 что трава — это зарастание памяти о человеке 2 и 3 что 4 пока есть кому с этой травою справляться 5 человек каким-то образом на земле ещё присутствует. Туманные громады поднимались по ночному небу 1 и 2 когда поглощён был последний звёздный просвет 3 слепой ветер, закрыв лицо рукавами, низко пронёсся вдоль опустевшей улицы 4 после чего взлетел на крыши домов. Он заявил 1 что желает переговорить с ней 2 и 3 когда получил уклончивый, даже дерзкий ответ 4 что она не хочет с ним говорить 5 то ему пришла в голову давно задуманная мысль 6 о которой он заявлял Конятовскому, Полиектову и другим. Сын слушал спокойно 1 и 2 когда отец сказал ему 3 что теперь того, как взрослого, будут звать по фамилии 4 малыш покраснел 5 и потом спросил 6 будут ли его и дома звать по фамилии, а не по имени.
Гусаков подумал 1 что 2 надо было фельдшера, а не старшину послать в деревню 3 потому что 4 хотя 5 старшина и назвался разведчиком 6 но в разведку он пошёл впервые. Пока Андрей жил в деревне 1 он продолжал вести такую же нервную и беспокойную жизнь 2 что была в городе; он много читал и писал, учился итальянскому языку 3 и 4 когда гулял 5 с удовольствием думал о том 6 что скоро опять сядет за работу. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Мне очень хотелось увидеться с бывшими одноклассниками 1 и 2 когда наша встреча состоялась 3 я спросил их 4 скучают ли они по школе. Он только чувствовал 1 что поза у него была неестественная, напряжённая 2 и 3 что 4 поэтому офицеры 5 которые умеют держаться в седле 6 должны нравиться Манюне больше, чем он. Когда она играла на рояле мои любимые пьесы 1 я с удовольствием слушал 2 но в то же время почему-то в мою голову лезли мысли о том 3 что она любит своего мужа 4 что он мой друг 5 и 6 что она сама считает меня его другом 7 и настроение моё портилось.
Он сам иногда писал красками пейзажи 1 и в такие моменты ему казалось 2 что у него много вкуса 3 и 4 что 5 если бы он учился 6 из него вышел бы 7 хороший художник. Когда ему говорили 1 что такой-то написал очень интересную статью 2 или 3 что пьеса такого-то имела успех 4 что Х выиграл 200 тысяч 5 или 6 что речь N произвела сильное впечатление 7 глаза его начинали коситься от зависти. Медикам и аптекарям отвечал он 1 что докторский диплом даёт ему право лечить 2 что он никому не навязывается с своим лечением 3 и 4 что 5 если он часто назначал странные условия 6 которые всякий был волен принять или не принять 7 это делалось для того только 8 чтоб избавиться от докучливой толпы. В его сухом лице видна постоянная озабоченность 1 что не удивительно для человека с оравой детей; при этом он очень добродушен 2 и 3 если видит 4 что мне хочется с ним поболтать 5 готов отложить любую работу 6 и разговаривать со мной час и два. Расставьте знаки препинания: укажите цифру -ы , на месте которой -ых в предложении должна -ы стоять запятая -ые. Когда визжит дверь 1 и раздаются басистые голоса 2 Хижнякову кажется 3 что это пришли к нему и за ним 4 и он долго прислушивается 5 пока поймёт 6 кому принадлежит голос.
