В России в феврале 1917 г. такими обманувшимися сценаристами в основном были либералы, а исполнителями – массы только что мобилизованных солдат, рабочих и обывателей.

Александр Солженицын – о событиях, которые трагически изменили не только судьбу России, но и ход всемирной истории. Прошло больше года с появления на Западе, а затем и в Самиздате, последнего романа Александра Солженицына – первого «узла» намечающейся длинной серии. Александр Солженицын. Размышления над Февральской революцией. 1. ПРИРОДА БЕСКРОВНОЙ (23-27 февраля 1917). Три монархиста, порешившие Распутина для спасения.

Александр Солженицын: Размышления над Февральской революцией

Солженицын на войне: линия наименьшего риска, или Бывали и такие «герои» \| ИА Красная Весна	Солженицын Александр И. Размышления над Февральской революцией. Размышления над Февральской революцией. 1. ПРИРОДА БЕСКРОВНОЙ (23-27 февраля 1917).
Солженицын и Февральская революция В истории, как и в математике, важна точность	Хоть Шаламов и был беспартийным, но его «троцкизм» вовсе не был каким-то поверхностным и случайным «налётом», как пренебрежительно выражается Солженицын.

Солженицын. 105 лет. 30 фактов

Солженицын, Александр Исаевич - Размышления над Февральской революцией - Search RSL	9 февраля 1953 г. у Солженицына окончился 8-летний срок по 58 статье УК РСФСР, и он отправился отбывать «вечную» ссылку в Казахстане. Поднадзорный, он работает учителем.
Февральские тезисы от Солженицына	Первым же арестованным, 27 февраля, был министр юстиции Щегловитов. Его обвиняли, что именно он дал указания пристрастно вести дело Бейлиса.
Солженицын, Александр Исаевич - ПЕРСОНА ТАСС	Солженицын Александр Исаевич бесплатно в формате fb2, epub, читать отзывы, аннотацию. Читать книгу онлайн. Жанр книги.
Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России	© Н. Д. Солженицына, составление, 2015.
Солженицын, Александр Исаевич	Читая Солженицына. Часть 2: Революция. Posted on 28.05.2014 by Владимир Дианов.

Солженицын и Февральская революция В истории, как и в математике, важна точность

Или это была Воля Бога? Но если Сын Божий был так неразборчив в людях, так что же говорить о простых смертных? Очень печально, что эти слова написаны в адрес того, кого причислили к лику Святых. В некотором смысле — это поношение на Православную Церковь и на Веру Православную.

Понятно, что эти слова А. Солженицыным были написаны в 1980-1981 году, но ведь Зарубежная Православная Церковь уже в 1981 году причислила Императора Николая 2 и его семью к лику Святых. И верующий человек об этом не мог не знать.

Относительно образаИмператора Николая 2, то у него было только одно слабое место, которое сыграло главную роль не только в его отречении от Престола за себя и за своего сына, но и в использовании этого слабого места врагами Российской Империи. И оно заключено в Законе о престолонаследии, в патриархальном менталитете дворянства и русского народа. Начиная с Императора Павла 1 с 1797 года по 1917 год, Российской Империей правила только мужская линия.

И когда на престол вступил Император Николай 2, то преемственность власти по мужской линии была гарантирована. Но у Императора Николая 2 рождались только дочери, что вызывало беспокойство и дворянства, и народа. Фактически дальнейшая преемственность власти по мужской линии через Императора Николая 2 была под вопросом.

И это недовольство росло в окружении царской четы. Враги Российской Монархии тоже, как могли, способствовали нарастанию недовольства этим фактом в обществе. И вот наконец-то долгожданный момент настал — рождение Цесаревича Алексея в 1904 году.

Но у Цесаревича обнаружили ужасное заболевание крови - гемофилию, против которой дореволюционная медицина была бессильна! В то время средняя продолжительность жизни больного тяжёлой формой гемофилии была 13 лет. Даже при современном уровне развития медицины средняя продолжительность жизни больных гемофилиейсоставляет 25 лет.

Поэтому шансы на то, что Цесаревич доживёт до своего совершеннолетия , и при этом будет трудоспособен были равны нулю. Это жестокий вывод — но это горькая правда. А в шансы на то, что у царской четы могут родиться ещё мальчик и и при этом без наследственной гемофилии уже никто не верил.

Здоровые дети — это радость родителей, а больные — это самое страшное горе, особенно если твой ребёнок болен неизлечимой болезнью. А вот те, кто распускал сплетни и слухи , были просто нелюдями, лишённые сострадания и милосердия. Поэтому, по мере того, как становился старше Цесаревич Алексей, и на глазах у всего дворянства его болезнь усугублялась, параллельно и усугублялось недовольство и тревога за будущее Российского Престола.

А враги тоже не дремали: распускали слухи и сплетни. Для каждых родителей видеть мучения своих детей невыносимо. Нахождение при Царском дворе мужика Распутина ещё больше способствовало этому, но не потому, что им мешало его крестьянское происхождение, а потому что Распутин лечит, поддерживал жизнь и уменьшал страдания Цесаревича Алексея.

А может он мог излечить Цесаревича Алексея , ведь на Святой Руси часто народные знахари творили чудеса, излечивая всё, что не могла вылечить медицина. И это был единственный шанс для продления мужеской линии Российского Престола без замены императора. Всё это и способствовало тому, что при Февральской революции первым, что потребовали от Императора Николая 2 — это отречься от престола за себя и своего сына.

Впрочем, еврейские поселения на Волыни и в Галиции сохранились, мало пострадав от татарского нашествия. Энциклопедия сообщает: «Во время нашествия татар 1239 , разрушивших Киев, пострадали также евреи, но во второй половине 13 в. Пользуясь вольностями, предоставленными евреям и в других татарских владениях, киевские евреи вызвали этим ненависть к себе со стороны мещан» [18]. Подобное происходило не только в Киеве, но и в городах Северной России, куда при татарском господстве открылся «путь многим купцам Бесерменским, Харазским или Хивинским, издревле опытным в торговле и хитростях корыстолюбия: сии люди откупали у Татар дань наших Княжений, брали неумеренные росты с бедных людей и, в случае неплатежа объявляя должников своими рабами, отводили их в неволю.

Жители Владимира, Суздаля, Ростова вышли наконец из терпения и единодушно восстали, при звуке Вечевых колоколов, на сих злых лихоимцев: некоторых убили, а прочих выгнали» [19]. В наказание восставшим грозил приход карательной армии от хана, предотвращённый посредничеством Александра Невского. А после короткого изгнания евреев из Литвы 1495 «движение на Восток возобновилось с особой энергией в начале 16 в. Проникновение же евреев в Московскую Русь было самым незначительным, хотя приезду извне «влиятельных евреев в Москву не чинили тогда препятствий» [22].

Но в конце XV века у самого центра духовной и административной власти на Руси происходят как будто и негромкие события, однако могшие повлечь за собой грозные волнения или глубокие последствия в духовной области. Это так называемая «ересь жидовствующих». По выражению противоборца ей Иосифа Волоцкого: «Благочестивая земля Русская не видала подобного соблазна от века Ольгина и Владимирова» [23]. Началось это, по Карамзину, так: приехавший в 1470 в Новгород из Киева еврей Схариа «умел обольстить там двух Священников, Дионисия и Алексия; уверил их, что закон Моисеев есть единый Божественный; что История Спасителя выдумана; что Христос ещё не родился; что не должно поклоняться иконам, и проч.

Завелась Жидовская ересь» [24]. Соловьёв добавляет, что Схариа достиг этого «с помощью пятерых сообщников, также Жидов», и что эта ересь была, «как видно, смесь иудейства с христианским рационализмом, отвергавшая таинство Св. Троицы, божество Иисуса Христа» [25]. После этого «поп Алексий назвал себя Авраамом, жену свою Саррою, и развратил, вместе с Дионисием, многих Духовных и мирян… Но трудно понять, чтобы Схариа мог столь легко размножить число своих учеников Новогородских, если бы мудрость его состояла единственно в отвержении Христианства и в прославлении Жидовства… вероятно, что Схариа обольщал Россиян Иудейскою Каббалою, наукою пленительною для невежд любопытных и славною в XV веке, когда многие из самых ученых людей…искали в ней разрешения всех важнейших загадок для ума человеческого.

Каббалисты хвалились… что они знают все тайны Природы, могут изъяснять сновидения, угадывать будущее, повелевать Духами…» [26]. Напротив, Ю. Гессен, еврейский историк XX века, считает, правда не указывая никаких источников: «вполне установлено, что ни в насаждении ереси… ни в её дальнейшем распространении евреи не принимали никакого участия» [27]. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона утверждает, что «собственно еврейский элемент не играл, кажется, в этом учении особенно видной роли и сводился к некоторым обрядам» [28].

И когда, после падения Новгорода, Иоанн III посетил его, то обоих начальных еретиков, Алексия и Дионисия, за все достоинства их благочестия в 1480 взял с собой в Москву и возвысил в протоиереев Успенского и Архангельского соборов в Кремле. Алексий снискал особенную милость Государя, имел к нему свободный доступ, и тайным своим учением прельстил» не только нескольких крупных духовных и государственных чинов, но убедил великого князя возвести в митрополиты — то есть во главу всей русской Церкви — из своих обращённых в ересь архимандрита Зосиму. А кроме того, обратил в ересь и Елену, невестку великого князя, вдову Иоанна Младого и мать возможного наследника престола, «внука благословенного» Дмитрия [32]. Поразителен быстрый успех и лёгкость этого движения.

Они объясняются, очевидно, взаимным интересом. Острота и живость этого контакта напоминает ту, что возникла в Киеве в XI веке. Однако архиепископ новгородский Геннадий около 1487 раскрыл ересь, прислал в Москву несомненные её доказательства и продолжал розыск и обличение ереси до тех пор, пока для её разбора не был собран в 1490 Церковный Собор под вождением только что поставленного митрополитом Зосимы. На Соборе предлагали казнить еретиков — но волею Иоанна III их осудили на заточение, а ересь прокляли.

Историки единодушно объясняют эту сдержанность Иоанна тем, что ересь уже завелась под его собственной крышей, её приняли «люди известные, могущественные по своему влиянию», в том числе «славный своею грамотностию и способностями» Иоаннов всесильный дьяк как бы иностранных дел министр Фёдор Курицын [37]. Чарами его секретного салона увлекался сам великий князь и его невестка… Ересь не только не замирала, но… пышно цвела и распространялась… При московском дворе… в моде были астрология и магия, вместе с соблазнами псевдонаучной ревизии всего старого, средневекового мировоззрения», это было широкое «вольнодумство, соблазны просветительства и власть моды» [38]. Еврейская Энциклопедия ещё предполагает, что Иоанн III «из политических соображений не выступал против ереси. С помощью Схарии он надеялся усилить своё влияние в Литве», а кроме того, хотел сохранить расположение влиятельных крымских евреев: «князя и владетеля Таманьского полуострова Захарии де Гвизольфи» и крымского еврея Хози Кокоса, близкого к хану Менгли-Гирею [39].

После Собора 1490 Зосима ещё несколько лет гнездил тайное общество, но был раскрыт и он, и в 1494 великий князь повелел ему, без суда и шума, как бы добровольно удалиться в монастырь. А Курицын к тому времени умер. И еретики после Собора 1504 одни были сожжены, другие заточены, третьи бежали в Литву, «где формально приняли иудаизм» [41]. Отметим, что преодоление ереси «жидовствующих» дало толчок духовной жизни Московской Руси конца XV — начала XVI века, осознанию необходимости духовного просвещения, школ для духовенства, а с именем епископа Геннадия связано собирание и издание на Руси первой церковно-славянской Библии, ещё не существовавшей как единое собрание на православном Востоке.

