"Мужиченка-лиходей-Рожа-варежкой Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской, Дескать, «дело у него. Мужичонка-лиходей – рожа варежкой – дня двадцатого апреля года давнего закричал вовсю в Кремле, на Ивановской, дескать. Историческое отступление о крыльях Роберт Рождественский Мужичонка-лиходей — рожа варежкой — дня двадцатого апреля года давнего закричал вовсю в Кремле, на Ивановской, дескать, «Дело у него Государево!!.». Мужичонка-лиходей – рожа варежкой – дня двадцатого апреля года давнего закричал вовсю в Кремле, на Ивановской, дескать, «Дело у него Государево!!.». Мужичонка-лиходей -. рожа варежкой -. дня двадцатого апреля. года давнего. закричал вовсю. в Кремле.
Историческое отступление о крыльях
Поэтому в поэзии больше философского, серьезного, чем в истории: ибо она показывает общее, тогда как история только единичное. Чтобы художественное творчество одерживало большие победы, необходимы для него широкие умственные горизонты. Только культура ума делает возможной культуру духа. Попробуй, удержи её, Зажми хоть рот, стяни живот, Но всё равно прорвётся, пронесёт. Но тот, кто выражает черты своего времени, роднящие его с будущим, оказывается бессмертным. Быть естественным — значит быть очевидным, а быть очевидным — значит быть нехудожественным.
С моей душой стряслась беда.
И послал письмом на суд потомков, людей тридцатого века. В письме одиннадцать глав.
О трудах наших. О борьбе за мир. О любви.
О детях. О хлебе. О наших традициях.
Иные поэты, собирая воедино свой мир, подкрепляли себя прошлым: историей. Рождественский подкрепляет будущим: XXX веком. Он осознает логику исторического процесса через его завершение, через финал.
Это — тот же поиск единого смысла всего происходившего в мире. Это ответ на тот же вопрос: о твоем большом доме, о большом мире. Это — все та же самая жажда: осознать единство, слитость личности и мира: «с миром услышать связь».
Мысль о венце развития, о конечном счастье, о великой цели, которая оправдает все наши труды и жертвы — вот главная идея поэмы Рождественского, прямо привязывающая ее к основному раздумью нашей поэзии. Он верит: люди Тридцатого века придут, всё оценят, до всего докопаются, сметут пыль, все мелочи высветят, всё рассудят, и тогда опять-таки всем воздастся, и окончательный смысл озарит все закоулки наших поисков. Если можно описать в ясных выражениях мечту о всеобщей и конечной гармонии, то ее можно описать только так.
И вдруг именно эта конечная ясность поэзии Рождественского начинает меня настораживать. Поначалу кажется, что это просчет построения: поэма, явившаяся на зов целостного сознания, — не спета как единая песня, — она составлена, как катехизис, по пунктам, по раздельным темам, по логике рассудочного убеждения. Планиметрическая последовательность ее богатств способна очертить стены и купол нашего духовного мира, но не может заполнить пространство под куполом.
Тут нужно еще что-то… И начинаешь понимать, что дело не в композиционных просчетах и не в недостатках формы… Холодно-светло-звонкий мир поэзии Р. Рождественского есть органическое выражение его внутреннего опыта, его пути, и именно здесь — разгадка: пока человек искал себя, это убеждало и вызывало сочувствие, но как только он попытался мир объяснять — так мгновенно и очертилась неполнота и недостаточность его духовного опыта. То есть и нашего общего опыта.
Не бог создал человека по своему образу и подобию — человек создает бога. Потомки наши, люди тридцатого века, которые, по мысли Рождественского, должны понять, оценить и оправдать нас, — описаны все по тем же количественным признакам. У них больше хлеба, чем у нас.
У них больше техники. У них больше сложностей. Им будет «тоже очень сложно жить» — т.
Невиданных хлебов великолепье, — волнующийся бронзовый прибой…» И вдруг каким-то шестым чувством Рождественский улавливает неладное. И тогда в размеренный ритм его поэмы вдруг врывается живая, растерянная, яростная интонация: Да что я.
Ой получается! Слух прошёл по Москве: — Лихие дела… — Мужичонка… — Да чтоб мне с места не встать! Были крылья угловатыми и мощными. Распахнулись — всех зажмуриться заставили. Были тоненькие очень, да не морщили, Были будто ледяные, да не таяли. Отливали эти крылья сияющие То ли кровушкою, то ли пожарами. Сам боярин Троекуров со товарищи Поглазеть на это чудо пожаловали.