Он долго потом рассказывал 1 что 2 когда он заговорил с Фёдором Павловичем о Мите 3 то тот некоторое время имел вид совершенно не понимающего 4 о каком ребёнке идёт дело 5 и даже как бы удивлялся 6 что у него есть где-то в доме маленький сын. Ольгу томило мучительное однообразие её жизни 1 но 2 когда уже совсем становилось невмоготу 3 и 4 всё начинало казаться бессмысленным 5 она говорила себе 6 что будни какой-нибудь известной актрисы ненамного разнообразнее её буден 7 и успокаивалась. Он доехал быстрее 1 чем я думал 2 потому что 3 когда я спустился во двор 4 и 5 подошёл к условленному месту 6 на скамейке под липой уже маячила тёмная фигура. Я смотрел на леса на склонах и думал 1 что 2 если бы 3 я оказался счастливчиком 4 и 5 мне быстро попалась бы попутная машина 6 то я через полчаса мог бы быть там. Месяца два после свадьбы мой отчим служил на пристани в конторе 1 и 2 хотя очень тяжело было видеть 3 как он приходит и садится на то место 4 где прежде сидел отец 5 и ест его ложкой из его тарелки 6 всё-таки можно было ещё жить, возвращаясь домой 7 когда он уже спал. Но мы уже не станем продолжать наш рассказ в такой подробности 1 в какой 2 вели до сих пор 3 и потому опустим историю о том 4 как Николай Парфёнович внушал каждому призываемому свидетелю 5 что тот должен показывать по правде и совести 6 и 7 что впоследствии должен будет повторить это показание под присягой.
Когда девушку отпустили 1 Николай стремительно заявил ей 2 что она может хоть сейчас же возвращаться в город 3 и 4 что 5 если она нуждается в помощи 6 он готов помочь.
Небо совершенно сливалось здесь с землёю 1 и 2 хотя нас окружал густой мрак 3 видно было 4 как тускло светили фонари на улицах. Через несколько часов 1 Иван обессилел 2 и 3 когда понял 4 что с бумагами ему не совладать 5 тихо и горько заплакал. В его сухом лице видна постоянная озабоченность 1 что не удивительно для человека с оравой детей; при этом он очень добродушен 2 и 3 если видит 4 что мне хочется с ним поболтать 5 готов отложить любую работу 6 и разговаривать со мной час и два. У Гарика было очень важное дело 1 но 2 если принять во внимание его легкомысленный внешний вид 3 то казалось 4 что приготовился он отнюдь не к серьёзному мероприятию.
То же резвое сияние было для Марты просто вагонной духотой. В вагоне должно быть душно; это так принято и потому хорошо. Жизнь должна идти по плану, прямо и строго, без всяких оригинальных поворотиков. Изящная книга хороша на столе, в гостиной или на полке.
В вагоне, для отвода скуки, можно читать какой-нибудь ерундовый журналишко. Но эдак вкушать и впивать… переводную новеллу, что ли, в дорогом переплете. Впрочем, возможно, что он делает это нарочно, назло. Еще одна показная причуда. Ну что ж, чуди, чуди. Хорошо бы сейчас вырвать у него эту книжку и запереть ее в чемодан… В это мгновение солнечный свет как бы обнажил ее лицо, окатил гладкие щеки, придал искусственную теплоту ее неподвижным глазам, с их большими, словно упругими, зрачками в сизом сиянии, с их прелестными темными веками, чуть в складочку, редко мигавшими, как будто она все боялась потерять из виду непременную цель. Она почти не была накрашена; только в тончайших морщинках теплых, крупных губ сохла оранжевато-красная пыльца. И Франц, до сих пор таившийся за газетой в каком-то блаженном и беспокойном небытии, живший как бы вне себя, в случайных движениях и случайных словах его спутников, медленно стал расти, сгущаться, утверждаться, вылез из-за своей газеты и во все глаза, почти дерзко, посмотрел на даму. А ведь только что его мысли, всегда склонные к бредовым сочетаниям, сомкнулись в один из тех мнимо стройных образов, которые значительны только в самом сне, но бессмысленны при воспоминании о нем.
Переход из третьего класса, где тихо торжествовало чудовище, сюда, в солнечное купэ, представился ему как переход из мерзостного ада, через пургаторий площадок и коридоров, в подлинный рай. Старичок кондуктор, давеча пробивший ему билет и сразу исчезнувший, был, казалось ему, убог и полновластен, как апостол Петр. Какая-то лубочно-благочестивая картина, испугавшая его в детстве, опять странно ожила.