С изобретением книгопечатания «через 80 лет эта самая Геннадиева Библия… напечатана была в Остроге 1580—82 г. Широко обобщает это явление и академик С. Современная Еврейская Энциклопедия напоминает «предположение, что резко отрицательное отношение к иудаизму и евреям в Московской Руси, неизвестное там до начала 16 в. По духовным и государственным масштабам события это вполне правдоподобно.

В эти века, с XIII по XVIII, в соседней Польше создавалась, росла и укреплялась в своём устойчивом быте крупнейшая еврейская община, которой предстояло основать массив будущего российского еврейства, к XX веку главной части еврейства мирового. В XV веке еврейские купцы из Польско-литовского государства ещё свободно приезжали и в Москву. Но это изменилось при Иоанне Грозном: въезд еврейским купцам был запрещён. А когда в 1550 польский король Сигизмунд-Август потребовал, чтоб им был дозволен свободный въезд в Россию, Иоанн отказал в таких словах: «в свои государства Жидом никак ездити не велети, занеже в своих государствах лиха никакого видети не хотим, а хотим того, чтобы Бог дал в моих государствах люди мои были в тишине безо всякого смущенья.

И ты бы, брат наш, вперёд о Жидех к нам не писал» [47] , они русских людей «от христианства отводили, и отравные зелья в наши земли привозили и пакости многие людям нашим делали» [48]. Есть легенда, что при взятии Полоцка в 1563, по жалобам русских жителей «на лихие дела и притеснения» от евреев, арендаторов и доверенных у польских магнатов, Иоанн IV приказал всем евреям тут же креститься, а отказавшихся, и будто ровно 300 человек, тут же, при себе, велел утопить в Двине. Но историки тщательные, как, например, Ю. Гессен, не только не подтверждают эту версию, хотя бы в ослабленном виде, но даже не упоминают о ней.

Зато он пишет, что при Лжедмитрии I 1605—06 евреи появились в Москве «в большом, сравнительно, числе», как и другие иностранцы. О происхождении «Тушинского Вора» источники разноречат.

Хотя уже сорок лет я готовился писать о революции в России, вот в 1976 наступало сорок лет от первого замысла книги, — я только теперь, в Гувере , — в большом объёме, в неожидаемой шири — получил, перещупывал, заглатывал материал. Только теперь обильно его узнавал — и, по мере как узнавал, происходил умственный поворот, какого я не ждал.

Не то чтобы до сих пор я был ревностный приверженец Февральской революции или поклонник идей её, секулярный гуманист , — но всё же сорок лет я тащил на себе всеобще принятое представление, что в Феврале Россия достигла свободы, желанной поколениями, и вся справедливо ликовала, и нежно колыхала эту свободу, однако, увы, увы — всего восемь месяцев, из-за одних лишь злодеев-большевиков, которые всю свободу потопили в крови и повернули страну к гибели. А теперь я с ошеломлением и уже омерзением открывал, какой низостью, подлостью, лицемерием, рабским всеединством, подавлением инодумающих были отмечены, иссоставлены первые же, самые «великие» дни этой будто бы светоносной революции, и какими мутными газетными помоями это всё умывалось ежедневно. Неотвратимая потерянность России — зазияла уже в первые дни марта.

А столичная полиция - новичку из Варшавы? Сказать, что только с петроградским военачальником ошиблись, - так и в Москву был назначен такой же ничтожный Мрозовский.

И по другим местам Империи были не лучше того командующие округами Сандецкий, Куропаткин и губернаторы. Но и штабом Верховного и всеми фронтами командовали и не самые талантливые и даже не самые преданные своему монарху. Только на флоты незадолго стали блистательные Колчак и Непенин, два самых молодых адмирала Европы, - но и то оказался второй упоён освобожденческими идеями. И надо же иметь особый противодар выбора людей, чтобы генералом для решающих действий в решающие дни послать Иудовича Иванова, за десятки императорских обедов не разглядев его негодности. Противодар - притягивать к себе ничтожества и держаться за них.

Как и к началу страшной Мировой войны царь застигнут был со своими избранцами - легковесным Сазоновым, пустоголовым Сухомлиновым, которые и вогнали Россию в войну. Люди всевозможных качеств никогда не переводятся в огромной стране. Но в иные смутные периоды - лучшим закрываются пути к выдвижению. Всякий народ вправе ожидать от своего правительства силы - а иначе зачем и правительство? К началу 1917 года российская монархия сохранялась ещё в огромной материальной силе, при неисчислимых достояниях страны.

И к ведению войны: уже развившаяся военная промышленность, ещё небывалая концентрация на фронте отличного вооружения, всё ж ещё не домолоченный кадровый офицерский состав и - ещё никогда не отказавшиеся воевать миллионы солдат. И - для сохранения внутреннего порядка: образ царя твёрдо стоял в понятии крестьянской России, а для подавления городских волнений не составляло труда найти войска. Трон подался не материально, материального боя он даже не начинал. Физическая мощь, какая была в руках царя, не была испробована против революции. В 1905 на Пресне подавили восстание более явное - а в Петрограде теперь просто не защищались.

Мельгунов правильно пишет: «Успех революции, как показал весь исторический опыт, всегда зависит не столько от силы взрыва, сколько от слабости сопротивления. У власти - телеграф, телефон, железные дороги, пулемёты, артиллерия, броневые автомобили - их можно обслуживать небольшими отрядами верных правительству людей, не вводя в бой крупные войсковые части. Время уличных баррикад как будто навсегда миновало. Но власти в февральском Петрограде действовали вопреки всякому здравому смыслу и законам тактики: не использовали своего контроля над телефоном и телеграфом, не использовали преимуществ ни в каком виде оружия, а свои малые силы не держали в кулаке, но разбросали беззащитно по городу. Не материально подался трон - гораздо раньше подался дух, и его и правительства.

Российское правительство в феврале Семнадцатого не проявило силы ни на тонкий детский мускул, оно вело себя слабее мыши. Февральская революция была проиграна со стороны власти ещё до начала самой революции. Тут была и ушибленность Пятым годом, несчастным 9-м января. Государь никогда не мог себе простить того злосчастного кровопролития. Больше всего теперь он опасался применить военную силу против своего народа прежде и больше нужды.

Да ещё во время войны! Ещё в майский противонемецкий погром в 1915 в Москве приказано было полиции: ни в коем случае не применять оружия против народа. И хотя эта тактика тогда же показала полную беспомощность власти и всесилие стихии - запрещение действовать против толпы оружием сохранилось и до февральских петроградских дней. И в той же беспомощности снова оказались силы власти. Все предварительные распоряжения столичным начальникам и все решения самих этих дней выводились Государем из отменного чувства миролюбия, очень славного для христианина, но пагубного для правителя великой державы.

Оттого с такой лёгкостью и бескровностью впрочем, в Петрограде несколько сот, а по Союзу городов - и до 1500 убитых, раненых и сошедших с ума, и 4000 арестованных новою властью удалась Февральская революция - и, о, как ещё отдастся нам эта лёгкость и это миролюбие! И посегодня отдалось ещё не всё. Династия покончила с собой, чтобы не вызвать кровопролития или, упаси Бог, гражданской войны. И вызвала - худшую, дольшую, но уже без собирающего тронного знамени. Что трёхсотлетняя династия, пятисотлетняя монархия даже не сделает малейшей попытки к сопротивлению?

Такого прорицателя не было ни одного. Ни один революционер, никто из врагов, взрывавших бомбы или только извергавших сатиры, никогда не осмеливались такого предположить. Столетиями стоять скалой - и рухнуть в три дня? Даже в два: днём 1 марта ещё никто и не предлагал Государю отрекаться - днём 3 марта отрёкся уже не только Николай II, но и вся династия. Кадеты Милюков на первых дипломатических приёмах признавались иностранцам, что сами ошеломлены внезапностью и лёгкостью успеха.

Да Прогрессивный блок и не мечтал и не хотел отводить династию Романовых от власти, они добивались лишь ограничить монархическую власть в пользу высшей городской общественности. Они и самого Николая II довольно охотно оставили бы на месте, пойди он им на серьёзные уступки, да чуть пораньше. Но с той же хилой нерешительностью, как уже 5 лет, - ни поставить своё сильное умное правительство, ни уступить существенно кадетам, - Государь продолжал колебаться и после ноябрьских думских атак, и после декабрьских яростных съездов Земгора и дворянства, и после убийства Распутина, и целую неделю петроградских февральских волнений, - всё надеялся, всё ждал, что уладится само, всё колебался, всё колебался - и вдруг почти без внешнего нажима сам извихнулся из трёхсотлетнего гнезда, извихнулся больше, чем от него требовали и ждали. Монархия - сильная система, но с монархом не слишком слабым. Быть христианином на троне - да, - но не до забвения деловых обязанностей, не до слепоты к идущему развалу.

В русском языке есть такое слово зацариться. Значит: забыться, царствуя. Парады, ученья, парады любимого войска и цветочные киоски для императрицы на гвардейских смотрах - заслоняли Государю взгляд на страну. Всё царствование Николая II состоит как бы из двух повторенных кругов, каждый по 11 лет. И в пределах каждого круга он имел несчастный дар свести страну из твёрдого процветающего положения - на край пропасти: в октябре 1905 и в феврале 1917.

Все споры российские теперь кипят о втором круге - а ведь в первом всё это уже случилось. В своём дремотном царствовании, когда бездействие избирается удобнейшей формой действия, наш роковой монарх дважды поспешествовал гибели России. И это - при лучших душевных качествах и с самыми добрыми намерениями! После первого гибельного круга послан был ему Богом Столыпин. Единожды в жизни Николай остановил свой выбор не на ничтожестве, как обычно, а на великом человеке.

Этот великий человек вытянул из хаоса и Россию, и династию, и царя. И этого великого человека Государь не вынес рядом с собою, предал. Сам более всех несчастный своею несилой, он никогда не осмеливался ни смело шагнуть, ни даже смело выразиться. Не то чтобы гнуть по-петровски, но не мог и, как прадед его Николай, входить самому в холерный бунт - и давить, и после холерного госпиталя в поле сжигать свою одежду до белья. В начале германской войны только и мог он бледно повторить Александра I: «не положу оружия, пока последний вражеский солдат...

Может быть все предшествующие цари романовской династии были нравственно ниже Николая II, - и конечно Пётр, топтавший народную душу, и себялюбивая Екатерина, - но им отпустилось за то, что они умели собою представить необъятную силу России. А кроткий, чистый, почти безупречный Николай II, пожалуй, более всего напоминая Фёдора Иоанновича, - не прощён тем более, чем, не по месту, не по времени, был он кротче и миролюбивей. Его обнажённую переписку с женой кинули под ноги миллионам с кем поступила судьба безжалостней? Ты просто чуть-чуть слаб и не доверяешь себе... В таком же непримиримом конфликте с образованным обществом можно было стоять скалою, а он дал согнуть себя и запугать.

Не признаваясь, он был внутренне напуган и земством, и Думой, Прогрессивным блоком, либеральной прессой, и уступал им - то само своё самодержавие осенью 1905 , то любимых своих министров одного за другим лето 1915 , всё надеясь задобрить ненасытную пасть, - и сам загнал себя в положение, когда не стало кого назначить. Он жил в сознании своей слабости против образованного класса - а это уже была половина победы будущей революции. В августе 1915 он раз единственный стянул свою волю против всех - и отстоял Верховное Главнокомандование, - но и то весьма сомнительное достижение, отодвинувшее его от государственного руля. И на том - задремал опять, тем более не выказывал уменья и интереса управлять энергично самою страной. Отстоял себя, против всех, Верховное Главнокомандование, - так хотя бы им-то воспользовался в судьбоносные дни!

К этим-то дням как раз оно прилегло - лучше не придумать! Его отъезд из Царского Села случайно как раз накануне волнений - не верней ли и понять как Божье дозволение: добраться до Ставки, до силы, до власти? Нельзя было занять более выгодной позиции против начавшейся петроградской революции! К вечеру 27 февраля она была выиграна в Петрограде - но только в нём одном. Вся огромная Россия оставалась неукоснительно подчинена своим начальникам и никакой революции ниоткуда не ждала.

