Аджубей стремился привлечь в «Известия» новых людей, умел разглядеть в них творческое начало. Именно при нем в газете появилась целая плеяда способных молодых журналистов — Виктор Беликов, Андрей Золотов, Александр Васинский, Светлана Туторская. Библиографические данные. Название. Алексей Аджубей в коридорах четвертой власти. Соавтор. Дмитрий Федорович Мамлеев. Издатель. Известия, 2003. Владелец оригинала: Мичиганский университет. Алексей Аджубей родился 9 января 1924 года в Самарканде. Отец — Иван Савельевич Аджубей (1883—1955)[1], по происхождению крестьянин, в начале 1910-х годов был известным оперным певцом.
Edvin Polyanovsky
Мартынов Г. Летопись жизни и творчества Федора Абрамова: В 3 т. Великий счастливец: биография Федора Абрамова. Архангельск: Кира, 2019; Трушин О.
Федор Абрамов: Раненое сердце. Аджубей Алексей Иванович 1924—1993 После войны, большую часть которой он прослужил в Ансамбле песни и пляски Московского военного округа, А. Но надолго его актерских амбиций, видимо, не хватило, поэтому уже в 1947 году А.
Брак, нечего и говорить, завидный, так что в ход сразу пошла хлесткая фраза: «Не имей сто рублей, а женись как Аджубей», — и самого Алексея Ивановича уже в конце 1950-х называли — за глаза, конечно, — «околорадским жуком». Злые языки понять можно, хотя безусловно, что на первых, по крайней мере, порах своей карьерой А. Придя в 1950 году, еще студентом, на стажировку в «Комсомольскую правду», он на первые роли выдвинулся достаточно скоро.
И задания ему стали давать все более ответственные. Так, 15 января 1953 года в «Комсомольской правде» появилась написанная им передовая «Быть зорким и бдительным» об аресте врачей-отравителей. Причем не только в газетных.
Например, впервые побывав в Штатах, отметился на страницах «Юности» 1956. Струве [10]. И это все шло ему в плюс, да и магия имени его тестя стала неоспоримой, так что никто не удивился, когда в апреле 1957 года тридцатитрехлетнего А.
Вот тут, когда, — по словам К. Ваншенкина, — «за его спиной стояла родственно-государственная мощь» [11] , А. Конечно, он временами бравировал своей близостью к первому лицу государства.
Мог, скажем, при людях позвонить: «Никита Сергеевич, это Алеша». Мог, — вспоминают его коллеги, — на планерке поделиться: «Едем мы с Никитой Сергеевичем. Видим, очередь большая.
Никита Сергеевич останавливает машину: узнай, в чем дело? Очередь за мясом. А почему, товарищи?
Потому, что очень дешево стоит у нас мясо» [12]. И коллеги с лету понимали, что уже через несколько дней мясо подорожает… И конечно, назвать «Известия» газетой вольнодумной или, тем более, оппозиционной было бы сильным преувеличением. Да, именно А.
Твардовского, за 10 дней до публикации «Одного дня Ивана Денисовича» напечатал в газете рассказ Г. Шелеста «Самородок» — тоже о лагерях, но слабенький и не без фальшивинки 1962. Именно А.
Именно «известинские» статьи поддерживали театр «Современник» О. Ефремова, сокурсника А. Чухрая, «Гусарской балладе» Э.
Рязанова, иному многому. Но в «Известиях» же прицельно били по И. Эренбургу, громили А.
Яшина и Ф. Абрамова, В. Некрасова называли «туристом с тросточкой», а М.
Бернеса «микрофонным шептуном». Кесарю кесарево воздавалось, словом, полной мерою. Однако же, оставаясь казенным изданием, газета А.
Недаром, — как рассказывают, — свой первый рабочий день в редакции «Известий» А. Так оно и дальше шло. Талантливые журналисты при А.
А самому А. Что не могло не вызывать раздражение у неверных соратников дорогого Никиты Сергеевича. И спустя месяц после устранения Хрущева из власти устранили и А.
Суслов на ноябрьском Пленуме ЦК презрительно назвал не только «политически незрелым человеком», но и «гастролером». И началась опала. От директивного предложения уехать на низовую работу в провинцию А.
First in USSR journalistic is raised in newspaper a topic of hospice and deontology, and about medical care for incurable patients. Last two years he worked in newspaper "Rodnaya gazeta" The Native Newspaper. Polyanovsky died 11. Rehabilitation of Marinesko In 1988, in Liepaja, on moneys of sailors, a monument was erected to Alexander Marinesko. By order of the political administration of the Navy, at night, the name Marinesko was torn off the monument. In Izvestia was published essay "Monument" by Polyanovsky in defence of Marinesko.
А кто расстреливал… По словам этого юриста на пенсии, Багирова потом перевели в Ташкентскую тюрьму, «в номерную одиночку». Фамилия заключенного была скрыта, только номер.
Умер он своей смертью в 1977 году, то есть через 21 год после приговора. Наверное, Багиров был кому-то нужен, очень много знал. Во всяком случае, в тюрьме он очень долго писал воспоминания. И не верю, и верю. Мы Конечно, Пескарев в наши дни уцелел бы. Но к власти его и сегодня бы не допустили. Меня волнуют эти два отклика — молодого ученого из Твери и пожилого юриста, выходца из Азербайджана. Совершенно противоположные по взглядам — пробольшевик и антибольшевик, но такие одинаково осторожные анонимы.
Откуда у нас такая тревога, которой не было уже давно? Все обсуждают президента, вплоть до походки. Мне тоже нравится: не походка — походочка, отмашка только левой. В фильме «Служили два товарища» один герой говорит другому: смотри по склону — это офицер идет, левой рукой отмахивает, а правая — словно пришита, привык шашку-то поддерживать. Хороша походка, но не гражданская. А что, впрочем: президент — на нем пока греха тяжелого нет. Надо на себя посмотреть. В самые мрачные годы в стране было 11 миллионов стукачей.
Жителей в стране — 170 миллионов, это около 50 миллионов семей. То есть на каждые четыре-пять семей — осведомитель. Это значит — в каждом подъезде и на каждом этаже. Добавьте сюда добровольцев, стучавших от избытка чувств к Родине или из зависти к соседу. Между прочим, на каждого арестованного приходилось в среднем по два добровольных доноса. Власти властями, но исполнителем был народ. А уж я-то на вас не донесу. Опальный маршал Маршал Жуков — фигура трагическая.
Ему выпало сосуществовать бок о бок с тремя Генеральными секретарями, которые правили страной почти 60 из 74 советских лет. Первый — величайший в мире диктатор; второй — антипод диктатора, развенчавший его, третий — патриархальный, почти милый человек. Трое таких разных вождей, и при каждом маршал Жуков оказывался в опале. Из его ближайшего служебного окружения остался лишь Сергей Петрович Марков. Офицер охраны, офицер для особых поручений, начальник охраны — рядом с Жуковым с мая 1943 года и вплоть до увольнения маршала в отставку. Награды, звания. Инсульт, три инфаркта. Когда-то Сергей Петрович дал расписку — молчать о маршале: с кем, что, где, когда — ни слова.
Он и сегодня, более полувека спустя, разговаривает языком уставного текста. Прошло почти четыре часа, пока он разговорился. Жуков и Сталин Неразгаданная тайна: как Жуков уцелел перед войной, когда генералитет был истреблен чуть не поголовно? Случай, судьба. В 1937 году член Военсовета Белорусского военного округа Ф. Голиков пытался обвинить Жукова во «враждебной деятельности». В Минске в штабе округа он допрашивал полководца, выяснял его связи с Уборевичем, Сердичем, Рокоссовским и другими командирами — расстрелянными или находящимися под следствием. Жуков написал письма Сталину и Ворошилову и уехал на Дальний Восток.
Твердость, жесткость, даже жестокость — так пишут о нем. Повальное мнение не только гражданских обывателей, но и многих участников войны: штрафные батальоны и заградительные отряды — детище Жукова. Когда немцев погнали от Москвы, их боевой дух и дисциплина рухнули, именно они, немцы, первыми создали более сотни штрафных рот, заградотряды. Дисциплину удалось восстановить. Я думаю, что стоит». Подпись — Сталин. Решающие битвы выиграл именно Жуков. Народ, а не Жуков, — поправят меня.
Но при защите Ленинграда у Ворошилова был тот же народ. И когда немцам фактически открыли путь на Москву — до Жукова — был тот же народ. Цена побед? Но если бы армиями и фронтами командовали Ворошиловы, крови было бы куда больше. Суровый взгляд Жукова, железные скулы. Кажется, дозволь — он лично, не задумываясь, расстреляет Кейтеля. Другого образа Жукова мы не знаем: Главное политическое управление Министерства обороны все долгие десятилетия запрещало журналистам, писателям, киноактерам «очеловечивать» маршала. Но вот — тот же Карлсхорст, торжественный ужин после подписания акта о капитуляции.
Георгий Константинович — победитель, именинник. Но когда ответила «Есть! Охраняли немцев англичане и наши пограничники, ребята пропустили меня с подносом. Кейтель был в комнате вместе со своим адъютантом. Он сидел за столом, подперев ладонью лоб. Мне показалось, что он плакал… Это короткое письмо москвич Андрей Жариков осмелился написать только пять лет назад, его опубликовала «Красная звезда». Факт удивительный. А может быть, и нет, может быть, мы просто плохо знаем маршала.
Жуков пригласил его с Серовым на охоту. Василий выпил, расслабился и, сидя на раскладном стуле, начал расстреливать водочную бутылку. Маршал его резко осадил: «Прекратить! Но перед Жуковым — робел. Вернувшись домой, Василий доложил отцу о прекрасных американских самолетах и о наших, никуда не годных. Главный маршал авиации А. Новиков был арестован, под пытками дал показания против Жукова. Доказать «заговорщическую деятельность» не удалось.