Крыльев радужных таких земля не видывала. И надел их мужик, слегка важничая. Вся Ивановская площадь шеи вытянула… Приготовилася ахнуть вся Ивановская! Вот он крыльями взмахнул, сделал первый шаг, Вот он чаще замахал, от усердья взмок, Вот на цыпочки встал, да не взлеталось никак! Вот он щёки надул, а взлететь не смог. Он и плакал, и молился, и два раза отдыхал, Закатив глаза подпрыгивал по-заячьи, Он поохивал, покрякивал, он крыльями махал, И ногами семенил, как в присядочке. По земле стучали крылья, крест болтался на груди, Обдавала пыль вельможного боярина.
Что тебе, холоп, к работе надобно? Дали всё, что просил для крылатых дел: два куска холста, драгоценной слюды, прутьев ивовых, на неделю еды. И подьячего, чтоб смотрел-глядел... От рассветной зари до тёмных небес Он работал и не печалился.
Баллада о Крыльях и Человеческие возможности
Мужичонка-лиходей, рожа варежкой, Одичалых собак пугая стонами, Дня тридцатого апреля на Ивановской Будто чёрный крест лежал – руки в стороны. Мужичонка, лиходей, рожа варежкой Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской. Мужичонка-лиходей —. рожа варежкой —. дня двадцатого апреля. года давнего. закричал вовсю. в Кремле. Историческое отступление о крыльях Роберт Рождественский Мужичонка-лиходей — рожа варежкой — дня двадцатого апреля года давнего закричал вовсю в Кремле, на Ивановской, дескать, «Дело у него Государево!!.».
Баллада о крыльях
Мужичонка, лиходей, рожа варежкой Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской, Дескать дело у него. Мужичонка-лиходей — рожа варежкой — дня двадцатого апреля года давнего закричал вовсю в Кремле, на Ивановской, дескать, «Дело у него Государево. Мужичонка-лиходей – рожа варежкою, – появившись из ворот скособоченных, дня тридцатого апреля на Ивановскую вышел-вынес два крыла перепончатых! Были крылья угловатыми и мощными, распахнулись – всех зажмуриться заставили. Роберт Рождественский – Баллада о крыльях. Мужичонка-лиходей, рожа варежкой, Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской, Дескать, дело у него. Мужичонка-лиходей, рожа варежкой, Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской, Дескать, дело у него.
Тем только и живем что знать не знаем...
20 А сам он у моря, с веселым лицом, В хламиде и в светлой короне, Норвежским избранный от всех королем, Сидит на возвышенном троне. Мужичонка-лиходей рожа варежкой дня двадцатого апреля года давнего закричал вовсю в Кремле на Ивановской: дескать. Мужичонка-лиходей –. рожа варежкой –. дня двадцатого апреля. года давнего. рожа варежкой. - дня двадцатого апреля года давнего. "Мужиченка-лиходей-Рожа-варежкой Дня двадцатого апреля, года давнего, Закричал вовсю в Москве, на Ивановской, Дескать, «дело у него.
Во всю Ивановскую, или байки бывалого фотожурналиста
Роберт Рождественский: другие книги автора Кто написал Мгновения. Мгновения… сборник? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям. Роберт Рождественский.
И сказали так бояре: "Будя! Досыта Посмеялись! А теперь давай похмуримся… Батогами его! Да чтоб не дo смерти! Чтоб денёчка два пожил, да помучился! Ой, взлетали батоги, посреди весны… Вился каждый батожок в небе пташкою… И оттудова - да поперёк спины… Поперёк спины, да всё с оттяжкою… - Чтобы думал!..
И надел их мужик, слегка важничая. Вся Ивановская площадь шеи вытянула… Приготовилася ахнуть вся Ивановская! Вот он крыльями взмахнул, сделал первый шаг, Вот он чаще замахал, от усердья взмок, Вот на цыпочки встал, да не взлеталось никак! Вот он щёки надул, а взлететь не смог. Он и плакал, и молился, и два раза отдыхал, Закатив глаза подпрыгивал по-заячьи, Он поохивал, покрякивал, он крыльями махал, И ногами семенил, как в присядочке. По земле стучали крылья, крест болтался на груди, Обдавала пыль вельможного боярина. Мужику уже кричали: «Ну чего же ты? Обещался, так взлетай, окаянина! И купца задел крылом, пробегаючи, Вся Ивановская площадь взвыла в хохоте, Так, что брызнули с крестов стаи галочьи. А мужик упал на землю, как подрезали, И не слышал он ни хохота, ни карканья. Сам боярин Троекуров не побрезговали - Подошли к мужику и в личность харкнули. И сказали так бояре: «Будя! Досыта Посмеялись!
Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь». Вся жизнь впереди… сборник - читать онлайн бесплатно полную версию весь текст целиком Вся жизнь впереди… сборник - читать книгу онлайн бесплатно, автор Роберт Рождественский Свет.