Вся армия стояла при оружии, готовая выполнить любой ясный замысел своего вождя. И такой замысел в ту ночь как будто начал осуществляться: посылка фронтовых полков на мятежный запасной небоеспособный гарнизон. Военный успех операции не вызывал сомнений, и было много полков, совсем не доступных агитации разложения, - как не тронулся ж ею Тарутинский полк, уже достигший цели. Да он в одиночку, пожалуй, если б им руководили, мог осуществить и весь план. Но даже и в таком масштабе операция подавления не была необходима.

Чтобы петроградские уличные волнения приобрели бы значение общероссийской революции, всего-то надо было: чтобы Россия не перестала эти волнения кормить хлебом, а они Россию - агитацией. Едва сбродился первый случайный состав Совета рабочих депутатов - его первой заботой было: восстановить железнодорожное движение между Москвой и Петроградом. Здесь было их слабое место! Как и предлагал генералу Мрозовскому полковник Мартынов. Вообразим зоркую и решительную власть: как просто и коротко она бы блокировала этот дальний, уже сам собой невыгодно отрезанный болотный пункт, - совсем не надо и посылать в петроградское кипение никаких войск: отсоединить телеграфные линии, на четырёх железных дорогах вынуть по несколько рельсов и на эти места поставить 4 отряда из верных войск - да 444 было таких у Ставки, - и никогда бы жалкие запасники, ещё достаточно и оторвавшись от города, не посмели бы атаковать стреляных, атаковав же - проиграли бы.

А чуть-чуть затем изменись положение, стань в Петрограде вместо фунта хлеба - полфунта, затем и четвертушка, - и все эти расхлябанные, необученные да и невооружённые запасные батальоны с такой же лёгкостью отъединились бы от революции, как они к ней присоединились. Правда, и армия жила без продовольственных запасов и зависела целиком от подвоза, - но ей-то никто не мог перерезать. Так уверены были все. А уже - ничего не предстояло: что промелькнуло, не начавшись, - оно и было всё. Сказать, что Государь, находясь и в Ставке, не был подлинным распорядителем своей армии?

Что и в Могилёве как и в Царском он поставил себя так, что не мог принять великих смелых решений? Был связан и косностью своих штабных и немым сопротивлением Главнокомандующих фронтами? Да, на всех этих местах - не состояли лучшие генералы, самые верные. Николай II не имел таланта угадывать верных, держать их и сам быть им последовательно верным. Потому и пришлось ему написать - «кругом измена, и трусость, и обман», что он органически не видел верных и храбрых, не умел их позвать.

Так и вся его дюжина свиты была как подобрана по безликости и бездарности. Для чего содержится свита? А Конвой? Что ж за верность оказалась у Конвоя? Тот десяток терских казаков, в своих страшных туземных папахах, побредший на всякий случай отмечаться у Караулова в Думе - зачем они пошли?

Просто испугались... Да и все четыре сотни Конвоя после вековой парадной и почётной охраны императоров - как быстро скисли: царскосельские - надели белые повязки, выбрали комитет... Однако пока Государь оставался в Ставке - Алексеев покорно выполнил распоряжение о посылке войск и не смел сам искать государственного выхода. Останься Государь и далее в Ставке - посланные войска неуклонно шли бы на Петроград, и никто не запрашивал бы у Главнокомандующих мнения их о необходимости царского отречения. Ото всего того произошло бы вооружённое столкновение в Петрограде?

Если бы восставшие не разбежались - да. Но отдалённейше не было бы оно похоже на трёхлетнюю кровавую гражданскую войну по всем русским просторам, чекистский бандитский разгул, тифозную эпидемию, волны раздавленных крестьянских восстаний, задушенное голодом Поволжье - и полувековой адовый скрежет ГУЛАГа потом. Измени, отклонись, пошатнись все высшие военачальники? Наконец, если рок характера - колебаться, - проколебался бы Государь ещё двое-трое суток. Но нет, в этом колебании Государь был быстротечнее, чем когда-либо.

Едва услышал об опасности своей семье - и бросил армию, бросил Ставку, бросил пост Верховного - и помчался к семье. Снова признак чистого любящего сердца. Но какому историческому деятелю его слабость к своей семье зачтена в извинение? Когда речь идёт о России - могли б и смолкнуть семейные чувства. Наконец, семью и при больных детях можно было вывезти из Царского Села энергично: автомобили быстрые, вагоны тёплые и удобные, и конвоя достаточно.

Оправдать, что Государь просто не знал, не понимал, что происходит в Петрограде, не охватывал масштабов? Да, настолько не знал, насколько бездарных и нечестных министров сам поставил. Но и настолько знал уже, что послал на усмирение восемь полков. Нет, император завороженно покинул свою лучшую, единственно верную позицию - и безвольно поехал всё в ту же удавку, из которой так вовремя ускользнул, - под самую лапу революционного Петрограда. Вяло поплыл, не напрягая ни воли, ни власти, - а как плывётся, путь непротивления.

Даже грозной телеграммы по всем железным дорогам, как Бубликов, он не нашёлся послать с пути. Окунулся в поездку - и потерял последнее знание о событиях - уже и вовсе не знал ничего. Через незнание, через немоту, через ночь, через глушь, меняя маршруты, - к семье! Такое бы упорство - да на лучших направлениях его царствования! Кстати, Любань никакими революционными войсками не была занята, никто не перегораживал царю дорогу, - а просто местная запасная часть, пользуясь наступившей свободой, разгромила станционный буфет, вот и всё.

Естественный эпизод для такой обстановки, в какую царственным особам не следует много путешествовать. Жалкий рыск заплутавшихся царских поездов на другой день объявляли толпе под смех - и в Таврическом, и у московской городской думы. Ещё будут и врать свободные газеты, не стеснённые уже ничем, что царский поезд был задержан искусственным крушением, паровозы испорчены пролетариями-смазчиками. Ещё будет декламировать Керенский, что героические железнодорожники помогли изловить царя. Но как ни объясняй - красиво не объяснишь.

И вот - император дослал и загнал сам себя в полувраждебную псковскую коробочку. И что ж он обдумывает эти сутки? Нет, лишь: отдавать ли в чужие руки больного сына? Трон - он сразу готов отдать без боя, он не подготовлен бороться за него. Та же вдруг чрезмерная податливость, как и 17 октября 1905: внезапно уступить больше, чем требует обстановка.

Он даже не вспомнил в эти сутки, что в его Империи существуют свои основные законы, которые вовсе не допускали никакого отречения царствующего Государя но, по павловскому закону: лишь престолонаследник мог отречься заранее - и то «если засим не предстоит затруднения в наследовании». И сугубо не мог он отрекаться ещё и за наследника. Где, кто, по какому вообще закону может отречься от каких-либо прав за несовершеннолетнего? Николай II не понимал закона, он знал только своё отцовское чувство. Было бы грубо, а заметить можно и так: кто же выше - сын или русская судьба?

Для чего держали Распутина: сохранить наследника для престола или сына для мамы? Раздражили всё общество, пренебрегли честью трона - для устойчивости династии? Если только берегли сына для родителей, то всей семье надо было уходить на отдых десятью годами раньше. А если - наследника для престола, так вот и достигнута вершина того хранения? И вдруг обратился цесаревич просто в сына?

Но низко было со стороны Милюкова упрекнуть, что через сына хотели прицепиться и вернуться к трону: вот уж - бесхитростно. А сам Алексей, несовершеннолетний, и права бы не имел в том году отречься, как легко сделал Михаил. И Родзянке и думскому Комитету не оставалось наотрез ничего другого, как поддерживать наследника. А так как Совет депутатов не был готов к революционной атаке, то монархия бы и сохранилась, в пределах конституционной реформы. Но береженьем столь многобережёного сына Николай толкнул монархию упасть.

И права не имел он передавать престол Михаилу, не удостоверясь в его согласии. А выше государственных законов: он тем более не имел права на отречение в час великой национальной опасности. А ещё выше: он всю жизнь понимал своё царствование как помазанье Божье - так и не сам же мог он сложить его с себя, а только смерть. Именно потому, что волю монарха подданные должны выполнять беспрекословно, - ответственность монарха миллионно увеличена по сравнению со всяким обычным человеком. Ему была вверена эта страна - наследием, традицией и Богом - и уже поэтому он отвечает за происшедшую революцию больше всех.

Александр Солженицын - Размышления над Февральской революцией

Впоследствии Солженицын написал: "Благословение тебе, тюрьма! Сажали, конечно, многих, но не все смогли свой горький тюремно-лагерный опыт использовать во благо. Книги Солженицына о лагерях - это прежде всего книги о изменении души. После заключения и ссылки и тяжелой болезни Солженицын уже другой человек. В частности, он переработал себя из "советского" - в русского. Это и было то, что заметила в нем Чуковская и, может, хотя так прямо и не сформулировала, Анна Ахматова. Что это значит? Неточности при последующих изданиях исправлялись. Художественное исследование Солженицына - это не домысел, заменяющий факты.

Это открытие тех измерений, которые обычному историку недоступны, но которые открываются художнику-творцу. Если угодно, Солженицын указал на другой способ познания, помимо научно-логического. Это познание через художественный образ. Разумеется, этот способ не новость, он существует столько же, сколько существует художественное творчество, т. Новым у Солженицына были две вещи: такая явная формулировка метода и соединение дотошности "обычного" историка с возможностями писателя-художника. Это и дает художественное исследование по Солженицыну. Метод, открытый для "Архипелага" и примененный затем в "Красном Колесе". С какой-то точки зрения, это даже прежде всего книга о душе.

Солженицын как писатель смог исследовать там тропинку в обе стороны: и путь падения, и путь восхождения. В "Архипелаге" Солженицын показал, как человек может оскотиниваться, переставать быть человеком, и как, наоборот, душа в человеке просыпается и очищается. Начав писать об обществе, которое от чеховских трех сестер смогло дойти до Соловков и "Секирки", Солженицын приходит к мыслям об отдельном человеке. И далее идут строки, которые нужно написать на стенах классных комнат, чтобы школьники видели их каждый день: "Если б это так просто! Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека. И кто уничтожит кусок своего сердца?.. В течение жизни одного сердца эта линия перемещается на нём, то теснимая радостным злом, то освобождая пространство рассветающему добру. Один и тот же человек бывает в свои разные возрасты, в разных жизненных положениях - совсем разным человеком.

То к дьяволу близко. То и к святому. А имя - не меняется, и ему мы приписываем всё". Возвращаясь к вопросу о "русскости", повторим наш тезис: Солженицын смог первым пройти в своей жизни и своих книгах обратный путь, превращение из советского в русского. Естественно, это был не одномоментный переход, и он не сводится к изменению взглядов. Взгляды у Солженицына менялись на протяжении всей жизни, даже если ограничиться послетюремными годами, и анализ их эволюции - отдельный предмет. При изменении взглядов и оценок, в творчестве Солженицына можно увидеть инварианты. Сквозная тема Солженицына появляется уже в первом романе.

Это тема: найти и рассказать! Старой России нет, она ушла по среднерусскому большаку, как на ненаписанной картине Павла Корина. Само имя ее исчезло с карты. Но вокруг полно следов, еще теплых, и звучит немой набат, который "каким-то странным слухом ещё с отрочества слышал Нержин... Там же, в романе "В круге первом", излагается и идея "узлов" - принцип будущей исторической эпопеи. Математику не нужно долго ее разъяснять, она совершенно прозрачна: для исследования функции нужно прежде всего посмотреть на ее особенности, на те точки, где нарушается гладкость или обращается в нуль производная. Это и будут "узловые точки". Поведение в их окрестности всё и описывает, не нужно тратить время на описание регулярных участков, "узлов" не содержащих.