Георгия Константиновича отправили в Одессу командовать военным округом. В конце декабря 1947 года маршала срочно вызывают в Москву. Уже арестовано по «делу Жукова» 74 человека, в том числе его адъютант Семочкин. В Москве маршала дважды вызывает Жданов, которого он близко знал еще по обороне Ленинграда. Все остальное время сидит дома. В начале января Берия докладывает на Политбюро: Жукова необходимо арестовать. Его переводят в Свердловск, тоже командовать округом. Марков: — Георгий Константинович любил людей самобытных, людей дела.
В Одессе сошелся со знаменитым глазным хирургом Филатовым. Зашел к нему в клинику, там лежали обожженные танкисты, летчики. Он со всеми поговорил. В Свердловске подружился с известным сказочником Павлом Петровичем Бажовым. И хоронил его, и на поминках был. Еще дружил с Терентием Мальцевым, полеводом, академиком. Мальцеву понадобился мотор к какому-то агрегату, приехал. Маршал дал команду — подобрали, а потом предложил: «Я еду в ваши края, давайте в мой вагон».
Жуков со всеми умел говорить. Ходил в Театр оперы и балета, любил Театр музыкальной комедии. Певца-баса Штоколова ведь он же, Жуков, определил. Борис выступал в самодеятельности авиационного училища. Маршал сказал: «Летчика мы найдем, а певца можем потерять. Пусть едет, учится». В Свердловске 7 ноября он принимал парады верхом на коне, после торжеств руководители обкома партии приглашали его на праздничный обед. Маршал извинялся и тут же предлагал мне: «Готовьте ружьишко, поедем на Ботынь».
Там — летняя дача маршала, озеро. Уже холодно, идем по болоту километров двадцать, охрана вспотела: «Товарищ маршал, хватит, наверное». Возвращались, когда темнело. Он только на охоте и отдыхал. Сидим на утренней зорьке, вдруг начинается лёт! Садятся тетерка и тетерев. И он возле нее танцует. Вижу, Георгий Константинович целится.
А выстрела нет. Я говорю, что, осечка? А мы ведь патроны-то готовили вместе с ним, на аптечных весах. Он ружье опускает: «Хорош больно тетерев! Пусть живет, ему и так досталось, смотри — на загривке шерсти нет. В боях за свою тетерку потерял». Фамилии не помню, он сидел всегда в президиумах. Их познакомили… Первый секретарь Свердловского обкома партии — член ЦК партии, высокая свита.
Почетному расстрельщику представляют маршала, тот, расстрельщик, уважительно протягивает руку… Жуков руки не подал. Похоже на легенду. Но это не важно. Главное — это вполне могло быть. Ему требовалась сильная опора. Мы едем на поезде, потом на вездеходах, потом на санях, потом пешком, тайга непролазная. Заводы, комбинаты, очень много заключенных, которые остались на вечное поселение. Избиратели соседних избирательных округов откреплялись и ехали к нам, чтобы проголосовать за Жукова.
В 1952 году — XIX съезд партии. Сталин позвонил Кириленко, первому секретарю Свердловского обкома партии: «Как идет подготовка к съезду? Факт достоверный, Кириленко сам передал разговор Жукову. На съезде Жукова избирают кандидатом в члены ЦК. Он сидел дома и не понимал, зачем его приглашали. Понял позже. Сталин хотел его принять, но не смог — он доживал последние дни. Один раз Георгий Константинович развел руками: — Он все же не расстрелял меня.
В другой раз ответил: — Он вернул меня в ЦК. Хотел снова назначить меня министром обороны. Жуков и Хрущев Министром обороны вновь стал уже при Хрущеве. Тому, как и Сталину, понадобилась своя сильная рука. Собственно, маршал служил не Хрущеву лично, просто он так же резко выступал против культа личности, и тут их интересы совпали. Именно он, Жуков, арестовывал неприступного, до последних минут всемогущего Берию. И начал службу при Хрущеве с того, что стал возвращать из лагерного небытия маршалов и генералов. Полтора десятка лет спустя одно из изданий книги Жукова «Воспоминания и размышления» вышло с заметками на полях его соратников.
Первую запись сделал генерал-лейтенант К. Телегин: «Моя жена, Мария Львовна, когда узнала, что маршал Жуков после смерти Сталина вернулся из Свердловска в Москву и назначен первым заместителем министра обороны СССР, записалась к нему на прием. Георгий Константинович Жуков без проволочек принял ее, заверил, что сделает все возможное для скорейшего моего освобождения из заключения. Можно представить состояние всей моей семьи. Ведь как бы то ни было, а палачи Берии и Абакумова вырвали у меня нужные им показания против маршала Жукова… После возвращения из лагеря меня полностью реабилитировали, восстановили в партии и Вооруженных Силах». Марков: — Телегин пришел к Жукову поблагодарить его. Худой, генеральский мундир на нем — как на вешалке. Пока маршал был занят, он рассказывал нам в приемной: «Нас рвали, как мясо…» 19 апреля 1956 года Президиум ЦК КПСС принял решение создать комиссию, которая бы разобралась с положением бывших пленных бойцов и командиров.
Комиссию возглавил Жуков. Он же подготовил и доклад в ЦК: «…В результате применения при спецпроверке во многих случаях незаконных, провокационных методов следствия было необоснованно репрессировано большое количество военнослужащих, честно выполнивших свой воинский долг и ничем не запятнавших себя в плену… Считаем необходимым принять Постановление ЦК КПСС и Совета Министров Союза ССР, в котором осудить… Обязать… Устранить…». Ничего сделано не было. В комиссию вошли сталинские партийные чиновники, сотрудники… карательных органов. Но главное, на следующий год Жукова снова сняли с поста министра обороны. За этот год он кое-что успел сделать, ни много ни мало — спас Хрущева. Сначала была попытка все решить на Президиуме ЦК 18 июня, год — 1957-й Хрущеву удалось перенести вопрос на внеочередной пленум — 22 июня. Жуков предоставил военные самолеты, и делегаты успели прибыть.
Маршал смял, раздавил на пленуме всех. Слова вселяли трепет, каждый в зале чувствовал: за Жуковым не только армия, но и народ. Насторожился и спасенный Хрущев. Он наградил своего спасителя четвертой Золотой Звездой Героя и убрал его с должности. Помните генерала Голикова, который в 1937 году пытался арестовать Жукова? Теперь, 20 лет спустя, Хрущев назначает генерала Голикова начальником Главного политического управления СА и ВМФ и поручает ему наблюдение за опальным маршалом. Перед роковым отпуском Хрущев узнал от сына про заговор и, как Сталин когда-то, вспомнил про могучего полководца. Марков: — Как-то прихожу к опальному маршалу домой, он сидит очень довольный: «Звонил Никита.
Спросил: как дела? Меня тогда ввели в заблуждение. Сейчас улетаю в отпуск, вернусь — поговорим». Вождь не отлучил маршала от любимого дела. Пленум хрущевского ЦК также поручил секретариату подобрать Жукову работу. Вы пойдете снова ко мне? Никакую работу маршалу не дали. Любая должность — публична, всякое его появление отбрасывало бы тень на вождей.
У него хотели отобрать дачу — не смогли: дача была пожалована в пожизненное пользование, о чем сохранилось решение старого Политбюро. На партийный учет маршала поставили в парторганизацию завода «Память революции 1905 года». Жуков и Брежнев Эти два имени ставить рядом как-то неудобно. Те вожди были личностями, а этот — ни мысли, ни мощи. Но именно ему уступил неуступчивый могучий маршал. Когда-то Сталин, зная, какие материалы, документы хранятся в кабинетном сейфе Жукова, позвонил ему: «Вы что, собираетесь писать историю? Не надо. Пусть этим делом занимаются историки, когда мы умрем».
В 1965 году парижское издательство «Опера-Мунди» изъявило желание выпустить книгу воспоминаний маршала. Георгий Константинович поставил условие: сначала книга должна быть опубликована у нас в стране. У нас в стране поставили условие Жукову: нужно непременно отразить полководческий талант Брежнева. Маршалу было 69 лет, жить оставалось немного. Он очень устал. И очень хотел написать книгу. Уступил, уступил… Написал, как перед военным сражением поехал на Малую Землю посоветоваться с полководцем Брежневым. Написал заведомую глупость.
Главные Мне любопытна непроницаемая жизнь на самых верхних ступенях, там, где вместо работы — деятельность, вместо заурядного общения — обмен мнениями, вместо друзей — единомышленники. Как доверяют они друг другу, если думают одно, говорят — другое, а делают — третье, и вся эта неверность мыслей, слов и дел — публичны. Как общаются они вне президиумов, слова — те же? Как-то довелось отдыхать в престижном номенклатурном санатории «Ай-Даниль» в Крыму: времена начинали меняться и высокую партийно-государственную публику чуть-чуть разбавляли прочим людом. В финской бане чаевничали партаппаратчики, осторожно-доверительно вспоминали прошлое. Суть: кто знает больше тайн, кто был наиболее приближен. Мне, чужому, приспичило выйти — куда угодно, в бассейн, например. Я обратился к пожилому человеку, с крестьянским лицом, очень похожим на лицо артиста Лапикова, он казался проще других: «Можно одолжить у вас шлепанцы?