Зная, что Лина жену пригласит, а жена не пойдет ни за что, — он солгал, сказал Лине, что уезжает в тот же вечер. А потом, через неделю, на вокзале, когда они уже уселись в вагон, он вдруг из окна увидел Лину, Бог весть чем привлеченную на платформу. И жена ни за что не хотела, чтобы та заметила их, и, хотя ему очень понравилась мысль купить на дорогу корзиночку слив, он не высунулся из окна с легким «пест…», не потянулся к молодому продавцу в белой куртке… Удобно одетый, совершенно здоровый, с туманом легких мыслей в голове, с мятным ветерком во рту, Драйер сидел, скрестив руки, и складки мягкой материи на сгибах как-то соответствовали мягким складкам его щек, и очерку подстриженных усов, и вееркам морщинок у глаз.
И глядел он, слегка надув шею, слегка исподлобья, с чертиками в глазах, на зеленый вид, жестикулирующий в окне, на прекрасный профиль Марты, обведенный смешной солнечной каемкой, на дешевый чемодан молодого человека в очках, который читал газету в углу, у двери. Этого пассажира он обошел, пощупал, пощекотал долгим, но легким, ни к чему не обязывающим взглядом, отметил зеленый крап его галстучка, стоившего, разумеется, девяносто пять пфеннигов, высокий воротничок, а также манжеты и передок рубашки, — рубашки, существующей впрочем только в идее, так как, судя по особому предательскому лоску, то были крахмальные доспехи довольно низкого качества, но весьма ценимые экономным провинциалом, который нацепляет их на суровую сорочку, сшитую дома. Над костюмом молодого человека Драйер нежно загрустил, подумав о том, что покрой пиджаков трогателен своей недолговечностью и что этот синий в частую белую полоску костюм уже пять сезонов как исчез из столичных магазинов. В стеклах очков внезапно родились два встревоженных глаза, и Драйер отвернулся, поглатывая слюну с легким чмоканием. Марта сказала: — Вообще происходит какая-то путаница. Муж вздохнул и ничего не ответил.
Она хотела добавить что-то, но почувствовала, что молодой человек в очках прислушался, — и, вместо слов, резким движением облокотилась на столик, оттянув кулаком щеку. Посидев так до тех пор, пока мелькание леса в окне не стало тягостным, она, с досадой, со скукой, медленно разогнулась, откинулась, прикрыла глаза. Сквозь веки солнце проникало сплошной мутноватой алостью, по которой вдруг побежали чередой светлые полосы — призрачный негатив движущегося леса, — и каким-то образом вмешалось в эту красноту, в это мелькание, медленно и близко поворачивающееся к ней, невыносимо веселое лицо мужа, и она, вздрогнув, открыла глаза. Но муж сидел сравнительно далеко и читал книжку в кожаном переплете. Читал он внимательно, с удовольствием. Вне солнцем освещенной страницы не существовало сейчас ничего.
Он перевернул страницу, и весь мир, жадно, как игривая собака, ожидавший это мгновение, метнулся к нему светлым прыжком, — но ласково отбросив его, Драйер опять замкнулся в книгу. То же резвое сияние было для Марты просто вагонной духотой. В вагоне должно быть душно; это так принято, и потому хорошо. Жизнь должна идти по плану, прямо и строго, без всяких оригинальных поворотиков. Изящная книга хороша на столе в гостиной или на полке. В вагоне, для отвода скуки, можно читать какой-нибудь ерундовый журналишко.
Но эдак вкушать и впивать… переводную новеллу, что ли, в дорогом переплете. Впрочем возможно, что он делает это нарочно, назло. Еще одна показная причуда. Ну что ж, чуди, чуди. Хорошо бы сейчас вырвать у него эту книжку и запереть ее в чемодан… В это мгновение солнечный свет как бы обнажил ее лицо, окатил гладкие щеки, придал искусственную теплоту ее неподвижным глазам, с их большими, словно упругими, зрачками в сизом сиянии, с их прелестными темными веками, чуть в складочку, редко мигавшими, как будто она все боялась потерять из виду непременную цель. Она почти не была накрашена; только в тончайших морщинках теплых, крупных губ сохла оранжевато-красная пыльца.