Солженицын не зря учился на одни пятерки на ростовском физмате и был сталинским стипендиатом! Солженицын победил. Старая Россия для нас - уже не унесенное в "мировое ничто" "чье-то дорогое тело". Он совершил прорыв. Нам сейчас почти невозможно представить панораму, какой она была до солженицынского прорыва. В сделанный им пролом пошли другие, часто без малейшей благодарности к тому, кто был первым. Упоминание Столыпина стало общим местом, сейчас уже даже и до реакции: пройдя виток, Столыпина вновь критикуют за разрушение крестьянской общины, за направление России на капиталистический путь. Но кто был первым, открывшим нам Столыпина и его роль?

Читайте двухтомный "Август 1914". Понимание катастрофы Февраля и нового феврализма как смертельной опасности для России - это опять-таки Солженицын. Читайте "Октябрь 1916" и "Март 1917". Многое можно назвать. Имеет смысл сказать и вот о чем. Усваивать, брать готовое легко. Но в усвоении достигнутого не своим трудом есть риск. Поверхностное усвоение чего-то дореволюционного, например, монархизм как почти партийное требование и т.

Истина - это не точка, а путь. Без прохождения пути даже повторение формально правильных вещей может оказаться ложным. А прохождение пути есть работа души. Солженицын нам дает здесь путеводителем свои книги. Они могут передать опыт именно потому что художественны. Между прочим, мысль об уникальной роли искусства для передачи человеческого опыта была развита Солженицыным в "Нобелевской лекции". Написав свое главное, по объему труда одному человеку, казалось, непосильное: четыре детальнейших "узла" художественного исследования революции, в совокупности десять томов, - это уже после "Архипелага ГУЛАГа", ранних рассказов и двух романов, давших ему мировую славу, Солженицын как будто мог остановиться.

Это не считая личных бесед. Мы жили в изгнании, в лесном штате Вермонт, но слушали радио, новости не пропускали.

И он думает — ах, как надо, чтобы «Март» оказался в России, хоть чем-то предупредить, ведь опять может начаться безответственный «Февраль» — из-под носа страну вытащат и раздербанят, простите за вульгаризм. И тогда он решил передать свое послание средствами радио? Но здесь они тоже поняли: идёт Перестройка, а тут вроде дела давние, и они предложили Александру Исаевичу записать, что он хочет из «Красного Колеса». Ничего подобного! Солженицын в Солотче под Рязанью. Работает над рассказом «Для пользы дела». Правда, продержалась республика всего восемь месяцев — и началась «диктатура пролетариата». И всё, что случилось потом со всеми нами, это было неизбежное следствие Февраля. Потому это главное ядро романа.

В эпопее огромное число персонажей, о которых никто никогда не писал, кроме историков.

Много слухов возникало и в советско-германскую войну, но при неуклонности власти ничто не сотряслось. Российское правительство ни силою властных действий, ни психологически не управляло столичным населением. Да в последние месяцы оно уже не верило и само себе и не верило ни в одно из своих действий, тем более в дни самих событий не соображало ни срочности, ни важности, ни возможности своих мер. Телефонная станция под правительственной защитой все часы революции обслуживала город, Думу и революционеров!

Наступала ночь - революционные силы расходились по домам, а власти и не пытались действовать энергично - но передыхали ночь в робкой надежде, что с утра этот кошмар не повторится. От прежней костенеющей самоуверенности они впали в лихорадочную неуверенность. Сперва волнения всё казались несерьёзными, улягутся сами - и вдруг бесконтрольно перескользнули в революцию. Революция - это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая.

По донесениям Хабалова, Протопопова и Беляева в Ставке долго нельзя было угадать, что власти лишились средств подавления, а казаки изменили правительству. В Волынском батальоне, где всё и началось, офицеры даже не были переведены на казарменное положение, ночевали дома, патроны солдатам выдавались без них. А начался бунт - волынским офицерам даже не велели остановить свой батальон. Вечером 27 февраля, когда Таврический остался обнажён, беззащитен, - Хабалов, имея силы, не пытался овладеть им, а обсуждал, не пробиваться ли в Царское Село, куда он вообще мог выйти свободно. За все дни он проявил находчивость один только раз: когда, уже арестованного, его привезли в Таврический, он сказался чужим именем, казачьим генералом в отпуску, и был поначалу отпущен.

Единственная такая изобретательность, кроме ещё митрополита Питирима. Охранный расчёт требовал для Петрограда 60 тысяч верных правительственных сил. В февральские дни полицейские силы вместе с учебными командами запасных батальонов и изменившими казаками составляли всего 12 тысяч - а по сути боеспособными только и оказались полиция всего 3500 и жандармерия, они и защищали режим, не желавший себя защищать. Но полиция была не только малочисленна, а и плохо вооружена: только револьверы и шашки, ни даже винтовок, ни скорострельного оружия, ни взрывчатых или дымовых средств. Сперва напуганная молва, затем безответственная февральская пресса сколотили легенду, будто полиция была переодета в солдат и вооружена пулемётами, и расстреливала ими толпу с чердаков.

Но такая стрельба, в военном отношении и бессмысленная, нигде никем в Петрограде не велась, и ни один такой пост и ни один пулемёт не были обнаружены за все дни, а полиция и вовсе пулемётов не имела и не обучена была из них стрелять - это всё помнилось толпе от беспорядочной собственной стрельбы и рикошетов - и так слепилась неразборчивая сплетня. Но не было у власти и притока добровольцев, добровольных защитников, это очень характерно. Кроме полковника Кутепова, нескольких офицеров-московцев, самокатного батальона и кроме невольных жертв мятежа- никто в Петрограде не отличился защитой трона, а тем более не имел успеха. А в Москве ещё хуже. Молодёжь из военных училищ?

Не позвали на помощь - но, заметим, училища и не ринулись сами, как бессмертный толедский Альказар 1936 года. В феврале 1917 никто у нас не пытался устроить русский Альказар - ни в Петропавловке, ни в Адмиралтействе и ни в каком училище. В Николаевском - было движение, но не развилось в Павловском - ещё слабей. А монархические организации? А Союз русского народа?

Да всё дуто, ничего не существовало. Но - обласканцы трона, но столпы его, но та чиновная пирамида, какая сверкала в государственном Петербурге, - что ж они?

Февральская революция значения. Григорий Ефимович Распутин Новых 9 21 января 1869 18690121 16 29 декабря 1916 крестьянин села Покровское Тобольской губернии. Приобрёл всемирную известность благодаря своей близости к семье последнего… … Википедия Григорий Распутин — Григорий Ефимович Распутин.

Солженицын. Евреи в революцию и сразу после

Читать онлайн книгу «Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России» автора Александра Солженицына полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. 200 Years TogetherАлександр Солженицын - Двести лет вместе. Часть вторая. Читая Солженицына. Часть 2: Революция. Posted on 28.05.2014 by Владимир Дианов. Первая мировая война, был убежден Солженицын, – это такая трагедия Европы, которую она не переживала прежде.

Александр Солженицын - Размышления над Февральской революцией

ицын. Размышления над февральской революцией. Двести лет вместе. Публицистически-ангажированно написал Александр Исаевич Солженицын эссе-брошюру о Февральской Революции в России. В частности, его подход и оценки. Александр Исаевич (при рождении – Исаакиевич) Солженицын появился на свет 11 декабря 1918 года в Кисловодске. Мать, Таисия Захаровна Щербак, воспитывала сына одна. А это был февраль.

Скачать книгу

Читать книгу «Размышления над Февральской революцией», Александр Исаевич Солженицын
Размышления над Февральской революцией: краткое содержание, описание и аннотация
Вход в тему
А. Солженицын и И. Ильин о причинах февральской революции
А. Солженицын. Размышления над Февральской революцией [«Российская Газета», 27.02.2007]

Солженицын Александр

Солженицын на войне: линия наименьшего риска, или Бывали и такие «герои» \| ИА Красная Весна	Мы публикуем небесспорный текст размышлений Алескандра Исаевича Солженицына о роковых событиях февраля 1917. Печатается в сокращении.
Солженицын Александр Исаевич	Александр Солженицын. Размышления над Февральской революцией. 1. ПРИРОДА БЕСКРОВНОЙ (23-27 февраля 1917). Три монархиста, порешившие Распутина для спасения.
Александр Солженицын - Размышления над Февральской революцией	Солженицын Александр И. Размышления над Февральской революцией. Размышления над Февральской революцией. 1. ПРИРОДА БЕСКРОВНОЙ (23-27 февраля 1917).
Александр Солженицын ★ Размышления над Февральской революцией читать книгу онлайн бесплатно	Солженицын Александр И. Размышления над Февральской революцией. Размышления над Февральской революцией. 1. ПРИРОДА БЕСКРОВНОЙ (23-27 февраля 1917).

А. Солженицын и И. Ильин о причинах февральской революции

Но во Второй мировой войне они были не завоевателями, а мстителями. В Первой мировой войне солдаты толком не знали, за что воюют, на чьей стороне правда. Приведу примеры: «Август Четырнадцатого»: глава 29-я имеет несколько подзаголовков. Вот один из них: «Начало мародерства». Две недели голодного марша — и, наконец, награда: первый городок, пустой и целый, в который русские войска входили без боя. Бойцы заслужили право на привал, после многих изнурительных дней при ущербном пайке. Или вот есть в городе казармы. Там канцелярия, а в ней много карт Восточной Пруссии на немецком языке и четкой печати.

Как же не взять, когда своих карт толком нет? И вот уже по всему городу снуют солдатики, как у себя по деревне, и уже вошли в дома, в магазины, нашли еду, одежду, теплое белье, продовольствие. Человек не может постоянно думать только о смерти, надо позаботиться о себе. Начальство заранее предупреждало: мародеров пороть нещадно, наказывать телесно. Но здесь не какие-то абстрактные мародеры, а свои уставшие солдаты, которые сидят кружком и поглощают что-то очень вкусное из консервных банок, пьют из бутылок, что-то варят в котле. В котле была «какава». Вкуснейшее какао.

Офицер сдерживает себя: не надо кричать, распекать, строить в наказание. Он не отклонит кружки с горячим напитком. А недалеко горел дом, все видели, но никто не бросился тушить. Чужой дом. Чужой пожар. На войне как на войне. Здесь солдаты, которые воюют уже четыре года, у которых в тылу голодают и бедствуют родные, а на оккупированных территориях родных убивают или угоняют в Германию, дорвались до мщения.

Они жгут дома, шалея при виде пожаров, они видят богатые поместья, наполненные невиданным добром, они пьют шнапс из бутылок, называя это именинами неизвестного солдата. Он знает, что здесь, в этой земле, белеют как кресты, русские косточки. Логика поведения сведена к словам простым и жестким: «Не забудем! Не простим! И вот герой «Прусских ночей» Нержин, alter ego автора, видит почтовое отделение, а там роскошная бумага, прекрасные карандаши, которые не царапают бумагу, а еще чернила, которые не расплываются, и он велит старшине все это брать и грузить в кузов. Капитан Солженицын, если бы его не арестовали в феврале 1945-го в Восточной Пруссии, мог вывести в качестве трофеев пишущую машинку «Континенталь» для писательской работы, портативный приемник «Нора», блоки писчей бумаги, несколько книг, запрещенных в СССР. Догадливый сержант сообразит спрятать ящик из-под немецких гаубичных гильз с вещами капитана в лесу, а содержимое уложит в своем вещмешке.

После войны передаст эти вещи жене хозяина. Много чего может совершить солдат после четырех лет войны, войдя на территорию врага. На войне перестают работать обычные моральные нормы, развязываются инстинкты, человек шалеет, а то и звереет. Хочется ждать благородства, рыцарственного поведения, но люди — не ангелы… Солженицын не оправдывает лихого поведения солдат. Он просто пишет правду о поведении человека войне — каким оно порой бывало. С древности сложились представления о том, что имущество побежденного «по праву войны» принадлежит победителю. Военачальники всегда стремились придать разделу добычи централизованный характер.