Он взглянул на меня и деловито ответил: «Нет возражений». И снова повторил резолюцию: «Нет возражений». Странные одушевленные существительные появляются на свет и размножаются как все, а воспитываются и живут — в пробирках. Им недоступны самые простые инстинкты. Главные редактора «Известий» советского времени были далеко не первыми величинами, но тем не менее — члены ЦК партии, депутаты Верховного Совета СССР, возглавляли важные комиссии, комитеты. Род недуга Как же Лев Николаевич Толкунов был не похож на партийных, советских и прочих высоких функционеров, застегнутых на все пуговицы. Кажется, прошел ту же школу, а совсем другой, даже внешне. Я рассматриваю групповые фотографии, где он вместе с депутатами, министрами, секретарями обкомов партии.
У всех одинаковые, непроницаемые лица с широкими щеками, пухлыми подбородками. В одинаковых фетровых шляпах. А Толкунов среди них — как инородное тело, и одет иначе, и держится просто, улыбка — мягкая, обаятельная, обезоруживающая. В ту пору провинциальному беспартийному человеку попасть в «Известия» было чрезвычайно трудно. Оформляли — год. Публиковали охотно, но не брали. Наконец, обошел всех членов редколлегии — жестких цензоров, опытных опреснителей.
В 1960 году вместе с другими журналистами Н. Грибачёвым , Г. Жуковым , Л.
Последний отзыв
- Оттепель. Действующие лица
- Реферат по теме Алексей Аджубей в коридорах четвертой власти
- Курсовая работа: А.Аджубей и газета «Известия», цена: руб. - HomeWork
- Read online «Оттепель. Действующие лица», Сергей Чупринин – Litres
Алексей Аджубей, все книги автора
Эдвин Луникович Поляновский (19 февраля 1937 — 11 марта 2006) — советский и российский журналист, публицист, многолетний сотрудник газеты «Известия». одно из важных лиц времён царствования Никиты Сергеевича Хрущёва. Помимо того, что Алексей был зятем Генсека СССР, он ещё был редактором Комсомольской Правды (1957-59 годы) и Известий (1959-1964 годы). Алексей Аджубей работал в газете "Известия" на должности редактора. Какие качества должен иметь упублицист? Упублицист должен обладать высочайшей профессиональной культурой факта, литературным языком, грамотностью, точностью и достоверностью. Поляновский Эдвин Луникович В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Поляновский Эдвин Луникович Поляновский 19. В 1988 году в Лиепае на деньги моряков был установлен памятник Александру Маринеско. Ночью по приказу политуправления ВМФ с памятника было сорвано имя Маринеско. В «Известиях» эссе «Памятник» опубликовал Поляновский в защиту Маринеско. 1992 гг.1 Выборка публикаций я в указанных СМИ также. производилась по принципу наиболее репрезентативных.
Аджубей, Алексей Иванович
| Алексей Аджубей, все книги автора | Диссертация по теме Алексей Аджубей в коридорах четвертой власти. |
| Материалы по теме: Алексей Аджубей | 11 March 2006), was soviet and russian journalist, publicist, long-term employee of newspaper Izvestia. Was born 19.02.1937 in Lesnoi, Tersky District, Leningrad Oblast, USSR. |
Алексей Аджубей
Книга написана журналистом, возглавлявшим в послесталинские годы сначала газету "Комсомольская правда", а затем "Известия". Алексей Аджубей был связан с ым не только в силу служебных обязанностей, но и как муж его дочери. 29 января 1991 года первый заместитель главного редактора «Известий» Игорь Голембиовский был вызван к Председателю Верховного Совета СССР А. Лукьянову, который предложил ему оставить свой пост и отправиться собственным корреспондентом газеты в Испанию. 11 марта 2006), российский журналист, публицист, многолетний сотрудник газеты Известия. Поляновский родился 19 февраля 1937 года в селе Лесной Терского района Ленин. Азербайджанский президент Ильхам Алиев в ходе встречи с российским лидером Владимиром Путиным рассказал о пяти основных принципах, на основании которых отношения с Арменией могут быть нормализованы.
Edvin Polyanovsky
Ему, члену партии с 1945 года, на пленуме Ленинградского обкома КПСС 28 августа 1954 года пришлось покаяться [5] , но настоящим ответом А. Тогда-то участь ходатая по делам мужичья и была определена навсегда, как и репутация сурового реалиста и жесткого критика всего социалистического устройства. Жесткого, но, однако же, осмотрительного, так как красной черты А. Даже от других деревенщиков он держался чуть поодаль — еще и потому, быть может, что не разделял их грезы об утраченном ладе и затонувшей крестьянской Атлантиде [6]. И с журналом А. Коллективных писем — как в поддержку власти, так и в ее осуждение — А. Предпочитал воевать в одиночку и только за свое, крестьянское. Да вот пример. В дни, когда «весь Питер» и «вся Москва» переживали процесс над тунеядцем И. Бродским, А. Яшин в своем дневнике от 21 апреля 1964 сохранил обращенное к нему письмо А.
Почему мое имя связывают с этим подонком? А то, что меня это дело не волнует, так что тут особенного? Разве первого тунеядца высылают из Ленинграда? Почему же Ваши Маршаки и Чуковские за других-то не вступились, раз уж они такие принципиальные? А где они были, когда громили Яшина с Абрамовым? Почему у них тогда-то не возмутилась гражданская совесть? Нет, Гранин Данила , видимо, прав: нехорошим душком попахивает от их заступничества. Одним словом, плевать мне на московских «принципиалов». Нашли вой из-за кого подымать. Небось их Ваньки да Маньки не волнуют.
Так как это скорее проявление общего для всех деревенщиков и едва не классового неприятия городской интеллигенции и ее распрей с властью, далеких будто бы от «Ванек» с «Маньками». И это, если смотреть с исторического отдаления, даже странно, поскольку именно народолюбивые городские интеллигенты, в том числе и еврейского происхождения, были в ту пору основными читателями и прославителями деревенской прозы, обеспечив ее фантастический успех, и не кто-нибудь, но именно Ю. Любимов поставил по прозе А. Додин — «Дом» 1980 и «Братья и сестры» в Ленинграде 1985. И конечно, до власти, именно ей давая смелые уроки, хотя с течением лет все меньше и меньше верил в ее способность измениться и очеловечить неправедный режим. Власть же, как это ей и свойственно в послесталинскую эпоху, вела себя по отношению к А. То есть его книги, его публикации в журналах пусть и со скрипом, пусть и ободранные цензурой, но в печать выпускала — с тем чтобы тут же обрушить на них всю свою партийную ярость и, это особенная сласть, попытаться натравить на писателя тех, кто ему особенно дорог: «К чему зовешь нас, земляк? Когда же волна руководящего гнева опадала, израненному писателю можно было опять пробиваться в печать, выпуская крамольные книги и по прошествии времени получая за них же, в конечном счете, уже и правительственные награды: орден «Знак Почета» 1971 , Государственную премию СССР 1975 , орден Ленина 1980. Впрочем, индульгенцией не стали ни эти награды, ни статус классика, уже после оттепели пришедший к А. Чтобы уже после его смерти войти в собрание сочинений, подготовленное вдовой Л.
Крутиковой-Абрамовой, и, при не останавливающихся переизданиях, стать предметом и читательской памяти, и академического изучения. Федор Абрамов: Личность. Россия, 1986; Турков А. Федор Абрамов. Дом в Верколе. Архангельск: Лоция, 2016; То же. Архангельск: Кира, 2019. Мартынов Г. Летопись жизни и творчества Федора Абрамова: В 3 т. Великий счастливец: биография Федора Абрамова.
Архангельск: Кира, 2019; Трушин О. Федор Абрамов: Раненое сердце. Аджубей Алексей Иванович 1924—1993 После войны, большую часть которой он прослужил в Ансамбле песни и пляски Московского военного округа, А. Но надолго его актерских амбиций, видимо, не хватило, поэтому уже в 1947 году А. Брак, нечего и говорить, завидный, так что в ход сразу пошла хлесткая фраза: «Не имей сто рублей, а женись как Аджубей», — и самого Алексея Ивановича уже в конце 1950-х называли — за глаза, конечно, — «околорадским жуком». Злые языки понять можно, хотя безусловно, что на первых, по крайней мере, порах своей карьерой А. Придя в 1950 году, еще студентом, на стажировку в «Комсомольскую правду», он на первые роли выдвинулся достаточно скоро. И задания ему стали давать все более ответственные. Так, 15 января 1953 года в «Комсомольской правде» появилась написанная им передовая «Быть зорким и бдительным» об аресте врачей-отравителей. Причем не только в газетных.
Например, впервые побывав в Штатах, отметился на страницах «Юности» 1956.
И задания ему стали давать все более ответственные. Так, 15 января 1953 года в «Комсомольской правде» появилась написанная им передовая «Быть зорким и бдительным» об аресте врачей-отравителей. Причем не только в газетных. Например, впервые побывав в Штатах, отметился на страницах «Юности» 1956. Струве [Аджубей А. Отчетом А.
И это все шло ему в плюс, да и магия имени его тестя стала неоспоримой, так что никто не удивился, когда в апреле 1957 года тридцатитрехлетнего А. Вот тут, когда, — по словам К. Ваншенкина, — «за его спиной стояла родственно-государственная мощь» [Ваншенкин К. Писательский клуб. Конечно, он временами бравировал своей близостью к первому лицу государства. Мог, скажем, при людях позвонить: «Никита Сергеевич, это Алеша». Мог, — вспоминают его коллеги, — на планерке поделиться: «Едем мы с Никитой Сергеевичем.
Видим, очередь большая. Никита Сергеевич останавливает машину: узнай, в чем дело? Очередь за мясом. А почему, товарищи? Потому, что очень дешево стоит у нас мясо» [Поляновский Э. И коллеги с лету понимали, что уже через несколько дней мясо подорожает… И конечно, назвать «Известия» газетой вольнодумной или, тем более, оппозиционной было бы сильным преувеличением. Да, именно А.
Твардовского, за 10 дней до публикации «Одного дня Ивана Денисовича» напечатал в газете рассказ Г.