И Франц, до сих пор таившийся за газетой в каком-то блаженном и беспокойном небытии, живший как бы вне себя, в случайных движениях и случайных словах его спутников, медленно стал расти, сгущаться, утверждаться, вылез из-за своей газеты и во все глаза, почти дерзко, посмотрел на даму. А ведь только что его мысли, всегда склонные к бредовым сочетаниям, сомкнулись в один из тех мнимо стройных образов, которые значительны только в самом сне, но бессмысленны при воспоминании о нем. Переход из третьего класса, где тихо торжествовало чудовище, сюда, в солнечное купе, представился ему, как переход из мерзостного ада, через пургаторий площадок и коридоров, в подлинный рай. Старичок кондуктор, давеча пробивший ему билет. Какая-то лубочно-благочестивая картина, испугавшая его в детстве, опять странно ожила. Он обратил кондукторский щелк в звук ключа, отпирающего райский замок.
Так, в мистерии, по длинной сцене, разделенной на три части, восковой актер переходит из пасти дьявола в ликующий парадиз. И Франц, отталкивая навязчивую и чем-то жутковатую грезу, стал жадно подыскивать приметы человеческие, обиходные, чтобы прервать наваждение. Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула, дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснув зубами. Потом замигала, разгоняя ударами ресниц щекочущую слезу. И Франца потянуло тоже к зевоте. В ту минуту, как он, не справившись с силой, распиравшей нёбо, судорожно открыл рот.
Марта на него взглянула и поняла по его зевоте, что он только что на нее смотрел. И сразу рассеялось болезненное блаженство, которое Франц недавно ощущал, глядя на мадоннообразный профиль. Он насупился под ее равнодушным лучом, и когда она отвернулась, мысленно сообразил, будто протрещал пальцем по тайным счетам, сколько дней своей жизни он отдал бы, чтобы обладать этой женщиной. Резко хряснула дверь, и взволнованный лакей, точно предупреждая о пожаре, сунулся, рявкнул и метнулся дальше — выкрикивать свою весть. Втайне Марта была против этих жульнических, летучих обедов, за которые дерут втридорога, хотя дают дрянь, и это почти физическое ощущение лишней траты, смешанное с чувством, что кто-то надувает и, надувая, наживает, было так в ней сильно, что если б не тошный голод, она бы вовсе в столовый вагон не пошла. Сердито и смутно она позавидовала юнцу в очках, который при напоминании об обеде полез в карман пальто, висевшего рядом, и вытащил бутерброд.
Сама же встала, взяла сумку под мышку. Драйер нашел фиолетовую ленточку в книге, заложил страницу и, выждав секунды две, как будто не мог сразу перейти из одного мира в другой, легонько хлопнул себя по коленям и выпрямился. Он тотчас заполнил все купе: был он один из тех людей, которые, несмотря на средний рост и умеренную плотность, производят впечатление громоздкости. Франц поджал ноги. Марта и за нею муж двинулись мимо него, вышли. Франц остался с серым бутербродом в опустевшем купе.
Он жевал и глядел в окно.
Король, дама, валет [1/13]
Мертвенное, оцепенелое бессилие Франца во всем, кроме сек са, —это как раз то, что нужно от него Марте, которая ненавидит свободное, непредсказуемое многообразие живой жизни. Втайне Марта была против этих жульнических, летучих обедов, за которые дерут втридорога, хотя дают дрянь, и это почти физическое ощущение лишней. И Франц, отталкивая навязчивую и чем-то жутковатую грезу, стал жадно подыскивать приметы человеческие, обиходные, чтобы прервать наваждение. Сама Марта ему помогла: глядя искоса в окно, она зевнула, дрогнув напряженным языком в красной полутьме рта и блеснув зубами.