В практике большинства наций войскам предоставляется право брать всё, что они могут взять в случаях, когда командующий разрешает захват добычи. Такова добыча, взятая с неприятеля, оставшегося на поле битвы, а также добыча, приобретенная в захваченном лагере, а иногда в городе, взятом штурмом. В различных армиях солдату разрешается сохранить для себя то, что он смог взять у неприятеля, когда находился вне строя или выполнял поручение отдельно. Согласно уголовному законодательству СССР, под мародерством понималось похищение на поле сражения вещей, находящихся при убитых и раненых. В международном праве понятие мародерства рассматривается более широко и включает в себя также ограбление жителей неприятельской территории. Кстати: после вступления наших войск в Восточную Пруссию здесь обнаружилось промышленное и энергетическое оборудование, сельскохозяйственные машины, культурные ценности, вывезенные германскими войсками из СССР. Трофейные органы 3-го Белорусского фронта обнаружили: станочное оборудование минского завода имени С.

Кирова, весы минского весового завода «Ударник», мебель и театральные костюмы Белорусского театра оперы и балета и Витебского государственного театра драмы, мебель Дома правительства Белорусской ССР и т. Всего на небольшой территории 25—30 км по фронту и 12—15 км в глубину оказалось 3200 вагонов разного оборудования и имущества. Но говорить о моральной катастрофе, которая случилась с русскими солдатами на войне, что на Первой мировой, что на Второй, я бы не стала. Несомненной катастрофой были войны, что Первая мировая, что Вторая. Тоже Отечественная… — Почему в России Первая мировая война — это забытая война? Как вернуть в людях о ней память? И не плодить при этом новые мифы?

В России ее называли Великой или Второй Отечественной войной. Страны-участницы потеряли более 10 млн. Первая мировая война для значительной части россиян относится к числу забытых войн. Это обусловлено целым рядом причин. Для России она закончилась революцией и Гражданской войной. В условиях коренного слома социально-экономического и политического строя вспоминать о Первой мировой было не принято по политическим мотивам. Позже трагедия и слава Великой Отечественной войны затмили память о воинах Первой мировой.

Между тем, современники называли эту войну Великой, а порой даже Второй Отечественной. Под именем Великой войны Первая мировая до сих пор значится в странах Западной Европы. Другой век, другие поколения. Тенденция такова, что о той войне стали забывать. Ушли все участники боевых действий Первой мировой, а вместе с ними — знания. Крупнейшие сражения Галицкая битва, Карпатская операция, Брусиловский прорыв проходили в географическом центре Европы, на территории таких современных государств, как Украина, Венгрия, Польша, Белоруссия, Румыния. В Карпатах и в Полесье находится немало забытых и заброшенных воинских некрополей и мемориалов, места их захоронений находятся в удручающем состоянии.

Так получилось, что с момента окончания Первой мировой каждое последующее поколение знало об этой войне все меньше и меньше. В советское время война именовалась империалистической, а следовательно, чуждой и подлежащей забвению. И как-то не принято было писать, что в те годы войну эту назвали Отечественной, и кровь на ней проливали наши прапрадеды. После распада СССР информация о Первой мировой войне стала наполнять различные издания, однако до масштабного освещения героических подвигов русской армии дело не доходило. Лишь в последние годы в нашей стране стали обращать больше внимания на ее ход, причины и последствия. Память о забытой войне начинает возрождаться в нашей стране. Первое августа официально объявлено Днем памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне.

К 1917 году в войну успели вступить не только европейские и азиатские государства, но также и страны Северной и Южной Америки. Мало внимания той войне в нашей стране уделялось еще и по той причине, что Россия, являясь одним из главных противников Германии, фактически стала проигравшей стороной вместе с самой Германией. В связи с этим впервые, как пишут ученые, был нарушен «главный закон войн» новой истории, сформулированный в Европе: в любой крупной войне в числе победителей обязательно будет либо Германия, либо Россия. Как оказалось, в любом правиле могут быть исключения, и флага России в числе флагов государств-победителей в Первой мировой войне не было. Флаг Гондураса, например, был, а флага России не было. Причина — выход России из войны после революции, перевернувшей страну. В преддверии 100-летия со дня начала Первой мировой войны в Москве прошла 3-я Международная научно-практическая конференция под названием «Первая мировая война.

Взгляд спустя столетие: предвоенные годы», организованная Государственным историческим музеем и Международным независимым эколого-политологическим университетом Академия МНЭПУ совместно с Российской ассоциацией историков и Фондом изучения наследия П. Забытая война — так и сегодня специалисты называют Первую мировую. В советский период ее рассматривали сквозь призму идеологии — объективных оценок и серьезных исследований практически не велось. Такое отношение к забытой войне привело к тому, что на протяжении очень длительного времени музеи не комплектовали фонды. Трудно было представить, что одним из направлений музейной работы было комплектование коллекции, связанной с Первой мировой войной. С революцией — да, с какими-то отдельными деятелями — да. То, что не попало в музеи, зачастую сберегали в семьях ветеранов.

Теперь предстоит наверстывать упущенное. Эксперты прочесывают блошиные рынки, изучают частные коллекции, снаряжают экспедиции. Но вот, скажем, вести раскопки — совсем непросто. Большинство военных событий проходили на территории Украины и Белоруссии — теперь это другие государства. Профессиональные историки подчеркивают — в такой ситуации без частной инициативы не обойтись. Например, в Болгарии, где, как и в России, взгляд на Первую Мировую стал меняться недавно, огромную работу ведут энтузиасты. Теперь останки стараются опознать, сообщить семьям о местах захоронения.

В России тех энтузиастов, кто ищет могилы своих предков, очень много. Как пишут специалисты, не установлено даже точное число погибших, цифры приблизительные — от одного до двух миллионов. Перед историками стоят глобальные исследовательские задачи — попытаться восстановить объективный ход событий.

О созревании революционной обстановки недремлющее Охранное отделение доносило и своевременно, и в полноте, - доносило больше, чем правительство способно было усвоить и принять к решению. Правительственным кругам отлично было известно бедоносное состояние петроградского гарнизона, неразумно обременённого полутора сотнями тысяч солдат, призванных без надобности раньше времени, всё ещё не вооружённых, не обученных и даже не обучаемых, немыслимо густо скопленных в неподходящей для того столице, подверженных томлению, бездеятельности, разложению и прислушиванию к революционной агитации. Про дивизию, в 1915 году целиком набранную из петроградских жителей, на фронте была шутка: "санкт-петербургское беговое общество". А гвардия, в японскую войну вся целиком простоявшая в Петрограде и удержавшая его в 1905 г. Не новостью было для правительства и забастовочное движение на заводах, уже второй год подкрепляемое неопознанными деньгами для анонимных забастовочных комитетов и не перехваченными агитаторами. На революционную агитацию десятилетиями смотрело правительство Николая II как на неизбежно текущее, необоримое, да уже и привычное, зло. Никогда в эти десятилетия правительство не задалось создать свою противоположную агитацию в народе, разъяснение и внедрение сильных мыслей в защиту строя. Да не только рабочим, да не только скученным тёмным солдатам-крестьянам правительство, через никогда не созданный пропагандный аппарат, никогда не пыталось ничего разъяснить, - но даже весь офицерский корпус зачем-то оберегало девственно-невежественным в государственном мышлении. Вопреки шумным обвинениям либеральной общественности, правительство крайне вяло поддерживало и правые организации, и правые газеты, - и такие рыцари монархии, как Лев Тихомиров, захиревали в безвестности и бессилии. И не вырастали другие. Правда: и революционеры были готовы к этой удивительной революции не намного больше правительства. Десятилетиями наши революционные партии готовили только революцию и революцию.

Много писал, отправлял свои произведения московским литераторам на рецензию. Письма и стали причиной его ареста: в них он открыто высказывался о «Пахане», сравнивал сталинские порядки с крепостным правом и говорил о восстановлении после войны «ленинских норм». Солженицын заочно приговорён Особым совещанием к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и вечной ссылке. Был арестован и сначала направлен в лагерь Новый Иерусалим; строил жилые дома на Калужской заставе сейчас площадь Гагарина. Затем писателя перевели в систему спецтюрем, известных как «шарашки». Там начал писать автобиографическую поэму. Валентин Распутин: «... В 1950 году из-за конфликта с руководством Солженицына переправили в Бутырскую тюрьму, оттуда — в особый лагерь в Экибастузе на общие работы. Жизнь в этом лагере нашла отражение в рассказе «Один день Ивана Денисовича». Во время пребывания в лагере Солженицын, которому, как и всем зэкам, запрещено было писать, запоминал тексты, перебирая самодельные чётки. Корней Чуковский о рассказе «Один день Ивана Денисовича»: «С этим рассказом в литературу вошёл очень сильный, оригинальный и зрелый писатель». В 1952 году писателя прооперировали в лагере. В 1953 году Солженицын был освобожден и отправлен в пожизненную ссылку в село Казахстана, где трудился школьным учителем математики и физики. К концу 1953 года здоровье Солженицына резко ухудшилось, обследование выявило раковую опухоль Болезнь, лечение, исцеление и больничные впечатления легли в основу повести «Раковый корпус». В 1956 году Солженицын был освобождён реабилитировали писателя в 1957-м и возвратился из ссылки в Центральную Россию. Жизнь Солженицына во Владимирской области нашла отражение в рассказе «Матрёнин двор». С июля 1957 года жил в Рязани, работал учителем физики и астрономии. Летом 1964 года пятая редакция «В круге первом» была обсуждена и принята к напечатанию в 1965 году «Новым миром». В 1965 году с Борисом Можаевым ездил в Тамбовскую область для сбора материалов о крестьянском восстании. В поездке определилось название романа-эпопеи о русской революции — «Красное колесо». После прихода к власти Брежнева Солженицын практически потерял возможность легально печататься и выступать. В сентябре 1965 года КГБ конфисковал архив Солженицына с его наиболее антисоветскими произведениями. Давид Самойлов: «Александр Исаевич Солженицын — выдающийся русский характер, которому счастливится быть осуществленным в России раз лет в 300.