По его словам, это фундаментальные принципы международного права. Карабахский конфликт - это уже история. Он был решен два года назад.
При нём газета стала одним из символов « хрущёвской оттепели ». За 5 лет тираж газеты увеличился почти в 4 раза, с 1,6 млн до более 6 млн экземпляров к октябрю 1964 года [6]. Участвовал в подготовке речей для Никиты Хрущёва. В 1960 году вместе с другими журналистами Н. Грибачёвым , Г. Жуковым , Л.
Аджубей, Алексей Иванович
Читайте также: Валерия биография личная жизнь дети фото Сплетники предполагали, что распадется и брак четы Аджубей. Рада любила супруга, была его верной спутницей во все дни. Он же, будучи в зените славы, часто появлялся в обществе известных красавиц — моделей и актрис. Вопреки ожиданиям тусовочных сплетников, брак сохранился: у Рады хватило мудрости сберечь семью и вырастить троих сыновей.
Человек системы Очередной зять Брежнева Юрий Чурбанов, возможно, кому-то казался редким счастливчиком. Еще бы: на него обратила внимание сама Галина Брежнева! После их случайного знакомства на вечеринке Галина вскоре представила его пред папины светлые очи.
Уставшей к тому времени от череды неудачных романов Гале хотелось мужского плеча. Ее уставшему от эпатажной дочери отцу — спокойствия за судьбу чада. Хоть и непутевой была дочь, но Леонид Ильич любил ее и пытался держать «в рамках».
Проблема несвободы претендента никого не смутила: Юрий Михайлович скоропостижно развелся и стремительно расписался с новой пассией. Вскоре появилась новая народная поговорка: «Не имей сто баранов, а женись как Чурбанов». Известно, что счастья этот брак не принес никому — Галю Чурбанову урезонить так и не получилось, она продолжала кутить и спиваться.
Юрий тоже начал серьезно прикладывался — видимо, от обманутых ожиданий. Леонид Ильич так и не получил спокойствия, но он старался, как мог. А мог он только поощрять зятя и продвигать его по службе.
Став зятем Леонида Ильича, подполковник Чурбанов сразу занял должность заместителя начальника политуправления внутренних войск МВД. Затем — начальника того же управления. В 1977-м — заместитель министра внутренних дел, а в 1980-м — первый заместитель того же министра.
Член Центральной ревизионной комиссии, кандидат в члены ЦК, депутат Верховного совета. Дружеская рука тестя подтягивала его все выше и выше. В 1981 году Чурбанову присвоили звание генерал-полковника, наградили Государственной премией «За обеспечение порядка во время проведения Олимпиады-80».
К этому моменту брак Юрия Михайловича и Галины Леонидовны давно был формальным, но у зятя Брежнева не возникало даже мысли развестись с непутевой женой. Жирный крест на уютном бытие поставила смерть тестя. Говорят, Юрий Андропов лично пообещал Юрию Михайловичу спокойствие и неприкосновенность.
Только век Андропова оказался слишком короток, а уже при Черненко Чурбанова значительно понизили в должности. В 1986 году и вовсе отправили в отставку, а 1987-й стал для него роковым. Время диктовало свою конъюнктуру: партийные традиции соединились с веяниями горбачевской перестройки — требовались разоблачения.
Тут и аукнулись Чурбанову родственные связи с кланом Брежневых: ему вменили взятки в огромных размерах.
С 1992 года и до конца своей жизни Аджубей был главным редактором газеты «Третье сословие». Хрущёва , 50 лет проработала в журнале «Наука и жизнь». Три сына.
И вправду, принципиальной особенностью Алексея Аджубея было то, что он впервые после долгих лет сталинщины взглянул на газету глазами не партийного цензора, а потребителя — рядового советского интеллигента. Юная Рада была мила, верна и заботлива, но… не более того. Впрочем, нет. Невеста обладала одним серьезным достоинством, перевешивающим отсутствие «90-60-90» и греческого профиля.
Карьера молодого журналиста резко пошла в гору. Через пять лет после окончания университета Аджубей стал главным редактором «Комсомольской правды». А еще через два года он принял «Известия» — вторую по рангу газету страны. Стукнуло ему в тот момент всего 35.
В народе шутили: «Не имей сто друзей, а женись как Аджубей». Нельзя сказать, будто он вознесся из грязи в князи. Мать Алексея являлась настолько известным в Москве закройщиком, что ее уже можно было называть модельером. Она дружила со своими знаменитыми клиентами — Мариной Ладыниной и Еленой Булгаковой вдовой писателя.
А как-то раз даже сам Сталин потребовал от своей дочери, чтобы та одевалась именно у нее. И все же стать зятем Хрущева… Не все шестидесятники относились к числу романтиков и мечтателей. Во всяком случае, Аджубей был в полной мере наделен здравым смыслом. Обычно непотизм плодит высокопоставленных посредственностей.
Однако бывают исключения. Алексей Иванович оказался не только ярок, но и талантлив. А самое главное — он сформировался как личность в годы Оттепели. В результате миллионам людей эта эпоха запомнилась не столько по знаменитому докладу Хрущева о культе личности неопубликованному, но лишь зачитанному на партсобраниях , сколько по страницам «Известий», кардинальным образом изменившихся под руководством Аджубея.
Тираж тогда вырос с 400 тыс. И все равно газета оставалась дефицитной. Один известинец признавался, что, «пользуясь служебным положением», осчастливил 40 знакомых, страстно жаждавших войти в число привилегированных лиц, обладающих подпиской. О невозможности купить кальсоны «Газета, как любимая женщина, — чтобы она нравилась, ее нужно переодевать каждый день».
В этой фразе Главного — суть того, что он сделал с журналистикой. Особенностью аджубеевских «Известий» стал прорыв к острой тематике. Не к инакомыслию и тем более к оппозиционности, а именно к остроте!
За это А. Но обошлось — тем, что поэму с тех пор если изредка и перепечатывали, то без опасных строк, да Н. Грибачев прикрикнул: мол, «поэт, забыв о народе, о Родине, обо всем, что свято для советского человека, копается в своей мелкой душонке! Чуковской, — как «стареющая девочка, старенькая пионерка» [60] , с неизжитым задором бросающаяся на поддержку всего, что казалось ей соответствующим курсу партии на восстановление ленинских норм жизни.
Во всяком случае, приняла деятельное участие в редколлегии кооперативного сборника «Литературная Москва», а когда Хрущев во время исторического обеда с писателями 19 мая 1957 года напустился на его создателей, единственная попыталась ему возразить, и это, — говорит И. Эренбург, — был «голос маленькой пичуги среди урагана». Хрущев, по рассказам очевидцев еще и хвативший на этом банкете лишку [61] , пришел в неистовство: «Отрыжка капиталистического Запада!.. Не верю таким коммунистам! Вот беспартийному Соболеву верю!.. Пакостите за спиной! О буржуазной демократии мечтаете!..
Я их совершила, я в них упорствовала, но я их поняла и признала продуманно и сознательно, и вы об этом знаете [62]. Так сказано было ею на партийном собрании 1 октября 1957 года, и больше, изуродованная, — как говорит Е. Шварц, — «одиночеством, свирепыми погромами в Союзе писателей» [63] , А. Писала благонравные лирические стихи и статьи о поэзии, много переводила едва ли не со всех, какие бывают, языков, получала ордена к знаменательным датам, выпустила уже в 1980 году книгу мемуаров «Тропинка во ржи» — вполне содержательную, однако столь оглядчивую и оскопленную, что злые остроумцы тут же назвали ее «тропинкой во лжи»… Никаких недостойных поступков за А. Но отважных не числится тоже, и в дневниках современников зафиксировано, как последовательно А. Даниэля [65] , и в поддержку солженицынского обращения к IV съезду писателей. Еще одна, — вспомним формулу А.
Белинкова, — сдача и гибель советского интеллигента? При желании можно и так, конечно, сказать. По крайней мере, бескомпромиссная Л. Чуковская эту стратегию непротивления злу расценила именно как постыдную капитуляцию, и ее открытое письмо А. Но слово» 1967 , разделило фрондирующих интеллигентов на сознательных борцов с режимом и соглашателей, пусть даже вынужденных и не сделавших в своей жизни ничего предосудительного [66]. Однако ведь и жизнь состоит не только из подвигов. Поэтому, — вернемся к сказанным тоже по другому поводу словам Е.
Шварца о судьбе А. Что же до личной жизни поэта, то она омрачена несчастьями: в 1956 году застрелился А. Фадеев, в 1974-м от рака крови умерла ее старшая дочь Татьяна, в 1991-м покончила с собою младшая дочь Маша, в 1990-м ушел из жизни И. Черноуцан, ее муж в последнее десятилетие. И погибла сама А. Извинение действительно опоздало — на жизнь, которая прошла так, как прошла. О чем это она пыталась сказать?
О жизни, которая уходила и теперь казалась призрачной? Об ощущениях старости? Я думаю, она пыталась сказать о новом насилии над — не только ее — общей жизнью. Над жизнью ее поколения. И других поколений» [69]. Аллилуева урожд. И это вроде бы получалось.
Во всяком случае, она закончила обычную среднюю школу 1943 , исторический факультет Московского университета 1949 , тогда же вступила в партию и после аспирантуры в Академии общественных наук защитила кандидатскую диссертацию на вполне по тем временам тривиальную тему «Развитие передовых традиций русского реализма в советском романе» 1954 [70]. Что потом? Вела в МГУ семинар со столь же выразительным названием — «Роль народа в послевоенном романе», а перейдя в 1956 году на работу в Институт мировой литературы, занялась вместе с А. Синявским составлением хроники 1920—1930-х годов для трехтомной «Истории советской литературы». В сентябре 1957 года она даже сменила себе паспортную фамилию — с громозвучной Сталиной на материнскую и менее заметную А. Словом, чтобы все было, как у всех, и, наверное, можно было бы согласиться с А. Но все вокруг нее ни на минуту не забывали, что Светлана родилась все-таки в Кремле и что ее отцом был не кто-нибудь, а отец народов.