От прежней костенеющей самоуверенности они впали в лихорадочную неуверенность. Сперва волнения всё казались несерьёзными, улягутся сами — и вдруг бесконтрольно перескользнули в революцию. Революция — это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая. По донесениям Хабалова, Протопопова и Беляева в Ставке долго нельзя было угадать, что власти лишились средств подавления, а казаки изменили правительству. В Волынском батальоне, где всё и началось, офицеры даже не были переведены на казарменное положение, ночевали дома, патроны солдатам выдавались без них. А начался бунт — волынским офицерам даже не велели остановить свой батальон. Вечером 27 февраля, когда Таврический остался обнажён, беззащитен, — Хабалов, имея силы, не пытался овладеть им, а обсуждал, не пробиваться ли в Царское Село, куда он вообще мог выйти свободно. За все дни он проявил находчивость один только раз: когда, уже арестованного, его привезли в Таврический, он сказался чужим именем, казачьим генералом в отпуску, и был поначалу отпущен. Единственная такая изобретательность, кроме ещё митрополита Питирима. Охранный расчёт требовал для Петрограда 60 тысяч верных правительственных сил. В февральские дни полицейские силы вместе с учебными командами запасных батальонов и изменившими казаками составляли всего 12 тысяч — а по сути боеспособными только и оказались полиция всего 3500 и жандармерия, они и защищали режим, не желавший себя защищать. Но полиция была не только малочисленна, а и плохо вооружена: только револьверы и шашки, ни даже винтовок, ни скорострельного оружия, ни взрывчатых или дымовых средств. Сперва напуганная молва, затем безответственная февральская пресса сколотили легенду, будто полиция была переодета в солдат и вооружена пулемётами, и расстреливала ими толпу с чердаков. Но такая стрельба, в военном отношении и бессмысленная, нигде никем в Петрограде не велась, и ни один такой пост и ни один пулемёт не были обнаружены за все дни, а полиция и вовсе пулемётов не имела и не обучена была из них стрелять — это всё помнилось толпе от беспорядочной собственной стрельбы и рикошетов — и так слепилась неразборчивая сплетня. Но не было у власти и притока добровольцев, добровольных защитников, это очень характерно. Кроме полковника Кутепова, нескольких офицеров-московцев, самокатного батальона и кроме невольных жертв мятежа — никто в Петрограде не отличился защитой трона, а тем более не имел успеха. А в Москве ещё хуже. Молодёжь из военных училищ? Не позвали на помощь — но, заметим, училища и не ринулись сами, как бессмертный толедский Альказар 1936 года. В феврале 1917 никто у нас не пытался устроить русский Альказар — ни в Петропавловке, ни в Адмиралтействе и ни в каком училище. В Николаевском — было движение, но не развилось в Павловском — ещё слабей. А монархические организации? А Союз русского народа? Да всё дуто, ничего не существовало. Но — обласканцы трона, но столпы его, но та чиновная пирамида, какая сверкала в государственном Петербурге, — что ж они? Э-ге, лови воздух, они все умели только брать. Ни один человек из свиты, из Двора, из правительства, из Сената, из столбовых князей и жалованных графов, и никто из их золотых сынков, — не появился оказать личное сопротивление, не рискнул своею жизнью. Вся царская администрация и весь высший слой аристократии в февральские дни сдавались как кролики — и этим-то и была вздута ложная картина единого революционного восторга России. Не единственный ли из чинов генерал Баранов оказал сопротивление при своём аресте? Монархисты в эмиграции потом десятилетиями твердили, что все предали несчастного Государя и он остался один как перст. Но прежде-то всего и предали монархисты: все сподряд великие князья, истерический Пуришкевич, фонтанирующий Шульгин, сбежавшие в подполье Марков и Замысловский, да и газета-оборотень «Новое время». Даже осуждения перевороту — из них не высказал открыто никто. Но чего ж тогда, правда, стоила эта власть, если никто не пытался её защищать? До нынешних лет в русской эмиграции сохранена и даже развита легитимистская аргументация, что наш благочестивый император в те дни был обставлен ничтожными людьми и изменниками. Да, так. Но: и не его ли это главная вина? Кто ж эти все ничтожества избрал и назначил, если не он сам? На что ж употребил он 22 года своей безраздельной власти? Как же можно было с такой поразительно последовательной слепотой — на все государственные и военные посты изыскивать только худших и только ненадёжных? Именно этих всех изменников — избрать и возвысить? Совместная серия таких назначений не может быть случайностью. За крушение корабля — кто отвечает больше капитана? Откуда эта невообразимая растерянность и непригодность всех министров и всех высших военачальников? Почему в эти испытательные недели России назначен премьер-министром — силком, против разума и воли — отрекающийся от власти неумелый вялый князь Голицын? А военным министром — канцелярский грызун Беляев? Потому что оба очаровали императрицу помощью по дамским комитетам. Почему главная площадка власти — министерство внутренних дел отдана психопатическому болтуну, лгуну, истерику и трусу Протопопову, обезумевшему от этой власти? На петроградский гарнизон, и без того уродливый, бессмысленный, — откуда и зачем вытащили генерала Хабалова, полудремлющее бревно, бездарного, безвольного, глупого? Почему при остром напряжении с хлебом в столице — его распределение поручено безликому безответственному Вейсу? А столичная полиция — новичку из Варшавы? Сказать, что только с петроградским военачальником ошиблись, — так и в Москву был назначен такой же ничтожный Мрозовский. И по другим местам империи были не лучше того командующие округами Сандецкий, Куропаткин и губернаторы. Но и штабом Верховного и всеми фронтами командовали и не самые талантливые и даже не самые преданные своему монарху. Только на флоты незадолго стали блистательные Колчак и Непенин, два самых молодых адмирала Европы, — но и то оказался второй упоён освобожденческими идеями. И надо же иметь особый противодар выбора людей, чтобы генералом для решающих действий в решающие дни послать Иудовича Иванова, за десятки императорских обедов не разглядев его негодности. Противодар — притягивать к себе ничтожества и держаться за них. Как и к началу страшной Мировой войны царь застигнут был со своими избранцами — легковесным Сазоновым, пустоголовым Сухомлиновым, которые и вогнали Россию в войну. Люди всевозможных качеств никогда не переводятся в огромной стране. Но в иные смутные периоды — лучшим закрываются пути к выдвижению. Всякий народ вправе ожидать от своего правительства силы — а иначе зачем и правительство? К началу 1917 года российская монархия сохранялась ещё в огромной материальной силе, при неисчислимых достояниях страны. И к ведению войны: уже развившаяся военная промышленность, ещё небывалая концентрация на фронте отличного вооружения, всё ж ещё не домолоченный кадровый офицерский состав и — ещё никогда не отказавшиеся воевать миллионы солдат. И — для сохранения внутреннего порядка: образ царя твёрдо стоял в понятии крестьянской России, а для подавления городских волнений не составляло труда найти войска. Трон подался не материально, материального боя он даже не начинал. Физическая мощь, какая была в руках царя, не была испробована против революции. В 1905 на Пресне подавили восстание более явное — а в Петрограде теперь просто не защищались. Мельгунов правильно пишет: «Успех революции, как показал весь исторический опыт, всегда зависит не столько от силы взрыва, сколько от слабости сопротивления». Ещё в XIX веке все авторитеты признали, что всякие уличные революции после 1848 года — кончились, эпоха городских восстаний миновала, современное вооружение государств не даёт возможностей толпе выигрывать уличные бои. У власти — телеграф, телефон, железные дороги, пулемёты, артиллерия, броневые автомобили — их можно обслуживать небольшими отрядами верных правительству людей, не вводя в бой крупные войсковые части. Время уличных баррикад как будто навсегда миновало. Но власти в февральском Петрограде действовали вопреки всякому здравому смыслу и законам тактики: не использовали своего контроля над телефоном и телеграфом, не использовали преимуществ ни в каком виде оружия, а свои малые силы не держали в кулаке, но разбросали беззащитно по городу. Не материально подался трон — гораздо раньше подался дух, и его и правительства. Российское правительство в феврале Семнадцатого не проявило силы ни на тонкий детский мускул, оно вело себя слабее мыши. Февральская революция была проиграна со стороны власти ещё до начала самой революции. Тут была и ушибленность Пятым годом, несчастным 9-м января. Государь никогда не мог себе простить того злосчастного кровопролития. Больше всего теперь он опасался применить военную силу против своего народа прежде и больше нужды. Да ещё во время войны! Ещё в майский противонемецкий погром в 1915 в Москве приказано было полиции: ни в коем случае не применять оружия против народа. И хотя эта тактика тогда же показала полную беспомощность власти и всесилие стихии — запрещение действовать против толпы оружием сохранилось и до февральских петроградских дней. И в той же беспомощности снова оказались силы власти. Все предварительные распоряжения столичным начальникам и все решения самих этих дней выводились Государем из отменного чувства миролюбия, очень славного Для христианина, но пагубного для правителя великой державы. Оттого с такой лёгкостью и бескровностью впрочем, в Петрограде несколько сот, а по Союзу городов — и до 1500 убитых, раненых и сошедших с ума, и 4000 арестованных новою властью удалась Февральская революция — и, о, как ещё отдастся нам эта лёгкость и это миролюбие! И посегодня отдалось ещё не всё. Династия покончила с собой, чтобы не вызвать кровопролития или, упаси Бог, гражданской войны. И вызвала — худшую, дольшую, но уже без собирающего тронного знамени. Крушенье в три дня 28 февраля — 2 марта 1917 Кто же мог ожидать, кто же бы взялся предсказать, что самая мощная империя Мiра рухнет с такой непостижимой быстротой? Что трёхсотлетняя династия, пятисотлетняя монархия даже не сделает малейшей попытки к сопротивлению? Такого прорицателя не было ни одного. Ни один революционер, никто из врагов, взрывавших бомбы или только извергавших сатиры, никогда не осмеливались такого предположить. Столетиями стоять скалой — и рухнуть в три дня? Даже в два: днём 1 марта ещё никто и не предлагал Государю отрекаться днём 3 марта отрёкся уже не только Николай II, но и вся династия. Кадеты Милюков на первых дипломатических приёмах признавались иностранцам, что сами ошеломлены внезапностью и лёгкостью успеха. Да Прогрессивный блок и не мечтал и не хотел отводить династию Романовых от власти, они добивались лишь ограничить монархическую власть в пользу высшей городской общественности. Они и самого Николая II довольно охотно оставили бы на месте, пойди он им на серьёзные уступки, да чуть пораньше. Но с той же хилой нерешительностью, как уже 5 лет, — ни поставить своё сильное умное правительство, ни уступить существенно кадетам, — Государь продолжал колебаться и после ноябрьских думских атак, и после декабрьских яростных съездов Земгора и дворянства, и после убийства Распутина, и целую неделю петроградских февральских волнений, — всё надеялся, всё ждал, что уладится само, всё колебался, всё колебался — и вдруг почти без внешнего нажима сам извихнулся из трёхсотлетнего гнезда, извихнулся больше, чем от него требовали и ждали. Монархия — сильная система, но с монархом не слишком слабым. Быть христианином на троне — да, — но не до забвения деловых обязанностей, не до слепоты к идущему развалу. В русском языке есть такое слово зацариться. Значит: забыться, царствуя. Парады, ученья, парады любимого войска и цветочные киоски для императрицы на гвардейских смотрах — заслоняли Государю взгляд на страну. Всё царствование Николая II состоит как бы из двух повторенных кругов, каждый по 11 лет. И в пределах каждого круга он имел несчастный дар свести страну из твёрдого процветающего положения — на край пропасти: в октябре 1905 и в феврале 1917. Все споры российские теперь кипят о втором круге — а ведь в первом всё это уже случилось. В своем дремотном царствовании, когда бездействие избирается удобнейшей формой действия, наш роковой монарх дважды поспешествовал гибели России. И это — при лучших душевных качествах и с самыми добрыми намерениями! После первого гибельного круга послан был ему Богом Столыпин. Единожды в жизни Николай остановил свой выбор не на ничтожестве, как обычно, а на великом человеке. Этот великий человек вытянул из хаоса и Россию, и династию, и царя. И этого великого человека Государь не вынес рядом с собою, предал. Сам более всех несчастный своею несилой, он никогда не осмеливался ни смело шагнуть, ни даже смело выразиться. Не то чтобы гнуть по-петровски, но не мог и, как прадед его Николай, входить самому в холерный бунт — и давить, и после холерного госпиталя в поле сжигать свою одежду до белья. В начале германской войны только и мог он бледно повторить Александра I: «не положу оружия, пока последний вражеский солдат…», а не тряхнуть, как тот: «Скорее бороду отпущу и уйду в Сибирь! Может быть все предшествующие цари романовской династии были нравственно ниже Николая II, — и конечно Пётр, топтавший народную душу, и себялюбивая Екатерина, — но им отпустилось за то, что они умели собою представить необъятную силу России. А кроткий, чистый, почти безупречный Николай II, пожалуй, более всего напоминая Фёдора Иоанновича, — не прощён тем более, чем, не по месту, не по времени, был он кротче и миролюбивей. Его обнажённую переписку с женой кинули под ноги миллионам с кем поступила судьба безжалостней? Ты просто чуть-чуть слаб и не доверяешь себе… и немножко склонен верить чужим советам. В таком же непримиримом конфликте с образованным обществом можно было стоять скалою, а он дал согнуть себя и запугать. Не признаваясь, он был внутренне напуган и земством, и Думой, Прогрессивным блоком, либеральной прессой, и уступал им — то само своё самодержавие осенью 1905 , то любимых своих министров одного за другим лето 1915 , всё надеясь задобрить ненасытную пасть, — и сам загнал себя в положение, когда не стало кого назначить. Он жил в сознании своей слабости против образованного класса — а это уже была половина победы будущей революции. В августе 1915 он раз единственный стянул свою волю против всех — и отстоял Верховное Главнокомандование, — но и то весьма сомнительное достижение, отодвинувшее его от государственного руля. И на том — задремал опять, тем более не выказывал уменья и интереса управлять энергично самою страной. Отстоял себя, против всех, Верховное Главнокомандование, — так хотя бы им-то воспользовался в судьбоносные дни! К этим-то дням как раз оно прилегло — лучше не придумать! Его отъезд из Царского Села случайно как раз накануне волнений — не верней ли и понять как Божье дозволение: добраться до Ставки, до силы, до власти? Нельзя было занять более выгодной позиции против начавшейся петроградской революции! К вечеру 27 февраля она была выиграна в Петрограде — но только в нём одном. Вся огромная Россия оставалась неукоснительно подчинена своим начальникам и никакой революции ниоткуда не ждала. Вся армия стояла при оружии, готовая выполнить любой ясный замысел своего вождя. И такой замысел в ту ночь как будто начал осуществляться: посылка фронтовых полков на мятежный запасной небоеспособный гарнизон. Военный успех операции не вызывал сомнений, и было много полков, совсем не доступных агитации разложения, — как не тронулся ж ею Тарутинский полк, уже достигший цели. Да он в одиночку, пожалуй, если б им руководили, мог осуществить и весь план. Но даже и в таком масштабе операция подавления не была необходима. Чтобы петроградские уличные волнения приобрели бы значение общероссийской революции, всего-то надо было: чтобы Россия не перестала эти волнения кормить хлебом, а они Россию — агитацией. Едва сбродился первый случайный состав Совета рабочих депутатов — его первой заботой было: восстановить железнодорожное движение между Москвой и Петроградом. Здесь было их слабое место! Как и предлагал генералу Мрозовскому полковник Мартынов. Вообразим зоркую и решительную власть: как просто и коротко она бы блокировала этот дальний, уже сам собой невыгодно отрезанный болотный пункт, — совсем не надо и посылать в петроградское кипение никаких войск: отсоединить телеграфные линии, на четырёх железных дорогах вынуть по несколько рельсов и на эти места поставить 4 отряда из верных войск — да 444 было таких у Ставки, — и никогда бы жалкие запасники, ещё достаточно и оторвавшись от города, не посмели бы атаковать стреляных, атаковав же проиграли бы. А чуть-чуть затем изменись положение, стань в Петрограде вместо фунта хлеба — полфунта, затем и четвертушка, — и все эти расхлябанные, необученные да и невооружённые запасные батальоны с такой же лёгкостью отъединились бы от революции, как они к ней присоединились. Правда, и армия жила без продовольственных запасов и зависела целиком от подвоза, — но ей-то никто не мог перерезать. Так уверены были все. Сказать, что Государь, находясь и в Ставке, не был подлинным распорядителем своей армии? Что и в Могилёве как и в Царском он поставил себя так, что не мог принять великих смелых решений? Был связан и косностью своих штабных и немым сопротивлением главнокомандующих фронтами? Да, на всех этих местах — не состояли лучшие генералы, самые верные. Николай II не имел таланта угадывать верных, держать их и сам быть им последовательно верным. Потому и пришлось ему написать — «кругом измена, и трусость, и обман», что он органически не видел верных и храбрых, не умел их позвать. Так и вся его дюжина свиты была как подобрана по безликости и бездарности. Для чего содержится свита? А Конвой? Что ж за верность оказалась у Конвоя? Тот десяток терских казаков, в своих страшных туземных папахах, побредший на всякий случай отмечаться у Караулова в Думе зачем они пошли? Просто испугались… Да и все четыре сотни Конвоя после вековой парадной и почётной охраны императоров — как быстро скисли: царскосельские — надели белые повязки, выбрали комитет… Однако пока Государь оставался в Ставке — Алексеев покорно выполнил распоряжение о посылке войск и не смел сам искать государственного выхода. Останься Государь и далее в Ставке — посланные войска неуклонно шли бы на Петроград, и никто не запрашивал бы у главнокомандующих мнения их о необходимости царского отречения.

А. Солженицын. Размышления над Февральской революцией [«Российская Газета», 27.02.2007]

Именно там, на общих работах, у него возник замысел повести об одном дне из жизни заключённого. По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы», — вспоминал Александр Солженицын спустя 20 лет после выхода повести в одном из радиоинтервью. Писатель поселился в Рязани, где преподавал старшеклассникам физику и астрономию. Александр Солженицын AFP Спустя два года Солженицын вспомнил о замысле девятилетней давности: «только в 1959-м, через девять лет, я сел и написал.

Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое». Главным героем произведения стал простой, необразованный человек, далёкий от творческих занятий и замыслов, — Иван Денисович Шухов. Также по теме В темнице сырой: 10 знаменитых литераторов, побывавших в заключении 105 лет назад поэт Гийом Аполлинер был арестован и заключён в тюрьму в связи с подозрением в похищении экспонатов Лувра. Пять дней...

На долю такого выпадает только чёрный труд в течение всего срока — общие работы, от которых бегут все, кто может зацепиться за профессию и образование, хитрость или нахальство. Сам писатель так объяснял свой выбор: «Ивана Денисовича я с самого начала так понимал, что не должен он быть такой, как вот я, и не какой-нибудь развитой особенно, это должен быть самый рядовой лагерник. Мне Твардовский потом говорил: если бы я поставил героем, например, Цезаря Марковича, ну там какого-нибудь интеллигента, устроенного как-то в конторе, то четверти бы цены той не было. Как Хрущёв и Твардовский читали рукопись Солженицын написал повесть за 40 дней, а затем ещё год ждал её публикации.

История выхода произведения в свет оказалось довольно непростой. Тогда же Солженицын решил передать машинописный экземпляр рассказа через своих товарищей в отдел прозы журнала «Новый мир». На рукописи автор указан не был, редакторы увидели лишь некий код Щ-854 — лагерный номер, который был на телогрейке главного героя повести Ивана Шухова.

Его имя известно всему миру благодаря написанным им четверостишиям «рубаи». Разговоры о прошлой и теперешнем», «Московский хор». Автор романов о супершпионе Джеймсе Бонде. Унковский», «Из пережитого». Биография города». Путевые впечатления», «Воспитанница», «Перед ужином».

Алексей Иванович Еремеев, 1908-1987.

Владимова в Президиум Всесоюзного съезда писателей. Я осмеливаюсь напомнить съезду, что не рапорты о наших блистательных творческих успехах, не выслушивание приветствий иностранных гостей, не единение с народами Африки и борющегося Вьетнама составляют главную задачу писательских съездов, но прежде всего - единение со своим народом, прежде всего разрешение собственных наболевших проблем... Не в обиду будет сказано съезду, но, вероятно, девять десятых его делегатов едва ли вынесут свои имена на порог нашего века. Александр Солженицын — гордость русской литературы - донесет свое имя много подалее. И если ему сейчас физически трудно выполнить свою задачу по причинам, достаточно вам известным то не дело ли "съезда, не честь ли для него — защитить и оберечь этого писателя от всех превратностей его индивидуальной судьбы? Запрещение к печати и постановке, обыск и конфискация архива,...

Не хватило духу объявить писателя "врагом народа" — в конце концов, это был бы честный бандитский прием, к которому нам не привыкать! Нет, воспользовались приемом сявок, недостойных находиться в приличном доме — подпустили слух исподтишка, дабы скомпрометировать писателя в глазах его читателей, хоть как-то объяснить его вынужденное молчание. Такого парадокса еще не ведала история демагогии -официальные общественные организации, пускающие анонимку на честного человека! Ведь даже Чаадаев был объявлен сумасшедшим "высочайше", то бишь открыто. И вот я хочу спросить полномочный съезд — нация ли мы подонков, шептунов и стукачей, или же мы — великий народ, подаривший миру бесподобную плеяду гениев? Солженицын свою задачу выполнит, я верю в это столь же твердо, как он сам верит, но мы — то здесь причем? Мы пробили его произведения в печать?

Мы отвели от его лица липкую, зловонную руку клеветы? Мы хоть ответили ему вразумительно из редакций и правлений, когда он искал ответ? Мы в это время выслушивали приветствия г-на Дюрренматта и г-жи Хеллман. Что ж, это тоже дело, как и единение с борющимся Вьетнамом и страдающей Грецией. Но пройдут годы, и нас спросят: что вы сделали для самих себя, для своих ближних, которым так трудно было жить и работать. Владимов Москва, 26 мая 1967 года. Первая пресс-конференция А.

Солженицына, изгнанного из СССР в феврале 1974 года. По магнитофонной записи. Вопрос: Судя по высказываниям в ваших произведениях, вы придерживаетесь социалистического мировоззрения? Ответ: Это ошибка. Если внимательно проанализировать, что , написано в моих книгах — нигде там социалистического мировоззрения автора нет.

В ночь с 3 на 4 августа 2008 года Солженицын скончался. Солженицын являлся академиком Российской академии наук. В июне 2007 года ему была присуждена Государственная премия "За выдающиеся достижения в области гуманитарной деятельности". Солженицын был женат вторым браком его первый брак с Натальей Решетовской распался в 1972 году. От брака со второй женой Натальей Светловой у него было трое сыновей - Степан 1973 года рождения , Игнат 1972 и Ермолай 1970. Ермолай и Степан окончили Гарвардский университет, оба поселились в России. До этого Ермолай несколько лет жил и работал в Китае, по данным на 2006 год, занимался крупными промышленными объектами; Степан после университета окончил аспирантуру в Америке, работал с городскими строительными проектами. Игнат Солженицын — пианист, дирижер.

Александр Солженицын: "Размышления над Февральской революцией"

Это был типичный представитель мечущейся русской интеллигенции, гениально предсказанный Достоевским. Сам Александр Исаевич в первоначальном замысле романа о революции воспринимал революцию с марксистско-ленинских позиций. И, как мы видим, свою позицию существенно изменил. Обратимся к другим лицам. Генерал С. Хабалов, по словам Солженицына, «полудремлющее бревно, бездарный, безвольный, глупый», был на самом деле одним из самых разумных наказных атаманов Уральского казачьего войска и пользовался большим авторитетом.

Казаки его называли «наш черкес». Позднее он был назначен командующим войск Петроградского военного округа. Царь приказывал за один день устранить беспорядки, т. Но казачество в это время уже отказывалось стрелять в народ. Солженицын сетует о том, что не позвали на помощь юнкеров.

Да, Хабалов не приказал выйти на борьбу учащимся военных училищ спасибо Сергею Семёновичу, мой дядя как раз заканчивал Михайловский артиллерийский кадетский корпус. Солженицын упрекает юнкеров, ставя им в пример испанцев. Что это за нынешняя манера за примером обращаться к Западу? Ведь в конце октября русские юнкера вышли на бой и были убиты. Вертинский в известной песне спрашивает: «Кто послал их на смерть недрожащей рукой?

И у Солженицына рука не дрожала, когда он это писал. Наоборот, в его эссе это самый эмоциональный абзац. Приведу его. В феврале 1917 никто у нас не пытался устроить русский Альказар. В Николаевском — было движение, но не развилось».

К кому обращен этот призыв? Кто-нибудь знает, что такое «толедский Альказар»? Да, знают те, кто праздновал в 2006 г. Так что ясно, кто может откликнуться на призыв «устроить русский Аль-казар». Далее Солженицын пишет: «…агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов — …но ни один… не расстрелян».

Напрасные упрёки: если бы таковые «агитаторы с камнями» нашлись, то охрана оборонных заводов, безусловно, стала бы в них стрелять. Теперь о Николае II. Характер человека более рельефно проявляется в сложных для него ситуациях.

Ильина тождественна «воли к духу», которая заставляет людей ощущать взаимную связь естественно-правового характера. В результате духовного единения людей образуется духовная культура, которая находит свое выражение в понятии родины — государства. Ильин отверг веру в абсолютный приоритет духовности и любви. Если человек, осознавший свою 4 См. Маркс и Ф. М, 1957. Ильин И.