И все знали о ее сумасбродной любвеобильности [72] , нередко заканчивавшейся драматически. В четырнадцать лет она, пока только платонически, влюбилась в Серго — сына Л. Берия, а в шестнадцать, еще школьницей, завела бурный роман с 38-летним сценаристом и, как на грех, евреем [73] , лауреатом Сталинской премии А. Каплером: «нас, — как вспоминает А. Решением секретариата ЦК эта публикация была осуждена, автора рассказа взяли в ночь на 3 марта 1943-го, а наутро Сталин пришел к дочери, собиравшейся в школу, со словами: «Твой Каплер — английский шпион, он арестован! Сначала 1944—1948 за А. Морозовым, студентом МГИМО и тоже, кстати сказать, евреем, на что Сталин отреагировал фразой: «Сионисты подбросили и тебе твоего первого муженька» [76].
Затем 1949—1952 — «без особой любви, без особой привязанности, а так, по здравому размышлению…» [77] — за Ю. Ждановым, сыном партийного сановника и кандидатом в сановники. А дальше… Дальше браки, романы, сердечные увлечения пошли чередою, и, судя по всему, отнюдь не филология и литература, а именно они составляли главное содержание ее жизни. Синявского у его жены М. Розановой, познакомилась с Д. Самойловым, и Б. Грибанов вспоминает, как в одно прекрасное утро он в телефонной трубке услышал «хихикающий голос Дезика: — Боря, мы ЕГО трахнули!
Дезик употребил другое слово, более емкое и более принятое в народе. Как ни к чему не привели и попытки А. Эренбургом 1957 , с В. Солоухиным 1960 — в ней и тут увидели не столько собеседницу, сколько дочь Сталина. Так что «Светлана, по существу, личность трагическая, обреченная всю жизнь нести крест своего происхождения» [80] , принимает решение прилюдно исповедоваться: в мае 1962 года проходит обряд крещения в православной церкви, а летом следующего пишет книгу «Двадцать писем к другу», адресуя ее университетскому профессору физики Ф. Волькенштейну, но настаивая, «чтобы каждый, кто будет читать эти письма, считал, что они адресованы к нему» [81]. Слухи о том, что «Св.
Сталина написала воспоминания об отце», ползут по Москве, однако, — 16 мая 1965 года помечает в дневнике А. Гладков, — «эту рукопись пока читали немногие и достать ее трудно» [82]. Сама же А. Горького она выступала с резкой критикой Синявского и Даниэля, опубликовавших за границей свои клеветнические книжки» [83]. Неясно поэтому, как сложилась бы ее жизнь дальше, но 19 декабря 1966 года А. Власть попыталась оперативно купировать скандал, уже 13 марта опубликовав заявление ТАСС, где вполне миролюбиво сказано: «Как долго пробудет С. Аллилуева за рубежом — это ее личное дело» [84].
Однако «Двадцать писем к другу» начинают полностью читать по «Свободе», фрагменты книги появляются едва ли не во всех мировых СМИ, ускоренно готовятся отдельные издания как по-русски, так и в переводах… Скандал, словом, разрастается, так что 3 августа Политбюро принимает решение разослать по компартиям особое информационное письмо, отметив в нем и то, что «Аллилуева является слепым орудием в руках пропагандистского аппарата США», и то, что ее проявившаяся в раннем возрасте психическая неуравновешенность вместе с эгоизмом — стремлением осуществить свои желания любыми средствами — привели позднее к явно патологическим наклонностям, прежде всего сексуального порядка [85]. Уже подготовленный план разослать это письмо еще и по партийным организациям в стране реализован не был, так что советскому населению оставалось удовлетворяться либо слухами, либо перепечатками из тамиздата. Что же касается Запада, то его интерес к кремлевской принцессе очень быстро остыл, и новые книги А. Питерса, но вскоре и с ним расстается, сохранив за собой, впрочем, имя Ланы Питерс, непоправимо портит отношения со всеми своими четырьмя детьми от разных браков и, разочарованная в так называемом «свободном мире», на неполные два года 1984—1986 даже возвращается в СССР, чтобы, разочаровавшись еще и в нем, вновь уехать в США — уже навсегда. Умерла она в доме престарелых городка Ричланд, что в штате Висконсин, была кремирована, а где захоронена неизвестно. Ушла, значит, забытой всеми? Да нет, и в желтой прессе о ней пишут по-прежнему, и сериалы о ней снимают.
Книги А. Твардовского, — в них, может быть, «содержание малое, детское, но в этом же и какой-то невероятный, немыслимый ужас этого кремлевского детства и взаимоотношений с отцом» [86]. Нью-Йорк, 1968, 1981; То же. Нью-Йорк, 1991; То же. Последнее интервью. Аллилуевой Д. Последнее интервью дочери Сталина.
Светлана Аллилуева. Пять жизней. Амальрик Андрей Алексеевич 1938—1980 Сын известного историка, А. Эту несговорчивость стоит запомнить. Потому что, подав в 1963-м студенческую курсовую работу, где дерзко разоблачались общепринятые тогда теории о призвании варягов на Русь, А. Пошли годы самообразования — он много читал, начал и сам писать, запуская в вольное хождение собственные стихи, абсурдистские пьесы и очерки, стал своим в кругу писателей и художников-нонконформистов, а главное — свободно, и даже бравируя этим, общался с иностранными дипломатами и журналистами. Что, разумеется, взято было на заметку — его опять пробуют вербовать [88] , насылают дружинников, вызывают в милицию и на Лубянку, угрожают… В 1965 году эти угрозы были приведены в действие: 14 мая А.
Пробыл он там, правда, благодаря хлопотам друзей и хорошему адвокату, всего год с небольшим, но ума холодных наблюдений и сердца горестных замет хватило на книгу «Нежеланное путешествие в Сибирь», заведомо неприемлемую для советской цензуры. Внештатная работа для АПН, куда, — по словам В. Войновича, — «его направили кагэбэшные кураторы, в расчете на исправление» [89] , скоро становится невозможной. Кузнецову Дейли телеграф, 24 ноября 1969. Его место отныне — в диссидентской среде, в которой он, при подчеркнутом сохранении собственной независимости [90] , широко использует свои контакты с иностранцами, добровольно взяв на себя обязанности «офицера связи»: становится одним из тех, кто передает за границу «Меморандум» А. Сахарова и иные материалы правозащитников, участвует в подготовке «Хроники текущих событий» и ее распространении, составляет, вместе с П. Литвиновым, сборник о «процессе четырех» А.
Гинзбурга, Ю. Галанскова, В. Лашковой, А. А главное — 4 июля 1969 года отсылает в Голландию собственный трактат «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? И власть свирепеет: арестованного 21 мая 1970 года А. А дальше… Дальше растянувшаяся еще на четыре с половиной года каторжная одиссея: пересыльные тюрьмы и следственные изоляторы, лагерь на Колыме, обвинение в распространении сведений, порочащих советский строй, в местах лишения свободы, новый, уже в августе 1973 года, приговор к новому трехлетнему сроку, голодовка, которую А. Они повторились и после его возвращения из ссылки в мае 1975 года.
Эмигрировать А. Кто же вообще хочет разорвать с этой страной, имеет полное право [93]. Четыре года, прожитых на Западе, наполнены у А. Так что и на Сахаровские чтения, которые должны были пройти в Мадриде в ноябре 1980 года, А. И тогда, — рассказывает В. Белоцерковский, — А. И все вроде бы получилось, но, — рассказывает уже Л.
Видно, эта полоска немножко отставала, и когда ее задели, то она оторвалась и пробила стекло и попала ему в сонную артерию. Если бы она немножечко иначе… И никто в машине не пострадал, машина не пострадала. А он вот так вот на руль склонился и все. Это действительно авария, причем даже не из-за его плохого вождения, а просто такой вот страшный случай [96]. Останки А. Андрей Альмарик: Документальная биография 1938—1980. Архангельск, 2019.
Андреев Даниил Леонидович 1906—1959 Второй сын знаменитого Леонида Андреева и заочный крестник еще более знаменитого Максима Горького [97] был явно рожден для сверхъестественно больших замыслов. Еще ребенком он сочинил огромную эпопею, действие которой разворачивалось в межпланетном пространстве, а поступив после гимназии на учебу в Высший литературно-художественный институт имени Брюсова 1924 [98] , взялся за роман «Грешники». Одно за другим шли и мистические прозрения, когда перед юным А. Надо ли говорить, насколько оскорбительно тусклой в сравнении с этими видениями выглядела послереволюционная проза жизни, где поэту-визионеру приходилось сводить концы с концами сначала на гонорары, которые поступали от все более редких изданий книг его отца, потом на скудную, естественно, зарплату сотрудника заводской многотиражки «Мотор» 1932 [100] или еще более скудные заработки художника-шрифтовика. Разрыв между «бездною горнего мира и бездною слоев демонических» становится все более удручающим, мечты об «Индии духа», «Святом Граале» и «Небесной России» все настойчивее — и А. И в армию в октябре 1942 года его тоже взяли на общих основаниях как нестроевого, так что, приняв участие в прорыве ленинградской блокады, А. Что дальше?
И — тот самый роман «Странники ночи», конечно, который, — по свидетельству А. Андреевой, — он «начал писать заново буквально с первых строк…» [102] и который, обогатившись опытом войны и послевоенной действительности, в самом деле стал теперь уже антисоветским. Поэтому 23 апреля 1947 года за А. И потянулись полтора года следствия — спасибо, что долгого, так как 26 мая власть в приступе милосердия временно отменила смертную казнь [103] , и 30 октября 1948 года Особое совещание при МГБ СССР вместо расстрела приговорило А. Что же касается романа, то он, как и все конфискованные у А. Десять без малого лет во Владимирском централе с разрешением писать и получать не более двух писем в год — срок достаточный для того, чтобы окончательно сойти с ума, но А. Шульгиным, изучает хинди по переданному ему хинди-русскому словарю, сочиняет вместе с сокамерниками историком Л.
Раковым и физиологом — будущим академиком В. Париным пародийный сборник биографий вымышленных лиц «Новейший Плутарх». А главное — к нему снова приходят откровения, «поначалу, — как говорит его биограф Б. Романов, — зыбкими снами-грезами, потом все более наполненными снобдениями» [104]. Их, будто под диктовку свыше, нужно только записывать. И, — свидетельствует В.
Это письмо было впервые опубликовано в 1990 году в очерке «Слово и сила». Журналистские расследования «Свидетель» 1976 Об Анастасии Ивановне Огурцовой из Смоленского райцентра Сычевка, которая поехала в Германию в качестве свидетельницы на суд над гитлеровским военным преступником, рассказала о гибели ее мужа и сына, участников партизанского движения, во время войны. Спустя четыре года, в 1980 году, главный редактор уехал в командировку, и редакция решила рискнуть, эссе было опубликовано. После публикации Огурцовой окончательно назначили пенсию, переселили из ветхой избы в хорошую квартиру. Через три месяца она скончалась. После сообщения о нем официальным властям в течение двух недель была волокита. Газета до саперов не дошла. В результате трое первоклассников подорвались снарядом, лежавшим на клумбе возле магазина. Когда приложение было обнаружено через несколько дней после трагедии, снаряд числился в нем очищенным. Впервые этот материал был опубликован только в 1990 году в очерке «Слово и сила». Следствие длилось семь с половиной лет, дело состояло из 48 томов, два суда сидели около девяти месяцев. Невинный Нефедов отсидел в тюрьме два года, семь месяцев и девять суток. Автор анонимного письма остался неизвестным. Газета добилась повторного суда над героем статьи, он был оправдан. После публикаций в «Известиях» Нефедова перевели из Уссурийска во Владивосток , обеспечили квартирой и достойной работой, восстановили доброе имя человека. Только Р. Гурджи спасся бегством, выбравшись ночью из-под трупов.
Пример готовой курсовой работы по предмету: Журналистика
- Эдвин Поляновский - Edvin Polyanovsky - Википедия
- Последний отзыв
- Главное меню
- Биография аджубей личная жизнь
- Поляновский, Эдвин Луникович — Википедия
Эдвин Поляновский - Edvin Polyanovsky
Эдвин Поляновский. Пять принципов Аджубея. Алексей Аджубей с женой Радой Хрущёвой. Сегодня исполнилось бы 80 лет Алексею Аджубею. Незадолго до этой даты вышла в свет книга «Алексей Аджубей в коридорах четвёртой власти» [??Москва, 2003 г., изд-во «Известия»]. Цель работы ― раскрыть особенности креативного подхода Алексея Ивановича Аджубея к реформированию советской журналистики. В соответствии с целью автором ставятся следующие задачи: 1), выявить особенности становления А. И. Аджубея в качестве редактора и. В 1988 году в Лиепае на деньги моряков был установлен памятник Александру Маринеско. Ночью по приказу политуправления ВМФ с памятника было сорвано имя Маринеско. В «Известиях» эссе «Памятник» опубликовал Поляновский в защиту Маринеско. Алексей Аджубей — все новости по теме на сайте издания Умер внук Никиты Хрущёва Алексей Аджубей. Последние новости о персоне Алексей Аджубей новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое.
Бесплатно скачать книги автора Алексей Аджубей в формате fb2, либо читать онлайн
И это все шло ему в плюс, да и магия имени его тестя стала неоспоримой, так что никто не удивился, когда в апреле 1957 года тридцатитрехлетнего А. Вот тут, когда, — по словам К. Ваншенкина, — «за его спиной стояла родственно-государственная мощь» [11] , А. Конечно, он временами бравировал своей близостью к первому лицу государства. Мог, скажем, при людях позвонить: «Никита Сергеевич, это Алеша». Мог, — вспоминают его коллеги, — на планерке поделиться: «Едем мы с Никитой Сергеевичем. Видим, очередь большая. Никита Сергеевич останавливает машину: узнай, в чем дело? Очередь за мясом. А почему, товарищи? Потому, что очень дешево стоит у нас мясо» [12].
И коллеги с лету понимали, что уже через несколько дней мясо подорожает… И конечно, назвать «Известия» газетой вольнодумной или, тем более, оппозиционной было бы сильным преувеличением. Да, именно А. Твардовского, за 10 дней до публикации «Одного дня Ивана Денисовича» напечатал в газете рассказ Г. Шелеста «Самородок» — тоже о лагерях, но слабенький и не без фальшивинки 1962. Именно А. Именно «известинские» статьи поддерживали театр «Современник» О. Ефремова, сокурсника А. Чухрая, «Гусарской балладе» Э. Рязанова, иному многому. Но в «Известиях» же прицельно били по И.
Эренбургу, громили А. Яшина и Ф. Абрамова, В. Некрасова называли «туристом с тросточкой», а М. Бернеса «микрофонным шептуном». Кесарю кесарево воздавалось, словом, полной мерою. Однако же, оставаясь казенным изданием, газета А. Недаром, — как рассказывают, — свой первый рабочий день в редакции «Известий» А. Так оно и дальше шло. Талантливые журналисты при А.
А самому А. Что не могло не вызывать раздражение у неверных соратников дорогого Никиты Сергеевича. И спустя месяц после устранения Хрущева из власти устранили и А. Суслов на ноябрьском Пленуме ЦК презрительно назвал не только «политически незрелым человеком», но и «гастролером». И началась опала. От директивного предложения уехать на низовую работу в провинцию А. Грибачев, с которым А. Ничтожные, в сравнении с прошлым, возможности, малые деньги. По 100 рублей за фильм. Тоже неплохо.
Сам удивляюсь. Осталась группа знакомых киножурналистов — дружные ребята. Никого не боялись, выписывали гонорар на другую фамилию, и человек этот всегда отдавал» [13]. Двадцать один год опалы — срок немалый, но и он завершился. С перестройкой Алексей Иванович вроде бы ожил, постоянно где-нибудь выступал, написал книгу воспоминаний, а в 1992 году даже затеял издание собственной газеты «Третье сословие», про которую говорил так: Это газета нового, а точнее — возрождающегося в России класса людей, которых я назвал бы владельцами собственного таланта. Класса интеллигентных предпринимателей, ибо интеллигенция наиболее близка к роду духовного предпринимательства [14]. Но то ли предприниматели в России оказались не теми, кого он ждал, то ли требовались совсем новые навыки уже и в газетном менеджменте, то ли просто время его истекло, но «Третье сословие» зачахло, едва явившись на свет, а сам А. Россия, 1989; Я был зятем Хрущева. Ажаев Василий Николаевич 1915—1968 Принято считать, что человека, попавшего под жернова репрессий, непременно стремились стереть в лагерную пыль. Это так, конечно, но случались исключения, и судьба А.
Свои четыре года по ст.
Пыжиков А. Хрущевская «оттепель» 1953-1964 гг.
Солганик Г. Стреляный А. Год личной жизни: Повести.
Стровский Д. История отечественной журналистики новейшего периода. Екатеринбург, 1998.
Хрущев Н. Советская печать должна быть самой сильной и самой боевой! Аджубей Р.
Решающий шаг был сделан. Млечин Л.
И то, что послевоенные стихи А. И то, что, ритуально превознося Маяковского, власть сменила тогда интернационалистскую прогрессистскую риторику на культ патриотизма и исторического предания, поддерживая уже не новаторскую, а традиционную поэзию — в относительно широком диапазоне от Твардовского и Исаковского до свежеиспеченных сталинских лауреатов А. Недогонова, Н. Грибачева, А. И если С.
Кирсанов, еще один наследник агитатора, горлана, главаря, ужасно волновался, что «власть стала всячески поощрять современных певцов деревни» [214] , и в письмах звал своего старшего друга «Колядку» к сопротивлению, к дерзким стихам и поступкам, то А… А. Он не был трусом, но был, как суховато заметил Б. Слуцкий, «опаслив» [215]. Или как о том же, но по-другому сказал Е. Евтушенко, «талант есть, а характера нет» [216]. Порывы, конечно, и у него были. Рассказывал, например, Ст.
Рассадину, что вот, мол, хочу написать поэму о Сталине на еще не совсем сошедшей волне XX съезда — и звонил в ЦК, партчиновнику Черноуцану, слывшему среди литераторов либералом. Просил его растолковать, что и как; тот, однако, отговорился: Николай Николаевич, как я могу вам, поэту, советовать?.. Хорошо Твардовскому, он с Хрущевым каждый день чай пьет. А мне кто объяснит? В линчевании Б. Пастернака, как и в других позорных акциях, участия не принял, но и на смерть друга своей молодости никак не откликнулся. Он, — вспоминает Ф.
Левин, — уже почти никуда не выходит, не выезжает. Только весной его перевозят на дачу и поздней осенью обратно в городскую квартиру. Все его связи с жизнью осуществляются по телефону, который стоит на маленьком столике у дивана, через посещения друзей и молодых поэтов, которые приходят читать ему стихи, через газеты, журналы и книги [218]. Так вот, о молодых, поддержка которых так украсила и жизнь А. Надо, впрочем, сказать, что его эстетические или иные? Алексеева, в 1959 году дал напутствие стихам А. Передреева, высоко ценил С.
Васильева, Н. Анциферова и И. Баукова, расхвалил главы из поэмы Е. Исаева «Суд памяти». Это забыто, а вот то, что именно А. Некрасовой в журнале «Октябрь», помнится. Как помнится и то многое, что сделал он для продвижения и защиты авангардных по тому счету стихов Б.
Слуцкого, А. Вознесенского, Ю. Мориц, Б. Ахмадулиной, В. Сосноры, а его статья «Как быть с Вознесенским? Ахматова, которая А. Однако, — процитируем В.
Соснору, — то, что «старые львы оживились и бросились пестовать юных львят» [220] , дорогого стоит. Последний год жизни А. Книгу его финальных стихов «Лад» 1961 встретили шквалом восторженных рецензий, выдвинули в 1962-м на Ленинскую премию, столь желаемую старым поэтом, но искомой награды она не получила, уступив стихотворным сборникам П. Бровки и Э. По словам Б. Слуцкого, дружившего со старшим поэтом, «Асеев эту непремию, о которой раззвонили во всех газетах, так и не простил — ни Комитету, ни всему человечеству» [221]. И поэт «среднего роста» [222] , — как сказал о нем Е.
Евтушенко, — ушел из жизни, много что по себе оставив — и три собрания сочинений, и содержательные книги о русской поэзии, и улицы в Москве, Курске и Льгове, и музей, и памятник, и библиотеки, названные его именем. И память о стихах 1920-х годов, многие из которых действительно чудесны. В содружестве светил: Николай Асеев. Астафьев Виктор Петрович 1924—2001 Биография А. Или о травмах: мать еще в 1931 году утонула в Енисее, непутевый отец вскоре как враг народа был отправлен строить Беломор-канал, а по возвращении в 1934-м увез семью из родной Овсянки в заполярную Игарку, где будущий писатель узнал, почем фунт лиха, беспризорничал и спасся лишь в детдоме, закончил шесть классов и железнодорожную школу ФЗО, успел поработать составителем поездов… Конечно, детская память великодушна, и в позднейших книгах А. Однако дальше война. Так начинается путь к прозе, и начинается, если со стороны смотреть, не так уж плохо: первая, еще газетная публикация в 1951-м, первый сборник рассказов «До будущей весны» в 1953-м, за ним книги для детей 1955, 1956, 1957, 1958 , первый роман «Тают снега» 1958 , вступление в Союз писателей 1958 , учеба на Высших литературных курсах в Москве 1959—1961.
Но это если со стороны смотреть, а давалось-то все в муках мученических, так что в душе крепнет лютая обида и на равнодушную власть, и на горожан, особенно на москвичей и совсем по-особому на евреев, которым все будто бы дается влегкую, что называется, с полпинка. Даром, что ли, уже и попав в очередной Дом творчества писателей, он первым делом отмечает, что его поселили подле сортира, а лучшие комнаты достались, с позволения сказать, скетчистам с подозрительно звучащими фамилиями. Подчеркнем сразу же, что последовательным антисемитом А. Еврей Казакевич мне куда как ближе, нежели ублюдок литературный Бабаевский, хотя он и русский» [224]. Однако, когда А. Эйдельману 1986 года — из таких срывов. Дело в случае А.
Сила писателя, впрочем, не в полемических выпадах, всегда шаржированно грубых, а в соболезнующей любви к жертвам прогресса и социальных катаклизмов, к невезучим и обиженным Богом, к так называемым «простым» мужикам и бабам, и не надо удивляться, что этот строй мысли во второй половине века оказался сердечно близок прежде всего интеллигентным читателям, испытывавшим традиционную для России вину перед народом-богоносцем. И вот почему А. Макарову, даже — случай в русской литературе беспрецедентный — написал об их дружбе документальный роман «Зрячий посох» Москва. И вот почему так хотел печататься у А. Твардовского в «Новом мире», но, увы, «замордованный журнал не смог опубликовать» [225] , — как свидетельствует писатель, — ни «Кражу» Сибирские огни. Шли книги, и каждая новая из них встречала все больший отклик, порождала читательские споры и дискуссии в печати. По мотивам произведений А.
Все, словом, у беспризорника из Игарки в конечном счете удалось. Можно, казалось бы, успокоиться, но не та у Виктора Петровича натура. Впрямую советской власти он не прекословит, но и не сближается с нею. Ведет себя демонстративно независимо, с единомышленниками-деревенщиками то сходится, то рвет напрочь с Ф. Абрамовым, В. Беловым, Б. Можаевым, даже, хотя и отделяя его от прочих, с В.
Распутиным [226]. И в его новых книгах все то же неприятие городской цивилизации, все та же боль за униженных и оскорбленных, к которым он — даже в пору своего максимального благополучия и максимальной славы — причисляет себя не колеблясь. С годами А. Если раньше русский народ он едва не боготворил, то теперь… Я очень люблю свою Родину, Россию, но не в нынешнем ее облике — в гражданской глухоте и полураспаде, наверное, я уже и не люблю, больше жалею как старую, неизлечимо больную, немощную мать… [227] И дальше, и еще много раз: народа уже нет, а есть сообщество полудиких людей, щипачей, лжецов, богоотступников, предавших не только Господа, но и брата своего, родителей своих, детей предавших, землю и волю свою за дешевые посулы продавших. Мы же ограничимся упоминанием о том, что премия А. Солженицына была посмертно присуждена А. И скажем, что уже после его смерти вдова среди бумаг на рабочем столе нашла собственноручную астафьевскую эпитафию с пометой «прочесть после моей смерти».
Там всего три фразы: Я пришел в мир добрый, родной и любил его безмерно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать Вам на прощанье [229]. Красноярск: Офсет, 1997—1998; Прокляты и убиты. Крест бесконечный: Письма из глубины России. Иркутск, 2002; Астафьев В. Твердь и посох: Переписка 1962—1967 гг.
Иркутск, 2005; Астафьев В. Нет мне ответа…: Эпистолярный дневник 1952—2001. Иркутск, 2009. Виктор Астафьев: Очерк творчества. Миг и вечность: Размышления о творчестве В. Красноярск, 1983; Лейдерман Н. Творческий облик Виктора Астафьева.
Екатеринбург, 2001; Астафьевские чтения. Пермь, 2003—2005; Солженицын А. Атаров Николай Сергеевич 1907—1978 После А. То есть писал-то он, безусловно, много, но по преимуществу газетную прозу: статьи, очерки, репортажи, рецензии, заметки — все то, что быстро привлекает внимание, но так же быстро устаревает. И лучшую часть жизни пробыл журналистом: с 1930-го в горьковских «Наших достижениях», во время войны фронтовым корреспондентом, а в штормовые 1948—1956 годы вел в «Литературной газете» отдел внутренней жизни. И это, как видится сейчас из дали времен, был, вероятно, самый мирный из газетных отделов — в сравнении с другими, конечно, где надо было сражаться либо с мировым империализмом, либо с безродными космополитами и ревизионистами, окопавшимися в советской культуре. Там у А.
Что подтверждалось и его прозой «Начальник малых рек» еще в 1937-м, «Повесть о первой любви» в 1954-м , появлявшейся совсем не часто. Такой борозды не испортит, а неприятностей не причинит, что, как можно предположить, решило вопрос о назначении А. И члены редколлегии подобрались, за единственным исключением, неплохие: К. Чуковский, В. Луговской, Г. Березко, будущие «новомирцы» Е. Дорош и А.
Кондратович, а плюс к ним Л. Овалов, прославленный серией детективов о майоре Пронине. В отдел прозы взяли А. Берзер, тоже будущую «новомировку», поэзией по рекомендации В. Луговского поставили заведовать Е. Тут бы и работать. Но работать А.
Кремлева 13 июля 1957 , а состоявшийся 1 августа расширенный секретариат Союза писателей и вовсе констатировал: журнал «до сих пор не занял правильных, партийных позиций в борьбе за генеральную линию литературы социалистического реализма», «редакция открыла свои страницы для произведений, идущих по своему направлению и содержанию вразрез с главным направлением советской литературы» [230]. И было бы за что браниться, но, пересматривая журнальный комплект, видишь, что ничего особенного напечатать при А. Симонова «Еще один день», и повесть А. Однако — в них глухо, но все-таки, и это было абсолютно ново, говорилось о сталинских репрессиях и о том, как деформировали они души правоверных коммунистов. А следовательно, от этих произведений «с червоточинкой», потакающих «самым невзыскательным, обывательским вкусам», веяло — о ужас! Истоки этих ошибок, — говорится в отчете «Литературной газеты», — стали более ясными участникам заседания после выступления члена редколлегии «Москвы» Л. Овалова, который рассказал собравшимся о нездоровых нравах, царящих в самом коллективе редакции.
Это искусственное деление тов. Атаровым произведений современной литературы на вещи «критического направления» и «направления заздравного», отказ от печатания ряда произведений страстных, жизнеутверждающих, партийных — только потому, что в них не преобладало «критическое начало» [231]. Доносчику ни кнута, ни пряника не воспоследовало, однако поведанного им было достаточно, чтобы 24 октября секретариат ЦК КПСС освободил А. Поповкина, а 12 ноября секретари правления СП СССР прокомпостировали решение, принятое не ими, но, безусловно, с их подачи. И «вечером, — вспоминает А. Обида ни к чему, ведь мы — коммунисты. Я последовал его совету [232].
То есть, как тогда говорили, вернулся к своему письменному столу. И кое-что опять же очень милое, добросердечное, не вызвавшее, впрочем, у критиков ни энтузиазма, ни нареканий успел за остаток лет написать — повести «Коротко лето в горах» 1963 , «Не хочу быть маленьким» 1967 , «А я люблю лошадь» 1970 , литературный портрет В. Овечкина «Дальняя дорога» 1977. Но жизненные и творческие силы ушли. Так что, — вспоминает его дочь К. Атарова, — после снятия с редакторства в журнале «Москва» папа нигде не работал в штате: начались какие-то спазмы головных сосудов от малейшего переутомления, связанного с чтением или писательством. В этот период мама [233] взяла на себя заботу о семейных финансах.
Писала внутренние рецензии для «Советского писателя» и, главное, переводила с языков народов СССР, при помощи подстрочника, разумеется. Даже если перевод шел под двумя фамилиями, делала его в основном мама, а не отец [234]. Что осталось? Тот самый однотомник, давно, правда, не переиздававшийся. И память о редакторе, который, возможно, еще развернулся бы, но не успел. Вчерашний день: Вокруг семьи Атаровых — Дальцевых: Воспоминания. Записные книжки.
В ней всё правда, хотя реальность выглядит несколько прозаичнее, но тоже, впрочем, выразительно: отец — важный советский чиновник, мать — майор, переводчица в центральном офисе КГБ СССР, и первая публикация А. Вообще-то, год отработав после школы в многотиражной газете «Метростроевец», отношения к автомобильному заводу имени Сталина она не имела, но в литобъединение, которым руководил Е. Винокуров, записалась именно туда. А дальше — с рабочей, метафорически выражаясь, путевкой — в Литинститут, где А. Евтушенко — первого, по тогдашнему счету, парня на деревне молодых московских поэтов. Звездный брак 1955—1958 , этапы которого запечатлелись в их стихотворной перекличке и в позднейших мемуарах Евтушенко, продержался меньше трех лет, на девять лет сменившись семейной жизнью с тоже в ту пору модным Ю. Нагибиным 1959—1968 , и тут уже он оставил об их союзе живописные подробности в своем предсмертно опубликованном «Дневнике».
Так что и к этим подробностям, и к домыслам, гуляющим в интернете, читателя можно просто отослать, а самим сказать, что и А. Антокольского, — «чудо по имени Белла». Стихотворные публикации были еще редки, но уже И. Сельвинский, рецензируя ее рукопись, представленную при поступлении на учебу, обратился к абитуриентке с личным письмом: Я совершенно потрясен огромной чистотой Вашей души, которая объясняется не только Вашей юностью, могучим, совершенно мужским дарованием, пронизанным женственностью и даже детскостью, остротой ума и яркостью поэтического, да и просто человеческого чувства! Вела себя вольно, порою даже вызывающе вольно. Именно в студенческие годы складывались и ее поэтический стиль, и ни на кого не похожая манера читать стихи, вообще разговаривать, и весь образ беззаконной кометы в кругу расчисленном светил. С требованиями, какие предъявлялись к советской студентке-комсомолке, это совмещалось, разумеется, плохо, так что 28 апреля 1957 года она фигурирует в напечатанном «Комсомольской правдой» фельетоне Л.
Парфенова «Чайльд гарольды с Тверского бульвара» [238] , а ближе к лету ее в первый раз исключают из института «за аморальное поведение». Правда, пока условно, и летние каникулы, — как сообщает Е. Евтушенко в письме В. Британишскому [239] , — А. Все вроде устраивается [240] , однако через год вспыхивает нобелевский скандал, и 30 октября из института в инстанции следует спешный рапорт о том, что партбюро и актив возмущены поведением некоторых студентов нашего института Панкратова, Харабарова, Ахмадулиной , которые поддерживали связь с Пастернаком, разделяя его взгляды на наше общество и литературу и пытались распространять их среди студентов [241]. И в апреле 1959-го А. Понятно, что за отказ участвовать в травле Б.
Пастернака, но формально «за неуспеваемость по общественным дисциплинам» или, — по свидетельству ее однокурсника Д. Маркиша, — «за организацию пьянства в общежитии» и опять же «аморальное поведение» [242]. К этому времени ее имя уже известно и сильным мира сего, поэтому Вс. Иванов сигнализирует первому секретарю Московской писательской организации К. Федину, что А. Смирнов, на два месяца откомандировавший А. Оттуда она возвращается с «правильными» стихами Литературная газета, 24 октября 1959 и «правильными» впечатлениями, которые отзовутся позднее в повести «На сибирских дорогах» Юность.
Клеймана, — «Михаил Луконин, мастер курса, объявил, что творческая командировка доказала плодотворность контактов поэта с жизнью, и Беллу восстановили в институте» [244]. Однако и то надо не забыть, что своенравная А. Защита в 1960 году прошла триумфально.
От каждого Аджубей был по-своему далек и каждому по-своему близок. Я всю жизнь писал о войне и людях, войной опаленных, - инвалидах, вдовах, сиротах, которых власть забыла и забила , вообще о людях маленьких и бесправных, брошенных государством. Но ведь это именно Аджубей "очеловечил" газетные страницы. В редакцию хлынули потоки писем, ущемленные властью люди ночевали в известинских коридорах и холлах - они приезжали в надежде на помощь... Вот чем близок Аджубей мне лично. Первая планерка Не хочется затрагивать тертую перетертую тему женитьбы Аджубея на дочери Хрущева, как будто человек незаслуженно, из-под полы, получил пропуск во власть, хотя в книге сказано об этом немало. Станислав Кондрашов категоричен: "Не личность и талант, а родство сделали "Известия" при Аджубее фактически главной газетой страны". Есть мнение другое: талант в совокупности с высоким родством. Юрий Феофанов вспоминает первую планерку: "Главный, даже не взглянув на разложенные перед ним сверстанные полосы, сказал: - Все это в разбор… То есть пустить в переплавку материал, в коем был воплощен труд коллектива известинцев! Это что же было: театральный жест? Заявка на абсолютную власть? Ведь - не читая, даже не глядя…" Первый же номер был сверстан из критических материалов, долго пролежавших в отделах. Через две недели запасы иссякли. Да и нельзя делать газету только "на запале" и привилегии родства. Здесь начиналась профессия. Была определена главная задача: пробудить читательские чувства. Вот и вся задача". Аджубей искал выходы напрямую к читателю. Не к уму его - к душе, она отзывчивее. В день, бывало, приносили по два мешка писем - жалобы, просьбы, ходатайства. Для их публикации было придумано около 90 рубрик. За умение "прочувствовать" письмо сотрудники поощрялись. Самые интересные письма Аджубей зачитывал на планерке: "Кто полетит? Материал в завтрашний номер! Газета - это собеседник, который должен не навязывать читателю свою точку зрения, а побуждать человека к собственным размышлениям. В каждом номере должна быть "бомба", "гвоздь". Журналист должен писать о том, что самому интересно а значит и читателю. Надо слушать, о чем говорят и спорят люди, и немедленно откликаться. Адрес материала, как и адрес самого издания, должен быть точным. Адрес "Известий" главный редактор вычислил - интеллигенция. Одно дело иметь представление о жизни людей по письмам, заочно, совсем другое - знать ее изнутри. Аджубей был далек от народа. Такова природа власти. В любых командировках его встречал и провожал живой коридор чиновников. Вот источники его "живой" информации: "Моя домработница, объявлял он на планерке, вчера смотрела по телевизору оперу и была поражена игрой и голосом певицы. Почему у нас до сих пор ни строки про эту певицу? Алексей Иванович делился с коллегами: "Едем мы в Никитой Сергеевичем. Видим, очередь большая. Никита Сергеевич останавливает машину: узнай, в чем дело? Очередь за мясом. А почему, товарищи? Потому, что очень дешево стоит у нас мясо" Владимир Шмыгановский. Через несколько дней цена на мясо была повышена. Близость к власти, как ни парадоксально, делала порой Аджубея зависимее других главных редакторов. Станислав Кондрашов считает, что Аджубей вообще творил новый культ Хрущева. Другой международник - Леонид Камынин более снисходителен: "Именно с его Аджубея. Политический конформизм был в его положении неизбежен". По убеждению Леонида Шинкарева, "газета оставалась советским подцензурным официозом, не собираясь жертвовать собой, публиковала много такого, о чем приходилось сожалеть". Но Некрасова громили не сотрудники отдела литературы и искусства, а трое известинских международников статья "Турист с тросточкой" - любимчик главного и двое офицеров КГБ их достаточно было среди сотрудников международного отдела. Все трое трусливо спрятались под псевдонимами. Много раз - мстительно, с наслаждением - они лись над гибелью и последним приютом поэта Александра Галича, подзахороненного под Парижем в чужую могилу. Есть несправедливость: эти люди прикрываются моей профессией, если хотите - моими героями. Эти люди делают вид, что они - это я. Читателя надо щадить Два стержня, без которых газета не газета: оперативность и глубина. Обогнать других, выйти первым с новостью, в номер, немедленно…" Анатолий Друзенко. Эту историю рассказывал мне известинец, увы, уже покойный. Встречали очередного космонавта. Корреспондент "Правды" опередил нас - вместе с космонавтом он уже направлялся в Москву. Аджубей был вне себя от ярости: "Перехватить! Где-то на Ленинском проспекте машины поравнялись и дочь замахала отцу рукой. Тот выскочил и пересел в известинскую машину.
Особенности креативного подхода Алексея Ивановича Аджубея к реформированию советской журналистики
| Фонд Горчакова приглашает на онлайн-лекцию российского политолога, доктора политических наук, доцента кафедры международной безопасности Факультета мировой п. | |
| Биография аджубей личная жизнь | Алексей Иванович Аджубей (10 января 1924, Самарканд — 19 марта 1993, Москва) — советский журналист, публицист, главный редактор газет «Комсомольская правда» (1957—1959) и «Известия» (1959—1964). |