Ильин производит существенное переосмысление традиционного христианского понимания Бога, сводя его к личностному бытию человека. В книге «О сопротивлении злу силою» И. Ильин несколько по иному в отличие от более ранних периодов своего творчества определяет значение функций государства. На первый план им ставится общая цель, ради которой государство и существует — это борьба с земным злом и с человеческим несовершенством. В дальнейшем в своих работах И. Ильин усилил мысль, что именно «сентиментальная» интеллигенция предала Россию в 1917 году, предав ее на разграбление. В статье «Манифест русского движения», описывая внутренние причины русской революции, он констатирует: «русский духовный характер оказался не на высоте тех национальных задач, которые ему надо было разрешить». Кризис правосознания выразился у крестьянства — в незнании позитивного права; в отсутствие воли к праву у интеллигенции; в специфических правовых эмоциях императора, потерявшего волю к власти. Таким образом, и А. Ильин видят причины Февраля 1917 года в одном и том же — прогрессирующем кризисе правосознания народа.

Но, в отличие от А. Солженицына, который слишком большое значение придает субъективным, случайным факторам, И.

Теуша изъяли рукописи части стихов, написанных в лагере, романа «В круге первом», цикла прозаических миниатюр «Крохотки», написанных с 1958 по 1960 годы, а также пьесы «Пир победителей», написанной в 1951 году и пьесы «Республика труда», написанной в 1954 году.

Особенно опасным для писателя было то, что КГБ распространял «антисоветский» текст «Пира победителей» в среде советской элиты. В 1968 году произведения «Раковый корпус» без ведома автора и «В круге первом» с его ведома были опубликовали за границей. Тогда же писатель тайно передал за рубеж микрофильм рукописи 3-томного художественного исследования советской репрессивно-карательной системы «Архипелаг ГУЛаг», писавшийся Солженицыным с 1958 по 1967 годы.

Солженицын создал новый тип произведения, пограничный между художественной и научно-популярной литературой, а также публицистикой. Однако если раньше каторга была преимущественно наказанием виновных, то во времена Солженицына ею наказывали огромное количество ни в чём не повинных людей, и она служила самоутверждению тоталитарной власти. Писатель собрал и обобщил огромный исторический материал, развеивавший миф о гуманности ленинизма.

Сокрушительная и глубоко аргументированная критика советской системы произвела во всём мире эффект разорвавшейся бомбы. Причина была и в том, что это произведение являлось документом большой художественной, эмоциональной и нравственной силы, в котором мрачность изображаемого жизненного материала преодолевалась при помощи своего рода катарсиса. По мысли Солженицына, «Архипелаг ГУЛаг» был данью памяти тем, кто погиб в этом аду, и писатель исполнил свой долг перед ними, восстановив историческую правду о самых страшных страницах истории России.

В 1968 году Александр Солженицын познакомился с Наталией Дмитриевной Светловой , которая начала работать у него секретарём. Постепенно сотрудничество Наталии Дмитриевны и Александра Исаевича переросло в гражданский брак. Отцом Наталии Дмитриевны был Дмитрий Великородный, окончивший литературное отделение аспирантуры Института красной профессуры в Москве, и пропавший без вести под Смоленском в декабре 1941 года.

Её дед Фердинанд Юрьевич Светлов был арестован за полтора года до рождения Наталии, являлся членом Партии социалистов-революционеров эсеров , затем сотрудником газеты «Известия», и погиб в ГУЛаге. Сама Наталия Дмитриевна окончила математический факультет МГУ и до знакомства с Солженицыным была замужем за математиком Андреем Николаевичем Тюриным — одним из крупнейших специалистов по алгебраической геометрии. Позже в «Нобелевской лекции» писатель подчёркивал: «Одно слово правды весь мир перетянет».

К этому времени определился особый интерес писателя к правдивому воспроизведению жизненной реальности как в сочинениях, основанных на личном опыте, так и в эпопее «Красное Колесо», дававшей документально точное изображение исторических событий. Для творческого метода Солженицына было характерно особое доверие к жизни, писатель стремился изобразить всё, как это было на самом деле. По его мнению, жизнь может сама себя выразить и о себе сказать, надо только её услышать.

В 1967 году Солженицын начал работу над книгой «Бодался телёнок с дубом». Завершилось создание книги в 1975 году, а последняя редакция была внесена писателем в 1992 году. Книга имела подзаголовок «Очерки литературной жизни».

Объектом изучения в ней для Солженицына стала литературно-общественная ситуация в стране в период с 1960-х и до первой половины 1970-х годов. Эта книга рассказывала о борьбе писателя с советской системой, подавлявшей какое бы то ни было инакомыслие. В книге описывалась история о противостоянии правды и официозной лжи, хроника поражений и побед, повествование велось о героизме и подвижничестве многочисленных добровольных помощников писателя.

Эта книга также рассказывала о духовном освобождении литературы вопреки всем усилиям компартии, государства и карательных органов. В ней было описано множество ярких портретов литературных и общественных деятелей того времени. Особое место в «очерках» занимал образ Александра Твардовского.

Главный редактор «Нового мира» был изображён без идеализации, но с большим сочувствием и щемящей болью. Художественно-документальный портрет Твардовского был многомерен и не укладывался ни в какую схему. Перед читателем возникал живой и сложный человек, яркий и талантливый, сильный и замученный той самой партией, от которой он, и совершенно искренне, себя никогда не отделял, которой верно и преданно служил.

Продолжением книги воспоминаний «Бодался теленок с дубом» стала автобиографическая книга «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов», создававшаяся в период с 1978 по 1994 годы. Она имела подзаголовок «Очерки изгнания». В ней вёлся рассказ о судьбе писателя в годы вынужденного пребывания вне России, в другой среде, в другой литературно-общественной ситуации, когда, с одной стороны, Солженицын стал объектом многочисленных провокаций со стороны КГБ, а с другой — против него ополчились леволиберальные круги Запада, а также мировоззренчески близкая к ним значительная часть советских диссидентов и эмигрантов третьей волны.

Писателю не могли простить пронизывающую все его произведения русскую боль, неприятие социалистических учений, а главное — категорический отказ от ультралиберального утопизма в духе «идеалов» Февральской революции. Именно правдивое изложение исторических событий вело к тому, что руководство СССР отнеслось к вручению Нобелевской премии крайне недоброжелательно, участились попытки любым способом очернить писателя. В 1972 году в семье Солженицыных родился второй сын Игнат, а в 1973 году третий — Степан.

Позже Решетовская, сотрудничавшая с властями, выпустила книгу «В споре со временем», направленную на моральную дискредитацию Солженицына. Это издание продавалось только за границей, а в СССР его распространяли лишь среди партийной элиты. Писать мемуары Решетовская начала ещё в браке с Солженицыным.

В тот же день обнародована статья Солженицына «Жить не по лжи! Наталия Дмитриевна вместе с четырьмя сыновьями один из сыновей — от её первого брака и матерью выехала из СССР вслед за мужем. В 1974—1976 гг.

Солженицын жил в Цюрихе. Солженицын стал инициатором и составителем сборника «Из-под глыб» в 1974 году, продолжающего традицию сборников «Вехи» и «Из глубины». Издававшихся в 1900—1910-х годах.

Все эти годы писатель много и напряжённо работал над 10-томной эпопеей «Красное Колесо», а также написал и обнародовал более 150 публицистических произведений. Тетралогия «Красное Колесо» посвящена подробному, глубокому изображению Февральской революции 1917 года и её истоков. Писатель собрал и использовал множество документов изучаемого времени.

Ни один историк до сих пор не описывал февральские события с такой скрупулёзной точностью и подробностью, буквально по часам, как это сделал Солженицын в «Красном Колесе». Писатель поднимал вопрос об ответственности за революцию всего предреволюционного освободительного движения. В то же время, по Солженицыну, вялость и беспечность царской администрации также весьма способствовали успехам революционеров.

По мнению писателя, революция в России была только одна — Февральская, а октябрьские события 1917 года были лишь следствием беспомощности и недемократичности никем не избранного Временного правительства, в сущности — олигархии. Писатель подробнейшим образом показывал, как эта лишённая народной поддержки власть, к тому же испытывавшая постоянное давление со стороны Исполнительного Комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, шаг за шагом капитулировала перед большевиками. Солженицын подчеркивал: «Полифоничность, по мне, метод обязательный для большого повествования».

Солженицынскую полифонию можно назвать полифонией индивидуальных восприятий. В её основе находилось максимальное сближение точки зрения повествователя с точкой зрения центрального персонажа каждой из глав этого произведения. Художественный мир «Красного Колеса» был глубоко плюралистичен, в нём все были наделены потенциальным правом на обладание истиной.

Поэтому «многоразличие мнений» обретало смысл, только если помогает читателям приблизиться к ней. Солженицын считал «Красное Колесо» эпопеей, отвергая такие жанровые определения, как роман или роман-эпопея. Это произведение было глубоко новаторским и исключительно сложным.

Александр Солженицын AFP Спустя два года Солженицын вспомнил о замысле девятилетней давности: «только в 1959-м, через девять лет, я сел и написал. Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое». Главным героем произведения стал простой, необразованный человек, далёкий от творческих занятий и замыслов, — Иван Денисович Шухов. Также по теме В темнице сырой: 10 знаменитых литераторов, побывавших в заключении 105 лет назад поэт Гийом Аполлинер был арестован и заключён в тюрьму в связи с подозрением в похищении экспонатов Лувра. Пять дней... На долю такого выпадает только чёрный труд в течение всего срока — общие работы, от которых бегут все, кто может зацепиться за профессию и образование, хитрость или нахальство. Сам писатель так объяснял свой выбор: «Ивана Денисовича я с самого начала так понимал, что не должен он быть такой, как вот я, и не какой-нибудь развитой особенно, это должен быть самый рядовой лагерник.

Мне Твардовский потом говорил: если бы я поставил героем, например, Цезаря Марковича, ну там какого-нибудь интеллигента, устроенного как-то в конторе, то четверти бы цены той не было. Как Хрущёв и Твардовский читали рукопись Солженицын написал повесть за 40 дней, а затем ещё год ждал её публикации. История выхода произведения в свет оказалось довольно непростой. Тогда же Солженицын решил передать машинописный экземпляр рассказа через своих товарищей в отдел прозы журнала «Новый мир». На рукописи автор указан не был, редакторы увидели лишь некий код Щ-854 — лагерный номер, который был на телогрейке главного героя повести Ивана Шухова. Вечером 8 декабря 1961 года главный редактор «Нового мира» Александр Твардовский принялся за чтение рассказа, а уже наутро заявил коллегам: «Печатать! Никакой цели другой нет.

Всё преодолеть, до самых верхов добраться! Доказать, убедить, к стенке припереть.

Вы точно человек?

писателя, историка, философа. лагерный стукач, сексот, осведомитель, завербованный без всякого нажима с кличкой "Ветров", он и сам этого никогда не отрицал, ибо вещь очевидная. Так вот Солженицын писал эту эпопею о русских революциях ― она десятитомная, большая книга, но ядро её — «Март Семнадцатого», там подробно описан период с 23 февраля по 18.

Солженицын февраль

Александр Солженицын: Размышления над Февральской революцией

Солженицын. 105 лет. 30 фактов

Солженицын и Февральская революция В истории, как и в математике, важна точность

Александр Солженицын - Размышления над Февральской революцией

Солженицын. Евреи в революцию и сразу после

Александр Солженицын - Размышления над Февральской революцией

Скачать книгу

Солженицын Александр

А. Солженицын и И. Ильин о причинах февральской революции

А. Солженицын. Размышления над Февральской революцией [«Российская Газета», 27.02.2007]

Александр Солженицын: "Размышления над Февральской революцией"

Вы точно человек?

Похожие новости: