После продолжительных боёв 16 января 1979 года вьетнамцы заняли порт Кампонгсаом. Конгресс в Тропау, закрепил за Союзом право военного вторжения в страну, где начиналась революция.
Почему Россия выступала против войны между Австрией и Пруссией?
В результате Второго раздела Польши (в марте 1793 г.) Россия получила Белоруссию и Правобережную Украину, Пруссия — Данциг, Торн и Великую Польшу с Познанью. Что касается Австрии, занятая борьбой с революционной Францией, она не получила ничего. Одним из главных представителей России при разделе Речи Посполитой императрицей Екатериной II был назначен премьер-майор Генерального штаба Михаил Леонтьевич Булатов (1760—1825). Уполномоченные четырех союзных государств, Австрии, Великобритании, Пруссии и Poccии, заявили, что решения будут постановляемы только этими державами, а другие могут лишь принимать или отвергать состоявшиеся решения. Вена. Там в 1814-1845 годах приняли участие в принятии основных решений представители от России, Австрии, Англии, Португалии, Франции и Пруссии.
После Отечественной войны действия России в восточном вопросе были связаны с поддержкой борьбы балканского народа за независимость. В марте 1821г. Политика России претерпевала изменения от открытого осуждения греческого восстания до попытки оказать ему содействие силами европейских государств. И в конце концов принятие решения действовать самостоятельно и оказать помощь Греции.
Подробно остановившись затем на событиях в Польше после второго раздела, Остерман сделал вывод о том, что в создавшихся обстоятельствах «только полный раздел Польши мог бы обеспечить спокойство соседних держав, и никакого другого варианта решения этого вопроса не существует, тем более что он был решен с согласия берлинского двора» 170. Обратив внимание на то, что раздел должен способствовать поддержанию военно-политического равновесия между его участниками, Остерман не преминул напомнить Пруссии о ее деструктивном поведении в период европейского кризиса 1790 - 1791 годов. Однако, поскольку «раздел, о котором идет речь в настоящее время, является со всех точек зрения продолжением или, скорее, необходимой консолидацией предыдущего, то справедливость требует, чтобы венский двор принял в нем участие настолько непропорциональное, насколько это позволяют обстоятельства; и уж конечно доля, которую он требует, ни в коей мере не преступает принцип наибольшей умеренности, которую можно было бы ожидать от нее» 171 Относительно русской доли по третьему разделу в ноте было подтверждено, что «она не является следствием нынешнего момента или сложившихся обстоятельств, но результатом 30-летних трудов и огромных затрат всякого рода, в то время как выгоды, которые уже приобрели и еще приобретут Пруссия и Австрия, достаются им совершенно без всяких затрат с их стороны». И далее: «Право завоевания, которое пытаются применить к Краковскому и Сандомирскому воеводствам, более чем щедро компенсировано предложением Ее императорского Величества частей других провинций, которые она предложила Его прусскому Величеству, для того чтобы увеличить предназначающуюся ему долю» 172. Давая Алопеусу указания использовать все свое влияние в Берлине, чтобы способствовать ускорению соглашения о третьем разделе, Екатерина и Остерман не остановились даже перед обещанием «использовать все средства, имеющиеся в распоряжении России», для того чтобы, после того как польский кризис будет преодолен, «перейти к активному участию в антифранцузской коалиции» 173. Мартенс не преувеличивал, когда констатировал, что конференция 8 декабря 1794 года «решила судьбу Польши» 174. Фактический провал тройственных переговоров показал, что на данном этапе договоренность по польским делам возможна только между Россией и Австрией.
В этих условиях Екатерина, даже не дожидаясь ответа на фактический ультиматум Пруссии, направленный ей Алопеусом 13 декабря, пошла на подписание 23 декабря 1794 года с Австрией четырех документов: «Акта приступления Его Величества императора Римского к конвенции от 12 23 января 1793 года», подписанного австрийским послом в Петербурге Кобенцелем, «Акта принятия Их превосходительствами уполномоченными Императрицы Всероссийской Акта приступления Его Величества императора Римского», подписанного И. Остерманом, А. Безбородко и [377] А. Морковым, а также «Декларации относящейся до третьего раздела Польши» и «Секретной декларации относительно союза между Россией и Австрией» 175. Существенно, что первый из этих документов предусматривал «приступление» Австрии к русско-прусской конвенции о втором разделе Польши лишь «настолько, насколько она касается непосредственных интересов обоих Императорских дворов, обмена Баварии на Нидерланды и приобретений, сделанных на основании этой конвенции Российским Императорским двором, которому одному Его Императорское Величество гарантирует формальным и торжественным образом упомянутые приобретения, пока Берлинский двор, со своей стороны, не приступит к соглашению обоих Императорских дворов относительно нового раздела Польши» 176. Акт «принятия», переданный Кобенцелю русскими уполномоченными, был составлен заметно осторожнее. Гарантировав Австрии «все, что в конвенции 12 23 января 1793 года касается интересов Его Римского Императорского Величества», русские дипломаты уклонились от увязки этих обязательств с участием Пруссии в третьем разделе. Согласно русско-австрийской декларации о третьем разделе к Австрии отошли земли между реками Пилицей, Вислой и Бугом, то есть воеводства Краковское, Сандомирское, Люблинское и части Мазовецкого, Подляшского, Хелмского и Брест-Литовского. Новая граница России была определена по рекам Бугу до Немирова, далее по прямой линии до Гродно и Неману. В тексте декларации было четко зафиксировано то обстоятельство, что инициатива «совершенного раздела» Польши исходила от Австрии и Пруссии.
Что касается России, то, «узнав об этом образе мыслей и находя его совершенно согласным со своими соображениями, Ее Величество Императрица Всероссийская решилась условиться сперва с каждым из двух вышеупомянутых высоких союзников отдельно, а потом с обоими вместе о точном определении соответственных частей, которые им достанутся по их общему соглашению» 177. Одновременно по настоянию России статья 4 декларации предоставляла Пруссии возможность присоединиться к ней в будущем, причем Россия и Австрия «изъявляли согласие на присоединение остальной части Польши к Прусской монархии» 178. Русско-австрийская союзная декларация предусматривала распространение на Пруссию секретной статьи, относящейся к Турции, русско-австрийского Петербургского союзного договора от 3 14 июля 1792 года. В случае нападения Пруссии на одну из договаривающихся сторон другая обязывалась немедленно прийти на помощь. Разумеется, взятое Россией на себя обязательство действовать совместно с Австрией против Пруссии в большей степени отвечало интересам Вены, поскольку Краков, объявленный владением [378] Австрии, по состоянию на конец 1794 года находился в руках прусской армии, не проявлявшей никаких признаков готовности добровольно передать его австрийцам. В этой связи возникает естественный, на наш взгляд, вопрос о причинах, побудивших Екатерину пойти на столь рискованный шаг. Учитывая ее удивительную способность уверенно ориентироваться в сложнейших перипетиях европейской политики, трудно согласиться с устоявшимся в историографии польских разделов мнением, что, ставя Берлин перед лицом свершившихся фактов, Екатерина была уверена в том, что Пруссия рано или поздно присоединится к австро-русским договоренностям о третьем разделе Польши. К тому же, несмотря на то, что обеими сторонами были предприняты строжайшие меры для сохранения союзной декларации в тайне по настоянию Франца II она была составлена в форме обмена собственноручными письмами , по самому существу достигнутой договоренности рано или поздно нужно было информировать Берлин, и реакция его оставалась непредсказуемой. Но если в Петербурге действительно оценивали возможность войны с Пруссией как реальную, то как совместить с этим огромную работу, проделанную российской дипломатией, для того чтобы консолидировать антифранцузскую коалицию, не дать Пруссии выйти из ее рядов? Мотивацию действий Екатерины в определенной мере проясняют, на наш взгляд, зафиксированные в декларации русско-австрийские договоренности на случай «новой общей войны двух Императорских дворов против Оттоманской Порты».
Исходя из них, Франц II подтверждал в соответствии с «содержанием собственноручной переписки» Иосифа II и Екатерины II свою готовность содействовать тому, чтобы «вполне исполнен был план, предусматривающий, насколько позволят обстоятельства, чтобы, в частности, Молдавия, Валахия и Бессарабия навсегда были бы отделены от Турецкой империи и возведены в независимые государства, а также на вечные времена предоставлены были Князю или Княгине Российской Императорской фамилии и их потомству обоего пола» 179. Принципиально важно, что в этом контексте в декларации делается ссылка на обмен письмами между Иосифом II и Екатериной II от 10 сентября и 13 ноября 1782 года, в которых был изложен так называемый Греческий проект. Со своей стороны, Екатерина «обязывалась содействовать всеми средствами к тому, чтобы земли, упомянутые в вышеприведенном письме Его императорского Величества от 13 ноября 1782 года, навсегда были бы отделены от Турецкой империи и присоединены к Австрийской монархии» 180. В этой связи уместно вспомнить, что еще немецкий историк Зибель связывал упорный отказ Екатерины в 1792 - 1796 годах направить русскую армию на Рейн с ее планами относительно Турции. На наш взгляд, содержание секретной [379] союзной декларации между Россией и Австрией от 23 декабря 1794 года дает веские основания для подобного вывода. Характерно, что и после достижения договоренностей с Австрией 181 Екатерина продолжала уклоняться от направления русских войск для участия в военных действиях против Франции, начатых германскими государствами, мотивируя это тем, что пока не решен польский вопрос и Пруссия не присоединилась к русско-австрийским актам от 23 декабря 1794 года, она должна была поддерживать готовность как на случай возможной войны с Пруссией, так и волнений в новоприсоединенных польских областях. В заключенном в феврале 1795 года союзном договоре с Англией Россия брала на себя обязательство оказать военную помощь коалиции только после нормализации русско-прусских отношений. В то же время в Петербурге продолжали выплачивать Вене ежегодные субсидии в размере 400 тысяч рублей в силу конвенции 1792 года. Подписание Пруссией в апреле 1795 года Базельского мирного договора с Францией серьезно изменило расстановку сил в Европе. Как свидетельствует депеша Остермана Разумовскому от 23 апреля 1795 года, в этот период в Петербурге серьезно опасались того, чтобы Пруссия не выступила, как в 1790 - 1791 годах, организатором антирусской коалиции в составе Пруссии, Швеции, Турции и Франции.
Подобная позиция, однако, не могла, по понятным соображениям, удовлетворить ни Вену, ни Лондон. Австрийская и английская дипломатия постоянно доказывала необходимость участия России в военных действиях на стороне коалиции, подчеркивая, что судьба Европы находится в руках российской Императрицы 183. Подобное давление заметно усилилось, после того как Австрия заключила союзный трактат с Англией в мае 1795 года. В целом, анализ политики Екатерины II во французском вопросе в период формирования второй коалиции подводит к выводу о том, что, искренне желая восстановления монархии во Франции, она вместе с тем четко видела несовпадение геостратегических интересов России и западноевропейских стран в условиях фактически начавшегося передела сфер влияния на континенте. Ярко иллюстрирует это, в частности, позиция, занятая российской Императрицей после смерти Людовика XVI. Она немедленно признала графа Прованского, старшего брата покойного короля, и посоветовала Вене и Лондону поступить аналогичным образом. В депеше Разумовскому от 12 июля 1795 года Безбородко доказывал огромное политическое значение провозглашения графа Прованского королем Франции 184. Комментируя высказывания Тугута, А. Разумовский ясно видел их практическую подоплеку: в Вене опасались того, что, признав права графа Прованского на французский престол, союзники вместе с тем как бы обяжутся уступить ему все земли, которые они могли бы завоевать во Франции 185. Однако официального согласия Вены на это все же не последовало.
И, тем не менее, вряд ли можно отрицать, что политика Екатерины в европейских делах позволяла ей фактически направлять формирование и действия второй антифранцузской коалиции, оставаясь арбитром в разногласиях, возникавших между ее участниками. Мнение Екатерины обычно имело решающее значение не только для Вены, но и для Лондона. Подобная тактика могла быть избрана только самой Екатериной. До конца марта Кобенцель по просьбе Остермана не направлял в Вену подписанные в Петербурге тексты трех русско-австрийских документов, ссылаясь на то, что императрица ожидала отчета от Алопеуса относительно новых демаршей, которые ему было поручено произвести в Берлине с тем, чтобы побудить Пруссию, реально контролировавшую после подавления восстания Т. Костюшко значительную часть Речи Посполитой, принять участие в разделе и продолжить военные действия против Франции. В Петербурге явно надеялись на позитивные подвижки в позиции Пруссии. В частности, в письме Алопеусу от 29 декабря 1794 года Остерман одобрил «полное молчание», которым тот обошел поступившее в Берлин известие о вводе прусских войск в Варшаву. Оценив это, по всей видимости, как признак вызревавшей готовности Берлина тихо, без потери лица, согласиться с предложенной Россией и Австрией схемой раздела, вице-канцлер рекомендовал Алопеусу вести себя так же и впредь, если не поступит других указаний 187. Первые сигналы тревоги из Петербурга прозвучали в начале февраля 1795 года, когда начали поступать сообщения о тайных прусско-французских переговорах в Швейцарии. Вместе с тем и на этом этапе в Петербурге, видимо, сохранялись иллюзии возможности остановить процесс выхода Пруссии из первой коалиции.
Расчет при этом, как и прежде, делался на прямые контакты российского посланника с Фридрихом Вильгельмом II, поскольку, как говорилось в ответной депеше Остермана, «его министерство не всегда полностью доводит до его сведения информацию, поступающую из Петербурга». Напомнив Алопеусу, что ему известна «природа обязательств прусского короля в отношении держав - участниц коалиции и самой Императрицы в силу конвенции 12 23 января 1793 года», Остерман писал: «То, как действовала прусская армия, и, наконец, начатые королем переговоры о мире слишком открыто нарушили эти обязательства, чтобы не возбудить самое живое и самое заслуженное возмущение подобным поведением. Только в силу присущей ей деликатности императрица не потребовала от него исполнения договоров, заключенных с ней во всей силе, на что имела полное право» 189. В связи с этим в личной беседе с королем Алопеусу поручалось подчеркнуть, что «Ее Императорское Величество придает самое большое значение строгому соблюдению вышеуказанной конвенции, особенно в том, что касается активного и эффективного сотрудничества Пруссии в нынешней войне». Далее, называя вещи своими именами, Остерман заявил, что «в сепаратном мире с французскими цареубийцами» Россия увидит «явное нарушение самых священных обязательств» Пруссии 190. Особенно характерна для настроений, преобладавших в Петербурге зимой 1795 года, концовка депеши от 8 февраля, в которой вице-канцлер, как бы сетуя Алопеусу на коварство Пруссии, писал: «Конвенция была подписана в январе, договор в Гродно - в октябре, а в первой половине ноября берлинский двор заявил, что не может [382] продолжать войну без субсидий... Кто поверит, что, заключая бессрочное и столь важное обязательство, Пруссия не могла правильно рассчитать свои средства в течение года? Решение о созыве новой конференции в тройственном формате Остерман объяснил на ее открытии тем, что ответ, поступивший из Вены относительно вопроса о Кракове и Сандомире, был абсолютно негативен. Выступивший затем Кобенцель вновь заявил, что без двух этих воеводств «любое другое приобретение в Польше не имеет никакой цены в глазах австрийского императора» 192. На это Тауенцин изложил уже хорошо известную участникам конференции позицию Пруссии в вопросе о Кракове и Сандомире, подчеркнув, что менять ее он не может, так как у него «связаны руки» инструкциями короля.
Смысл дальнейших дискуссий, временами, правда, превращавшихся в открытые препирательства между прусским и австрийским дипломатами, сводился уже, скорее, к поиску стратегического баланса между Австрией, Россией и Пруссией в условиях полностью уничтоженной Польши, чем к обсуждению «взаимных выгод и преимуществ». При этом российские представители, высказывавшиеся в унисон с Кобенцелем, напоминали Тауенцину, что во время второго раздела было условлено компенсировать Австрию, если она не добьется «вознаграждения в другом месте» 193. Единственным новым аргументом, прозвучавшим на конференции 21 февраля, явилась высказанная Остерманом готовность России выступить гарантом окончательного раздела Польши при его практическом осуществлении 194. В целом, однако, февральская встреча в тройственном формате была, скорее, контрпродуктивна, поскольку, не сообщив прусскому посланнику в ходе официальной встречи об актах, подписанных 23 декабря 1794 года, российские дипломаты и Кобенцель, по существу, подготовили почву для дальнейшего осложнения своих отношений с Пруссией. Видимо, понимая это, Екатерина дала Остерману указания детально проинформировать Алопеуса о ходе конференции 21 февраля. Интересно, что в письме посланнику в Берлине от 27 февраля вице-канцлер назвал в качестве причины созыва конференции в тройственном формате то обстоятельство, что «берлинский двор уклонился от обсуждения вопросов, поставленных в депеше от 13 декабря 1794 года» 195. С учетом этого было решено свести еще раз австрийского и прусского дипломатов в Петербурге, причем, как отмечал Остерман, «наша роль на этой конференции по необходимости должна была заключаться, скорее, в примирении, чем в участии в [383] качестве одной из заинтересованных сторон, поскольку все, что касается интересов нашего двора, было урегулировано ранее и согласовано с полномочными двух других дворов» 196. Важно и то, что при изложении хода конференции 21 февраля Остерман подчеркивал, что «австрийский посол требовал признания равенства прав своего двора в отношении итогов предыдущего раздела» 197. Причем характеризуя далее ход переговоров, Остерман туманно отмечал, что, поскольку «объект дискуссии не давал возможности использовать принцип компенсации, было решено опираться на принципы права и естественной справедливости» 198. Подобное развитие событий побудило Петербург выступить с инициативой ускорения передачи в Берлин официального сообщения о состоявшихся в декабре русско-австрийских договоренностях по третьему разделу.
Текст сообщения, которое должен был сделать Алопеус в Берлине, был направлен Остерманом Разумовскому при депеше от 23 апреля 1795 года. В ней вице-канцлер не преминул еще раз констатировать «непобедимое упрямство берлинского двора». Российскому послу в Вене поручалось согласовать подготовленный в Петербурге текст с австрийским кабинетом и просить немедленно снабдить соответствующими инструкциями посла в Берлине князя Реусса 199. Было условлено, что Берлин будет проинформирован об их содержании сначала через австрийского посла князя Реусса, а затем, после того как будет ясна реакция Пруссии, в Петербурге дадут соответствующие инструкции Алопеусу 200. Планы эти, однако, были нарушены подписанием Базельского мира. Однако императрица, «признавая несовместными с обязательствами своими скрывать таковое до общих интересов касающееся дело от союзника своего», приказала немедленно информировать австрийского посла, причем Кобенцелю был показан и сам текст договора, и полученные из Берлина и от Тауенцина ноты 201.
Но царское правительство было прежде всего озабочено вопросом об отмене нейтрализации Черного моря и опасалось вызвать недовольство Пруссии. Уже осенью 1870 г. Горчаков пришел к выводу, что настало время потребовать от Бисмарка расплаты за русский нейтралитет, пока Пруссия еще нуждалась в поддержке России. Это вызвало взрыв бессильной ярости в Англии. Некоторые английские министры настаивали на войне. Но без сильных союзников воевать с Россией Англия не могла. Франция была разбита. Одной австрийской армии было недостаточно для военных действий против России. Пруссия поддержала Россию. Бисмарк подал мысль о созыве в Лондоне специальной конференции для обсуждения черноморского вопроса. Это предложение было принято. Горчаков дал согласие на участие России в конференции только после того, как английское правительство заранее обязалось признать восстановление прав России на Черном море. Конвенция подтверждала принцип закрытия черноморских проливов в мирное время для военных судов всех держав, но с оговоркой о праве султана открывать их для военных кораблей «дружественных и союзных держав». В конце сентября 1870 г. Он предлагал заключить русско-французский союз, но в ответ Горчаков посоветовал возможно скорее заключить мир и попытаться «спасти» хотя бы Лотарингию. Во время переговоров о мире Франция получила поддержку Англии и России только по вопросу об уменьшении контрибуцшт. Мирный договор, подписанный 10 мая 1871 г. Прогрессивное дело объединения Германии совершилось в самой реакционной форме — путем создания юнкерско-буржуазной империи. Правительства всех европейских государств враждебно отнеслись к революционным событиям во Франции.
Значение Венского конгресса и его решения Венский конгресс продолжался восемь месяцев октябрь 1814-июнь 1815 гг. Он устанавливал гегемонию четырех стран: Великобритании, России, Австрии и Пруссии. Вскоре в их число вошла Франция. Венский конгресс 1815 года. Сложившаяся система должна была быть законсервирована и строго охраняться.
В Париже Австрия, Пруссия и Россия заключили Священный союз
В дальнейшем к нему примкнули почти все европейские государства, за исключением Англии, которая формально не входила в него, однако ее правительство нередко координировало свою политику с общей линией Священного союза. Папа римский не подписал акт, опасаясь недовольства католиков в разных странах. Текст документа гласил, что священными узами истинного братства и принципами христианской религии они обязуются оказывать друг другу пособие, подкрепление и помощь. Цель участников заключалась в сохранении европейских границ, установленных Венским конгрессом 1815 г. В Священном союзе, особенно в первые годы его существования, главную роль играл крупный дипломат и австрийский канцлер К.
Меттерних, и вся политика Священного союза иногда называется «меттерниховской». Большую роль в союзе играл также русский император Александр I. Участники Священного союза в своей политике придерживались принципов легитимизма, то есть возможно более полного восстановления старых династий и режимов, свергнутых французской революцией и армиями Наполеона, и исходили из признания абсолютной монархии. Борьба Священного союза, как органа общеевропейской реакции против любых либеральных, а тем более революционных и национально-освободительных стремлений выразилась в постановлениях его конгрессов.
В политической жизни Священного союза следует различать три периода: Первый период: период фактического могущества длился семь лет: с сентября 1815 г. Этот период его деятельности характеризуется набольшей активностью. Второй период деятельности Священного союза начинается в 1823 г. Тогда же начинают проявляться последствия прихода к власти в середине 1822 г.
Этот период длился до Июльской революции 1830 г. Третий период деятельности Священного союза 1830-1856 гг. Всего состоялось четыре конгресса Священного союза: Ахенский А а хенский конгресс в 1818 г. Кроме глав трех держав, основателей Священного союза Россия, Австрия, Пруссия в них принимали участие представители Англии и Франции.
Первый конгресс Священного союза состоялся в Ахене в 1818 г. Он был созван в целях дальнейшего укрепления политического равновесия в Европе. Предложение о встрече союзных дворов для обсуждения положения во Франции было сделано австрийским канцлером К. Меттернихом в марте 1817 г.
Он имел далеко идущие цели, стремился, во-первых, ослабить политическую оппозицию Бурбонам и пресечь нарастание революционных настроений в Европе; во-вторых, выступив сторонником возвращения Франции в ряды великих держав, уменьшить влияние на нее России; в-третьих, связав Францию договорными обязательствами с Англией, Австрией и Пруссией, не допустить усиления русско-французского влияния в Европе. Именно он предложил избрать местом встречи союзников тихий немецкий городок Ахен, где германские правители не могли оказывать влияние на ход совещания. В период подготовки Ахенского конгресса наметились разногласия между союзными державами по вопросам повестки конгресса и состава его участников. Все союзные державы понимали, что французские проблемы займут центральное место на предстоящей встрече.
Российская сторона считала, что такое совещание должно способствовать укреплению «венской системы» и стремилась вынести на обсуждение большой круг европейских проблем. По мнению российского правительства, в ходе его работы могло принять участие большинство европейских стран. Но Александр I согласен был ограничить состав участников совещания, если на нем будет рассматриваться только один вопрос — о выводе союзных войск из Франции. Александр I считал необходимым быстрый вывод иностранных войск из Франции, которая после их эвакуации займет надлежащее место в европейском содружестве.
Австрийский канцлер Меттерних утверждал, что основной целью встречи должно быть рассмотрение внутриполитического положения во Франции. Австрийский двор рассчитывал провести совещание только на основе Четверного союза Россия, Пруссия, Австрия, Великобритания , что ограничивало число его участников и не давало русской дипломатии возможности маневрировать. Если Петербург стремился избежать принципа исключения малых государств при проведении будущей встречи, то правительства Австрии, Пруссии и Англии придерживались противоположного мнения. В ходе подготовки Ахенского конгресса в австрийских меморандумах 1818 г.
Однако эта программа могла подорвать политическое равновесие в Европе тот самый баланс, венская система международных отношений. Поэтому К. Меттерних был вынужден внести в нее изменения. В новом варианте указывалось, что все вопросы, кроме вопросов о сроках прекращения оккупации Франции и ее роли в «венской системе», следовало рассматривать при непосредственном участии заинтересованных сторон.
Ахенский конгресс открылся 20 сентября 1818 г. Участников конгресса представляли соответственно российский министр иностранных дел К. Нессельроде, канцлер Австрии К. Меттерних, министр иностранных дел Англии лорд Р.
Каслри, министр иностранных дел Пруссии К. Гарденберг, премьер-министр Франции герцог Ришелье. Кроме них в Ахен съехалось множество английских, австрийских, прусских, российских и французских дипломатов более низких рангов. В ходе работы конгресса рассматривались французские и испанские вопросы, проблемы запрещения работорговли и защиты торгового мореплавания и ряд других.
Первым был решен вопрос о выводе оккупационных войск из Франции. Герцог Ришелье настаивал на превращении Четверного союза в союз пяти держав, однако, по требованию лорда Р. Каслри и немецких дворов 1 ноября 1818 г. Лишь после этого союзники 3 ноября 1818 г.
Декларация от 3 ноября 1818 г. За этой фразой скрывалось стремление пяти монархий совместно укреплять абсолютистский строй в Европе и объединять свои силы для подавления революционных движений.
Ответ на этот вопрос зависит от контекста и периода времени. Создание единого Германского государства в 1871 году, под руководством Пруссии, привело к формированию сильной и конкурентоспособной державы в Центральной Европе. Для России это могло иметь как положительные, так и отрицательные последствия. Положительные аспекты: Создание сильной Германской империи могло способствовать балансированию сил в Европе и содействовать сохранению статус-кво.
Россия могла рассчитывать на дальнейшее развитие экономического сотрудничества и торговых связей с Германией. Отрицательные аспекты: Укрепление Германии как сильной державы могло создать потенциальную угрозу для интересов и влияния России в регионе.
Для усиления борьбы с революционными и национально-освободительными движениями реакционные правительства европейских государств заключили между собой Священный союз. В историю европейской дипломатии Священный союз вошел как организация с клерикально-монархической идеологией, созданная на основе идеи подавления революционного духа и политического и религиозного свободолюбия, где бы они ни проявлялись. Священный союз стран-победительниц стал оплотом новой международной политической системы, установленной Венским конгрессом. Акт этого союза, составленный российским императором Александром I, был подписан 26 сентября 1815 г. В ноябре 1815 г.
В дальнейшем к нему примкнули почти все европейские государства, за исключением Англии, которая формально не входила в него, однако ее правительство нередко координировало свою политику с общей линией Священного союза. Папа римский не подписал акт, опасаясь недовольства католиков в разных странах. Текст документа гласил, что священными узами истинного братства и принципами христианской религии они обязуются оказывать друг другу пособие, подкрепление и помощь. Цель участников заключалась в сохранении европейских границ, установленных Венским конгрессом 1815 г. В Священном союзе, особенно в первые годы его существования, главную роль играл крупный дипломат и австрийский канцлер К. Меттерних, и вся политика Священного союза иногда называется «меттерниховской». Большую роль в союзе играл также русский император Александр I.
Участники Священного союза в своей политике придерживались принципов легитимизма, то есть возможно более полного восстановления старых династий и режимов, свергнутых французской революцией и армиями Наполеона, и исходили из признания абсолютной монархии. Борьба Священного союза, как органа общеевропейской реакции против любых либеральных, а тем более революционных и национально-освободительных стремлений выразилась в постановлениях его конгрессов. В политической жизни Священного союза следует различать три периода: Первый период: период фактического могущества длился семь лет: с сентября 1815 г. Этот период его деятельности характеризуется набольшей активностью. Второй период деятельности Священного союза начинается в 1823 г. Тогда же начинают проявляться последствия прихода к власти в середине 1822 г. Этот период длился до Июльской революции 1830 г.
Третий период деятельности Священного союза 1830-1856 гг. Всего состоялось четыре конгресса Священного союза: Ахенский А а хенский конгресс в 1818 г. Кроме глав трех держав, основателей Священного союза Россия, Австрия, Пруссия в них принимали участие представители Англии и Франции. Первый конгресс Священного союза состоялся в Ахене в 1818 г. Он был созван в целях дальнейшего укрепления политического равновесия в Европе. Предложение о встрече союзных дворов для обсуждения положения во Франции было сделано австрийским канцлером К. Меттернихом в марте 1817 г.
Он имел далеко идущие цели, стремился, во-первых, ослабить политическую оппозицию Бурбонам и пресечь нарастание революционных настроений в Европе; во-вторых, выступив сторонником возвращения Франции в ряды великих держав, уменьшить влияние на нее России; в-третьих, связав Францию договорными обязательствами с Англией, Австрией и Пруссией, не допустить усиления русско-французского влияния в Европе. Именно он предложил избрать местом встречи союзников тихий немецкий городок Ахен, где германские правители не могли оказывать влияние на ход совещания. В период подготовки Ахенского конгресса наметились разногласия между союзными державами по вопросам повестки конгресса и состава его участников. Все союзные державы понимали, что французские проблемы займут центральное место на предстоящей встрече. Российская сторона считала, что такое совещание должно способствовать укреплению «венской системы» и стремилась вынести на обсуждение большой круг европейских проблем. По мнению российского правительства, в ходе его работы могло принять участие большинство европейских стран. Но Александр I согласен был ограничить состав участников совещания, если на нем будет рассматриваться только один вопрос — о выводе союзных войск из Франции.
Александр I считал необходимым быстрый вывод иностранных войск из Франции, которая после их эвакуации займет надлежащее место в европейском содружестве. Австрийский канцлер Меттерних утверждал, что основной целью встречи должно быть рассмотрение внутриполитического положения во Франции. Австрийский двор рассчитывал провести совещание только на основе Четверного союза Россия, Пруссия, Австрия, Великобритания , что ограничивало число его участников и не давало русской дипломатии возможности маневрировать. Если Петербург стремился избежать принципа исключения малых государств при проведении будущей встречи, то правительства Австрии, Пруссии и Англии придерживались противоположного мнения. В ходе подготовки Ахенского конгресса в австрийских меморандумах 1818 г. Однако эта программа могла подорвать политическое равновесие в Европе тот самый баланс, венская система международных отношений. Поэтому К.
Меттерних был вынужден внести в нее изменения. В новом варианте указывалось, что все вопросы, кроме вопросов о сроках прекращения оккупации Франции и ее роли в «венской системе», следовало рассматривать при непосредственном участии заинтересованных сторон. Ахенский конгресс открылся 20 сентября 1818 г. Участников конгресса представляли соответственно российский министр иностранных дел К. Нессельроде, канцлер Австрии К. Меттерних, министр иностранных дел Англии лорд Р. Каслри, министр иностранных дел Пруссии К.
Гарденберг, премьер-министр Франции герцог Ришелье. Кроме них в Ахен съехалось множество английских, австрийских, прусских, российских и французских дипломатов более низких рангов. В ходе работы конгресса рассматривались французские и испанские вопросы, проблемы запрещения работорговли и защиты торгового мореплавания и ряд других. Первым был решен вопрос о выводе оккупационных войск из Франции.
С августа 1806 г. Развязка наступила в конце 1806 г. В декабре Турция объявила войну России, а в январе 1807 г.
Весной 1807 г. Активная перекройка политической карты Европы, осуществляемая Наполеоном, заставила Пруссию присоединиться к России и Англии. Фридрихом Вильгельмом III была подписана секретная декларация о намерениях противодействовать французской экспансии. Так сложилась уже четвертая антифранцузская коалиция, к которой англичанам удалось привлечь и Швецию. Верный своей стратегии, Наполеон попытался разгромить противника по одиночке. В один и тот же день, 14 октября 1806 г. Русская армия вновь осталась без союзника.
Но Александр I не думал о примирении с Францией. Более того, указом от 28 ноября 1806 г. Екатерины II, из России высылались все граждане Франции. Было заявлено об угрозе национальным границам и начато формирование губернского ополчения мера бесполезная в военном отношении, но имевшая колоссальный психологический эффект. Апогеем франкофобии стал декабрьский указ Святейшего Синода, призывающий к борьбе с Наполеоном как «лжемиссией», «уличенным в идолопоклонстве, покровительстве иудеям и магометанам, гонителем веры Христовой». Экзальтация русского общества достигла невероятных масштабов. Но военные действия, происходившие на территории Польши, оказались неудачны.
Переломным стало кровопролитным сражение при Прейсиш-Эйлау 7—8 февраля 1807 г. Вскоре корпус Мюрата вступил в Варшаву, а Лефевр захватил стратегически важный порт Данциг. Поражение русской армии под командованием Беннегсена в сражении при Фридланде 14 июня 1807 г. При этом и русские, и французские войска были совершенно измотаны и обескровлены. Наполеон принял предложение Александра I о перемирии. Личные переговоры двух императоров, единых в стремлении «посчитаться с коварным Альбионом», произошли в конце июня 1807 г. В соответствии с их условиями Пруссия передавала все свои земли на левом берегу Эльбы в состав вновь создаваемого Вестфальского королевства, а польские земли — в состав создаваемого Варшавского герцогства.
Белостокский округ отходил к России. Данциг объявлялся вольным городом под покровительством Пруссии и Саксонии. Кроме того, Пруссия присоединялась к континентальной блокаде без каких-либо дополнительных условий, а также выплачивала контрибуцию. Франция принимала на себя посредничество при заключении мира России с Турцией. В отдельных секретных статьях договора Россия обязывалась передать Франции бухту Каттаро, вывести войска из Молдовы и Валахии и признавала суверенитет Наполеона над Ионическими островами. В соответствии с союзным русско-французским договором стороны обязывались вести совместные действия в войне против любой европейской державы. Так же особо оговаривалось, что, если Великобритания не согласится до 1 ноября 1807 г.
Условия Тильзитских договоров показывают, что оба императора пытались избежать принятия жестких обязательств в рамках нового альянса и обеспечить себе максимальную «свободу рук» в определении дальнейшего внешнеполитического курса. По сути, в Тильзите шла речь о выработке многовариантной стратегии союзнических отношений, которая должна была конкретизироваться в дальнейшем. В последующие месяцы Наполеон не форсировал дипломатический диалог со своим новым союзником. Британская дипломатия, напротив, предпринимала огромные усилия по развалу русско-французского союза. Однако эта активность привела к обратному результату. Французский посланник Р. Савари в Петербурге сумел инспирировать угрозу «заговора» против Александра, искусно смешав правду и вымысел, но представив в самом невыгодном свете английских дипломатов и главных противников тильзитского курса из высших петербургских сановников.
Скандал завершился высылкой английского посла 26 октября и досрочным присоединением России к континентальной блокаде уже в начале ноября 1807 г. Готовность Александра придать Тильзитскому союзу более прочные основания была связана и с началом новой русско-шведской войны. Пытаясь опередить шведов Александр I приказал армии Буксгевдена перейти границы Швеции и нанести поражение разрозненным силам противника. Успех сопутствовал Буксгевдену — после стремительного рейда казачьего отряда по льду Ботнического залива беспрепятственно был захвачен Гельсингфорс. Однако война затягивалась. Англия подписала с Швецией договор о ежемесячных субсидиях в 1 млн ф. Формирование англо-шведской коалиции значительно осложнило международной положение России.
К тому же в борьбе на Балтике Россия не могла положиться на своего союзника Данию — еще в августе 1807 г. Значимость союза с Францией в сложившихся условиях необычайно возросла. Наполеон, в свою очередь, предпринял в январе 1808 г. Ответом стало необычайно резкое выступление Георга III в парламенте с антифранцузской речью. На этом фоне новости, привезенные Савари из Петербурга, оказались очень своевременными. Новый французский посол в России А. Коленкур получил приказ начать переговоры о реальных перспективах тильзитского союза.
Переговоры Коленкура с министром иностранных дел Н. Румянцевым проходили в марте 1808 г. В ходе их быстро выяснилось, что интересы двух империй сталкиваются прежде всего в Восточном вопросе. В ходе острых дискуссий постепенно стали вырисовываться контуры предполагаемых сфер влияния России, Франции и Австрии на Балканах и в Малой Азии. Но камнем преткновения оказалась судьба Константинополя и Дарданелл. Самые изощренные доводы и аргументы не помогли дипломатам выйти из этого тупика — становилось очевидным, что принцип «взаимосогласованной агрессивности» двух империй, положенный в основу тильзитского договора, ведет в их новому столкновению. Александр I, очевидно, неплохо разбирался в природе возникших разногласий и не смущался фактическим срывом переговоров.
Он считал, что личная встреча с Наполеоном, местом для которой был избран немецкий город Эрфурт, вполне может придать новый импульс союзу. В качестве своеобразного аванса указом Сената от 20 марта 1808 г. Александр наложил запрет на ввоз английских товаров в Россию. Однако реакция Наполеона оказалась неожиданной — вместо подготовки новой конференции с российским монархом он покинул Париж и инкогнито отправился в Байону. Причиной тому стали тревожные известия из Испании. Весной 1808 г. Прологом к нему послужило вторжение французского корпуса под командованием генерала Жюно в Португалию в ноябре 1807 г.
Португальский королевский двор покинул страну и отправился в Бразилию. Но под фактическим контролем французских войск оказалась и Испания. Когда 19 марта в Аранхуэсе вспыхнул народный бунт, престарелый король Карл IV Бурбон поспешил отречься от престола в пользу сына. Наполеон не признал отречение и объявил испанский престол «вакантным». Все члены испанской королевской семьи были вывезены в Байону, а испанская корона досталась Жозефу Бонапарту его неаполитанский престол занял И. Но кризис разрастался. Испания и Португалия оказались охвачены антифранцузским восстанием.
В Португалии высадился английский экспедиционный корпус под командованием генерала Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона. Жюно был разбит и военные действия переместились на территорию Испании. Встреча Наполеона и Александра I в Эрфурте состоялась как раз в разгар испанских событий. К этому времени надежды русского императора на упрочение отношений с Францией сменились растущим недоверием к союзнику. Неприятное впечатление на Александра произвела и сама обстановка, царящая на конференции. В Эрфурт были приглашены многочисленные владетельные особы, признавшие сюзеренитет французского императора. Город захлестнула невиданная феерия роскошных приемов и военных парадов, балов и театральных представлений.
Все это великолепие должно было, по замыслу Наполеона, продемонстрировать мощь и величие Французской империи. Но Александр был неприятно удивлен такой демонстрацией раболепия поверженной Европы. С удивлением Наполеон обнаружил в молодом императоре опытного, упорного, подозрительного противника. Это стоило ему тактического поражения в ходе переговоров. В тексте новой союзной конвенции 14 октября 1808 г. Для обеспечения надлежащей прочности пошатнувшегося альянса Наполеон приготовил новый козырь — проект своего брака с русской великой княжной его брак с Жозефиной оказался бездетным, а для императора, собственными руками создавшего престол из обломков монархии, это было серьезной угрозой. Тайные переговоры с Александром по такому щекотливому вопросу Наполеон поручил Талейрану, не подозревая, что тот уже встал на путь предательства и начал использовать свои встречи с русским монархом для подрыва русско-французского союза.
В итоге, Александр внешне вполне сочувственно отнесся к стремлению своего союзника породниться с русским императорским двором, но не дал никаких обещаний. Эрфуртская конференция показала, что русско-французское сотрудничество так и не приобрело характер прочного союза. Однако оба императора охотно использовали даже формальные союзнические отношения для укрепления внешнеполитических позиций своих стран. Для России это развязывало руки в ведении войн со Швецией и Турцией. После первых успехов русской армии в Финляндии военные действия на этом направлении приобрели затяжной характер. Летом 1808 г. С ноября по март обеими сторонами было заключено перемирие, а весной 1809 г.
Пройдя по льду Ботнического залива, русские отряды захватили Аландские острова и высадились на южном побережье Швеции. В это время в Стокгольме произошел государственный переворот. Новый монарх поспешил заключить новое перемирие, но, когда русские войска вернулись в Финляндию, военные действия были возобновлены. В летние месяцы, вновь будучи отрезанной от морских коммуникаций, русская армия медленно развивала наступление в Центральной Финляндии. Шведы отвечали небольшими десантными операциями, но силы их были истощены. После скоротечных переговоров 17 сентября 1809 г. Весной 1809 г.
Еще в августе 1807 г. Однако предусмотренный его условиями вывод русских войск из Молдавии и Валахии так и не состоялся. Провал петербургских переговоров о разделе Турции и результаты Эрфуртской конференции заставил Александра I активизировать усилия на этом театре военных действий. Начало кампании было неудачным. Русские войска понесли тяжелые потери при штурме крепости Браилов, а переправившись в июле через Дунай, втянулись в серию мелких стычек с противником. Лишь после назначения главнокомандующим князя П. Багратиона были предприняты решительные действия по захвату стратегически важных турецких крепостей.
Однако угроза подхода основных сил турецкой армии во главе с великим визирем заставила Багратиона вновь отвести войска за Дунай. В кампании 1810 г. Наиболее упорные бои происходили в июле-августе у осажденной крепости Рущук. Несмотря на одержанную победу русской армии вновь не удалось завоевать стратегическое преимущество, и к зиме она вернулась в Валахию. К этому времени политическая обстановка в Европе существенно изменилась. Новое столкновение Россией с Францией становилось все более реальным. Перед Кутузовым была поставлена задача не только внести перелом в военные действия, но и вывести Россию из затянувшейся войны.
Тем не менее, Кутузов отказался от тактики фронтального наступления и осады крепостей. Сконцентрировав свои силы между Рущуком и Бухарестом, он дождался подхода турецкой армии Ахмеда-паши и дал генеральное сражение 22 июне 1811 г. Турки понесли в нем большие потери, но вынудили русскую армию отступить и оставить Рущук. В конце сентября ударные силы турецкой армии переправились через Дунай. Но здесь они оказались заперты в ловушке — обратный путь был закрыт кораблями Дунайской флотилии, а турецкий лагерь на правом берегу разгромлен русским десантом. После длительных переговоров 16 мая 1812 г. В составе России остались принявшие ее подданство народы Закавказья, но захваченные в Азии крепости возвращались Турции.
Все внимание Наполеона после завершения Эрфуртской конференции было сосредоточено на Испании. Для «второй кампании» — осенью 1808 г. Общее командование на себя взял сам император. Французам противостояла 25-тысячная английская армия под командованием генерала Д. Мура и многочисленные, но разрозненные испанские войска. Французам очень досаждали нападения партизан — они впервые оказались на войне, где, по словам Наполеона, «нет ни фронта, ни тыла». Впрочем, существенно изменить соотношение сил испанские партизаны, естественно, не могли.
Активные военные действия начались в конце октября, и уже в ноябре Наполеону удалось нанести противнику несколько чувствительных поражений. Испанские армии были деморализованы, а англичане начали отступать в Португалию. Французы развернули фронтальное наступление и вынудили англичан эвакуироваться с Пиренейского полуострова в январе 1809 г. Однако решить «испанский вопрос» Наполеону так и не удалось. Уже в апреле 1809 г. Уэлсли и военные действия на Пиренейском острове затянулись еще на пять лет. Ее составили Австрия и Англия.
Австрийская армия к этому времени уже оправилась после страшного разгрома при Аустерлице и значительно усилилась после реформ, проведенных эрцгерцогом Карлом. Однако уже после первых столкновений с французами австрийцам пришлось отойти за Дунай, уничтожая за собой переправы. Наполеон преследовал противника по правому берегу реки и беспрепятственно вступил 13 мая в Вену. Первая же попытка французов переправиться через Дунай и навязать решающее сражение противнику завершилась неудачей. Из-за разрушения понтонных мостов близ острова Лобау корпуса Ланна и Массены оказались отрезаны от основных сил и разгромлены австрийцами в сражениях у селений Асперн и Эслинг 21—22 мая. Тем не менее, Наполеон сумел организовать переправу своей 170-тысячной армии и в тяжелейшем сражении у селения Ваграм нанес поражение 140-тысячной армии эрцгерцога Карла 5—6 июня. Военная мощь Австрийской империи была сломлена.
Кроме того, Австрия выплачивала Франции контрибуцию, сокращала армию и присоединялась к континентальной блокаде. Заключение Шенбрунского договора значительно ухудшило русско-французские отношения. В Петербурге были очень недовольны «подачкой» французского императора в виде Тарнопольского округа, хотя русская армия фактически не принимала участие в боевых действиях. Еще большую тревогу вызвало усиление герцогства Варшавского на границах России и беспрецедентное ослабление Австрии. Россия оказывалась все больше вытесняема на периферию континента, а Наполеон уже почти безраздельно властвовал над Европой. Многие маршалы Франции превратились во владетельных князей, а И. Мюрат даже стал королем неаполитанским.
На этом фоне почти незамеченным осталось беспрецедентное событие — в мае 1809 г. Становилось очевидным, что следуя железной воле французского императора Европа приобретает совершенно новую политическую организацию. Россия, сохраняющая лишь формальный статус союзника, оказывалась слишком независимой и опасной для этого замысла. Понимая необходимость упрочения отношений с Россией Наполеон в ноябре 1809 г. Посланнику в Петербурге Коленкуру были предоставлены полномочия по заключению конвенции о Польше — с желанными для России обязательствами не восстанавливать Польшу и «уничтожить само имя ее в истории». Но одновременно Коленкур должен был прозондировать вопрос о женитьбе Наполеона на сестре русского императора Анне Павловне. Благодаря такому браку русско-французский союз стал бы династическим, а будущее французской империи оказалось бы тесно связано через наследника Наполеона с династией Романовых.
Но Александр I решил разыграть собственную политическую партию. Всячески оттягивая решение по «брачному вопросу», он форсировал подготовку текста «польской конвенции». Уже 4 января текст конвенции был подписан и отправлен в Париж для ратификации. А ровно спустя месяц Коленкур получил мягкий, но недвусмысленный отказ в отношении перспектив брака — «по решению матери» Анна Павловна могла выйти замуж не ранее 18 лет то есть только в 1812 г. В это время Париже события развивались по совершенно иному руслу. Объявив еще в декабре о разводе с Жозефиной, Наполеон стремился как можно скорее успокоить общественное мнение. Еще до получения известий из Петербурга он вынес вопрос о новом браке на заседание Государственного совета.
Большинство сановников высказалось за династический брак с австрийской эрцгерцогиней. Развязка наступила 5 февраля, когда в Париж были доставлены текст «польской конвенции» и сообщение Коленкура об «отсрочке» решения по браку с великой княжной. На следующий же день австрийскому послу было сделано официальное предложение о браке Наполеона с эрцгерцогиней Марией-Луизой, а 7 февраля брачный договор без каких-либо дополнительных консультаций с Веной был подписан. Это решение разом изменило политическую атмосферу в Европе.
Французская революция и Россия: кратко
Пруссия и Австрия, претендовавшие на отдельные области Речи Посполитой, в свою очередь опасались единоличного русского контроля над страной. В итоге страны пришли к соглашению о разделе территорий Речи Посполитой. 23 января 1793 г. Россия и Пруссия заключили в Петербурге тайную конвенцию о ликвидации Конституции 3 мая, отмене всех проведенных ранее реформ «четырехлетнего сейма», а также о совместном подавлении вооруженного сопротивления со стороны Речи Посполитой. Семилетняя война 1756 — 63, — СЕМИЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1756 63, между Австрией, Францией, Россией, Испанией, Саксонией, Швецией, с одной стороны, и Пруссией, Великобританией (в унии с Ганновером) и Португалией с другой. Одним из главных представителей России при разделе Речи Посполитой императрицей Екатериной II был назначен премьер-майор Генерального штаба Михаил Леонтьевич Булатов (1760—1825). 23 января 1793 года Россия и Пруссия подписали конвенцию о Втором разделе Польши. Созванный в Гродно Сейм, который контролировался сторонниками Тарговицкой конфедерации, утвердил данную конвенцию. 23/12 января 1793 г. – Второй раздел Речи Посполитой между Российской империей и Пруссией.
Россия и революция. Статья Фёдора Тютчева
Неприятным сюрпризом для Тауенцина оказалось, что Россия претендовала на ту же часть Самогитии, которая была отмечена на прусской карте как часть претензий Берлина. Однако на его заявление о том, что подобная конфигурация границы «практически сводит прусские владения к нулю» 149 , было отвечено, что в качестве компенсации Пруссия получает Варшаву. Тауенцин заметил, что при новом положении вещей «Варшава, несомненно, бесконечно потеряет в ее прежнем блеске» 150. Еще более обострило обстановку переговоров прозвучавшее с русской стороны заявление о том, что раздел Самогитии значительно затруднял бы сообщения между морским побережьем Курляндии и остальной частью герцогства 151. На это Тауенцин с удивлением спросил, входит ли в намерение Императрицы присоединить Курляндское герцогство к Российской империи? Подтвердив это, Остерман аргументировал подобную позицию тем, что прежние феодальные связи Курляндии с Польшей утратят силу после полного раздела Речи Посполитой, вследствие чего подобный шаг «был бы вполне естественным» 152.
На это Тауенцин лишь заметил, что в русско-прусских переговорах речь никогда не заходила о Курляндии. Однако, оправившись от удивления, прусский посланник заявил, что в случае присоединения Курляндии к России в Берлине вправе ожидать, что в Петербурге помогут ему в переговорах с Веной по Кракову и Сандомиру, уравнивая тем самым доли трех держав по окончательному разделу Польши 153. На это Тауенцину, как и прежде Кобенцелю, было рекомендовано попытаться прийти к соглашению по вопросу о Кракове и Сандомире в ходе прямых контактов с австрийскими дипломатами. Тауенцин согласился провести отдельную встречу с австрийским послом, хотя и выразил крайний пессимизм относительно ее результата. Вместе с тем он фактически отверг на этом этапе добрые услуги с русской стороны, предложившей сразу же провести переговоры в тройственном формате.
В завершение конференции прусский посланник просил назначить следующую встречу с русскими представителями на 7 декабря, обещая проинформировать их о результатах своих переговоров с Кобенцелем. Параллельно с началом русско-прусско-австрийских переговоров в Петербурге прусская дипломатия, в соответствии со своим испытанным методом «давления по всему полю», передала Алопеусу в Берлине ноту, в которой говорилось, что «поскольку венский двор продолжает чинить трудности в отношении доли, которая предназначается берлинскому, то Пруссия предпочла бы оставить в силе порядок вещей в том виде, в котором он был выработан в 1793 году Петербургской конвенцией, не прибегая к новому разделу Польши» 154. Для усиления эффекта Тауенцин сразу же после своей первой [373] конференции с русскими уполномоченными направил копию этой ноты в Коллегию иностранных дел. С учетом этого перед новыми переговорами с Тауенцином, состоявшимися 7 декабря, с русской стороны ему был подготовлен «встречный сюрприз». Когда прусский посланник поинтересовался, скоро ли он получит ответ на переданную им ноту, ему было заявлено, что поскольку ни к какому соглашению в Петербурге, судя по всему, прийти не удастся из-за позиции австрийского и прусского послов, то формальный ответ на прусскую ноту будет передан через российского министра Алопеуса в Берлине 155.
Тауенцин, заявивший до этого, что он «не может похвалиться дружественным приемом, который он встретил у Кобенцеля» 156 , вынужден был сменить тон. Вернувшись к обсуждавшемуся на прежней встрече вопросу о Самогитии, он предложил обменять «согласие Берлина на присоединение Курляндии к России на часть Самогитии, претензии на которую были заявлены Пруссией» 157. Остерман, однако, прямо ответил, что в этом случае прусская граница проходила бы слишком близко- в 60 верстах - от Риги, через которую осуществлялась значительная часть русской торговли на Балтике. Поскольку эти аргументы произвели впечатление на Тауенцина, он выдвинул новую идею, предложив, чтобы в состав прусских владений был включен и город Ковно, входивший в долю России. На это ему было сказано, что, поскольку Ковно находится на правом берегу Немана, не может быть и речи о включении его в прусскую долю 158.
Однако главную свою «домашнюю заготовку» Тауенцин огласил в конце конференции, оговорившись, что делает это по собственной инициативе, не будучи уполномочен своим двором. Пруссия, по словам посланника, готова была взять на себя обязательство не возводить между Моравией и Галицией до Вислы никаких укрепленных пунктов и крепостей при том понимании, что Краков останется «в своем нынешнем состоянии», то есть во владении Пруссии. Остерман, подчеркнувший, что русские представители хотели бы закончить конференцию на позитивной ноте, охарактеризовал это предложение Тауенцина как «шаг вперед». Вместе с тем он заметил, что проблема Кракова и Сандомира имеет не только военно-стратегический, но и финансовый аспект, поскольку передача Кракова Пруссии нанесет финансовый ущерб интересам Австрии. Тауенцин, повторив, что считает полюбовное соглашение с Австрией по Кракову и Сандомиру нереальным, тем не менее принял предложение русской стороны о проведении на следующий день, 8 декабря, конференции в тройственном формате.
Кобенцель и Тауенцин, повторив ранее излагавшиеся ими позиции, констатировали полную невозможность уступок в этом вопросе. При этом австрийский посол заявил, что, по мнению Вены, в основу третьего раздела должен быть положен принцип, в соответствии с которым «каждый из его участников расширил бы свои территории со стороны собственных границ и не внедрялся в границы соседей» 159. Это предложение австрийского посла Тауенцин парировал, сославшись как на общепризнанный на принцип проведения границ по рекам 160. Мартенс, проанализировавший ход тройственной конференции 8 декабря, обоснованно отмечает, что русские дипломаты «с первого же момента открыто взяли сторону австрийского посла, замечая, что Австрия не приняла участия во втором разделе и воевала с французскими бунтовщиками в надежде получить впоследствии следуемые ей вознаграждения. В ответ на это замечание прусский уполномоченный с жаром воскликнул: «Да, но это вознаграждение не должно быть сделано за счет Пруссии!
Кобенцель совершенно хладнокровно возразил на это: «Нисколько, единственно за счет Польши» 161. После этого Тауенцин, явно пытаясь вбить клин между русскими и австрийскими представителями, предложил, чтобы австрийская доля была расширена за счет России, которая получает Курляндию. Кобенцель, однако, ответил, что Австрия не заинтересована в расширении за счет российской доли, так как не хочет переходить границу реки Буг. Русские уполномоченные напомнили прусскому послу, что доля Пруссии по второму и третьему разделам значительно превосходила австрийскую. При этом Остерман подчеркнул, что в ходе первого и второго разделов действовал принцип соразмерности доли каждой державы - участницы с ее мощью.
С учетом этого обстоятельства в Берлине не должны быть недовольны 162. Вместе с тем, явно не желая ставить конференцию на грань срыва, русские дипломаты заявили, что договоренности по разделу должны служить укреплению союза Австрии, Пруссии и России и в целом системы, которая «единственно может помешать дезорганизации Европы в результате французских событий». К концу переговоров Тауенцин, чувствовавший себя явно некомфортно перед лицом русско-австрийского натиска, совершил серьезный промах, крикнув Кобенцелю: «Эти две провинции в ваших руках сделают нам больше зла, чем демократы всего мира» 163. При этом он вскочил со своего стула и, обежав вокруг стола, за которым сидели уполномоченные, направился к карте Польши и, указав на нее, спросил, не может ли Россия уступить, по крайней мере, небольшую часть Самогитии вдоль границы с Восточной Пруссией, поскольку это абсолютно необходимо для обеспечения ее безопасности 164. На это Остерман ответил, что если речь идет о небольших ректификациях границы, [375] соответствующие договоренности могут быть достигнуты через пограничных комиссаров.
Судя по всему, это изменило к лучшему атмосферу переговоров, поскольку в ходе них удалось договориться и по небольшой части русской доли вдоль прусской границы вблизи реки Свислочь в Новгородской губернии и о передаче Пруссии небольшого анклава около Бреста, который Тауенцин просил включить в прусскую долю 165. Тем не менее по вопросу о Кракове и Сандомире не было достигнуто никакого прогресса. Вследствие этого русские уполномоченные выразили сожаление о невозможности сблизить позиции Австрии и Пруссии и предложили оставить вопрос о Кракове открытым 166. При этом, однако, было добавлено, что, «поскольку между двумя императорскими дворами установилось полное согласие относительно предстоящего раздела, они были бы счастливы, если бы Его прусское Величество направил бы столь же приятные известия Императрице» 167. Тауенцин, судя по всему, сразу же понявший, что его предупреждают о возможности отдельного соглашения Австрии и России по новому разделу Польши, тем не менее вновь заявил об абсолютной невозможности изменить прусскую позицию, добавив к этому и то, что вопрос о присоединении Курляндии к России явился абсолютной неожиданностью для Пруссии.
Относительно главного - прусского предложения «не прибегать к новому разделу» - в письме Остермана было сказано, что «Ее Императорское Величество не может не видеть, что это предложение полностью совпадает с ее собственными желаниями, осуществление которых, однако, невозможно, поскольку в силу определенного положения вещей, часто создающегося в независимости от нашей воли и наших интересов, мы должны действовать определенным образом» 169. Подробно остановившись затем на событиях в Польше после второго раздела, Остерман сделал вывод о том, что в создавшихся обстоятельствах «только полный раздел Польши мог бы обеспечить спокойство соседних держав, и никакого другого варианта решения этого вопроса не существует, тем более что он был решен с согласия берлинского двора» 170. Обратив внимание на то, что раздел должен способствовать поддержанию военно-политического равновесия между его участниками, Остерман не преминул напомнить Пруссии о ее деструктивном поведении в период европейского кризиса 1790 - 1791 годов. Однако, поскольку «раздел, о котором идет речь в настоящее время, является со всех точек зрения продолжением или, скорее, необходимой консолидацией предыдущего, то справедливость требует, чтобы венский двор принял в нем участие настолько непропорциональное, насколько это позволяют обстоятельства; и уж конечно доля, которую он требует, ни в коей мере не преступает принцип наибольшей умеренности, которую можно было бы ожидать от нее» 171 Относительно русской доли по третьему разделу в ноте было подтверждено, что «она не является следствием нынешнего момента или сложившихся обстоятельств, но результатом 30-летних трудов и огромных затрат всякого рода, в то время как выгоды, которые уже приобрели и еще приобретут Пруссия и Австрия, достаются им совершенно без всяких затрат с их стороны». И далее: «Право завоевания, которое пытаются применить к Краковскому и Сандомирскому воеводствам, более чем щедро компенсировано предложением Ее императорского Величества частей других провинций, которые она предложила Его прусскому Величеству, для того чтобы увеличить предназначающуюся ему долю» 172.
Давая Алопеусу указания использовать все свое влияние в Берлине, чтобы способствовать ускорению соглашения о третьем разделе, Екатерина и Остерман не остановились даже перед обещанием «использовать все средства, имеющиеся в распоряжении России», для того чтобы, после того как польский кризис будет преодолен, «перейти к активному участию в антифранцузской коалиции» 173. Мартенс не преувеличивал, когда констатировал, что конференция 8 декабря 1794 года «решила судьбу Польши» 174. Фактический провал тройственных переговоров показал, что на данном этапе договоренность по польским делам возможна только между Россией и Австрией. В этих условиях Екатерина, даже не дожидаясь ответа на фактический ультиматум Пруссии, направленный ей Алопеусом 13 декабря, пошла на подписание 23 декабря 1794 года с Австрией четырех документов: «Акта приступления Его Величества императора Римского к конвенции от 12 23 января 1793 года», подписанного австрийским послом в Петербурге Кобенцелем, «Акта принятия Их превосходительствами уполномоченными Императрицы Всероссийской Акта приступления Его Величества императора Римского», подписанного И. Остерманом, А.
Безбородко и [377] А. Морковым, а также «Декларации относящейся до третьего раздела Польши» и «Секретной декларации относительно союза между Россией и Австрией» 175. Существенно, что первый из этих документов предусматривал «приступление» Австрии к русско-прусской конвенции о втором разделе Польши лишь «настолько, насколько она касается непосредственных интересов обоих Императорских дворов, обмена Баварии на Нидерланды и приобретений, сделанных на основании этой конвенции Российским Императорским двором, которому одному Его Императорское Величество гарантирует формальным и торжественным образом упомянутые приобретения, пока Берлинский двор, со своей стороны, не приступит к соглашению обоих Императорских дворов относительно нового раздела Польши» 176. Акт «принятия», переданный Кобенцелю русскими уполномоченными, был составлен заметно осторожнее. Гарантировав Австрии «все, что в конвенции 12 23 января 1793 года касается интересов Его Римского Императорского Величества», русские дипломаты уклонились от увязки этих обязательств с участием Пруссии в третьем разделе.
Согласно русско-австрийской декларации о третьем разделе к Австрии отошли земли между реками Пилицей, Вислой и Бугом, то есть воеводства Краковское, Сандомирское, Люблинское и части Мазовецкого, Подляшского, Хелмского и Брест-Литовского. Новая граница России была определена по рекам Бугу до Немирова, далее по прямой линии до Гродно и Неману. В тексте декларации было четко зафиксировано то обстоятельство, что инициатива «совершенного раздела» Польши исходила от Австрии и Пруссии. Что касается России, то, «узнав об этом образе мыслей и находя его совершенно согласным со своими соображениями, Ее Величество Императрица Всероссийская решилась условиться сперва с каждым из двух вышеупомянутых высоких союзников отдельно, а потом с обоими вместе о точном определении соответственных частей, которые им достанутся по их общему соглашению» 177. Одновременно по настоянию России статья 4 декларации предоставляла Пруссии возможность присоединиться к ней в будущем, причем Россия и Австрия «изъявляли согласие на присоединение остальной части Польши к Прусской монархии» 178.
Русско-австрийская союзная декларация предусматривала распространение на Пруссию секретной статьи, относящейся к Турции, русско-австрийского Петербургского союзного договора от 3 14 июля 1792 года. В случае нападения Пруссии на одну из договаривающихся сторон другая обязывалась немедленно прийти на помощь. Разумеется, взятое Россией на себя обязательство действовать совместно с Австрией против Пруссии в большей степени отвечало интересам Вены, поскольку Краков, объявленный владением [378] Австрии, по состоянию на конец 1794 года находился в руках прусской армии, не проявлявшей никаких признаков готовности добровольно передать его австрийцам. В этой связи возникает естественный, на наш взгляд, вопрос о причинах, побудивших Екатерину пойти на столь рискованный шаг. Учитывая ее удивительную способность уверенно ориентироваться в сложнейших перипетиях европейской политики, трудно согласиться с устоявшимся в историографии польских разделов мнением, что, ставя Берлин перед лицом свершившихся фактов, Екатерина была уверена в том, что Пруссия рано или поздно присоединится к австро-русским договоренностям о третьем разделе Польши.
К тому же, несмотря на то, что обеими сторонами были предприняты строжайшие меры для сохранения союзной декларации в тайне по настоянию Франца II она была составлена в форме обмена собственноручными письмами , по самому существу достигнутой договоренности рано или поздно нужно было информировать Берлин, и реакция его оставалась непредсказуемой. Но если в Петербурге действительно оценивали возможность войны с Пруссией как реальную, то как совместить с этим огромную работу, проделанную российской дипломатией, для того чтобы консолидировать антифранцузскую коалицию, не дать Пруссии выйти из ее рядов? Мотивацию действий Екатерины в определенной мере проясняют, на наш взгляд, зафиксированные в декларации русско-австрийские договоренности на случай «новой общей войны двух Императорских дворов против Оттоманской Порты». Исходя из них, Франц II подтверждал в соответствии с «содержанием собственноручной переписки» Иосифа II и Екатерины II свою готовность содействовать тому, чтобы «вполне исполнен был план, предусматривающий, насколько позволят обстоятельства, чтобы, в частности, Молдавия, Валахия и Бессарабия навсегда были бы отделены от Турецкой империи и возведены в независимые государства, а также на вечные времена предоставлены были Князю или Княгине Российской Императорской фамилии и их потомству обоего пола» 179. Принципиально важно, что в этом контексте в декларации делается ссылка на обмен письмами между Иосифом II и Екатериной II от 10 сентября и 13 ноября 1782 года, в которых был изложен так называемый Греческий проект.
Со своей стороны, Екатерина «обязывалась содействовать всеми средствами к тому, чтобы земли, упомянутые в вышеприведенном письме Его императорского Величества от 13 ноября 1782 года, навсегда были бы отделены от Турецкой империи и присоединены к Австрийской монархии» 180. В этой связи уместно вспомнить, что еще немецкий историк Зибель связывал упорный отказ Екатерины в 1792 - 1796 годах направить русскую армию на Рейн с ее планами относительно Турции. На наш взгляд, содержание секретной [379] союзной декларации между Россией и Австрией от 23 декабря 1794 года дает веские основания для подобного вывода. Характерно, что и после достижения договоренностей с Австрией 181 Екатерина продолжала уклоняться от направления русских войск для участия в военных действиях против Франции, начатых германскими государствами, мотивируя это тем, что пока не решен польский вопрос и Пруссия не присоединилась к русско-австрийским актам от 23 декабря 1794 года, она должна была поддерживать готовность как на случай возможной войны с Пруссией, так и волнений в новоприсоединенных польских областях. В заключенном в феврале 1795 года союзном договоре с Англией Россия брала на себя обязательство оказать военную помощь коалиции только после нормализации русско-прусских отношений.
В то же время в Петербурге продолжали выплачивать Вене ежегодные субсидии в размере 400 тысяч рублей в силу конвенции 1792 года. Подписание Пруссией в апреле 1795 года Базельского мирного договора с Францией серьезно изменило расстановку сил в Европе.
Важно отметить, что вопросы, которые вы задаете, требуют обсуждения исторического контекста и политических факторов, с учетом конкретных обстоятельств и периода времени. Я предоставлю некоторую общую информацию, но отмечу, что политические интересы и выгоды могут различаться в зависимости от периода и конкретных обстоятельств. Почему Россия выступала против войны между Австрией и Пруссией? В конкретном историческом контексте, когда Австрия и Пруссия в 1866 году вступили в войну, известную как Австро-прусская война или Война братьев, Россия оставалась нейтральной.
Причины, по которым Россия не вступила в этот конфликт, могут быть различными и связаны с политическими, дипломатическими и внутренними соображениями. Однако, без более конкретной информации о времени и контексте, сложно дать точный ответ на этот вопрос.
Он перекроил карту Европы, не считаясь с национальными интересами народов. Все другие государства присоединились к нему позднее. В течение последующих пяти лет документ подписали главы 38 государств. Так, Португалия сделала это в марте 1816 г. Последней страной оказалась Бавария, которая подписала Заключительный акт Венского конгресса акт в мае 1820 г. Генеральный акт состоял из 121 статьи и заключал в себе важнейшие соглашения, заключенные в ходе Венского конгресса: Он предусматривал лишение Франции всех ее завоеваний, и создание у ее национальных границ государств-барьеров буферных государств. Ими стали Рейнские провинции Прусского королевства. Швейцария была усилена за счет расширения своих границ и включения в ее состав стратегически важных горных перевалов.
Европейскими державами ей гарантировался постоянный нейтралитет. На северо-западе Италии восстанавливалось Сардинское королевство, которому возвращались Савойя и Ницца. К востоку от него роль плацдармов против Франции играли австрийские владения на севере Италии — Ломбардия и Венеция. К Российской империи отошло бывшее Великое герцогство Варшавское, которому в ее составе суждено было стать Царством Польским, кроме Торна и Позена отошедших к Пруссии , Восточной Галиции отошедшей к Австрии и Кракова с округом получил статус «вольного города». Заглавный лист сборника итоговых документов Венского конгресса. Австрия установила свою власть в северо-восточной Италии, к чему она стремилась долгое время. Вена обеспечила себе преобладающее влияние в только что образованном Германском союзе, созданном, прежде всего, для отражения нападения Франции. Пруссия получила северную Саксонию и Познань, а в качестве компенсации за свой вынужденный отказ от южной Саксонии — Рейнские провинции и большую часть Вестфалии — важные в стратегическом и экономическом отношении области Германии. Таким образом, Пруссия стала граничить с Францией и Нидерландским королевством, образованным путем объединения Бельгии и Голландии. Берлин получил также остров Рюген и шведскую Померанию.
Норвегия была отделена от Дании и передана Швеции. Италия оказалась надолго разорванной на ряд отдельных государств, ни одно из которых не могло взять на себя роль объединителя страны. Венский конгресс узаконил колониальные захваты Великобритании, которая закрепила за собой часть колоний Голландии и Франции — остров Мальту Средиземном море, Капскую колонию на юге Африки, остров Цейлон. В Заключительный акт кроме статей вошли 17 приложений, в том числе Декларация о прекращении работорговли; Правила сбора пошлин и судоходства по пограничным и международным рекам центральной Европы — Рейну, Майн-Маасу, Мозелю и Шельде; Положение относительно дипломатических агентах Венский регламент ; Акт о конституции Германского союза и другие документы. Попытки русской дипломатии включить в Заключительный акт постановления, касающиеся Восточного вопроса положение христиан в Оттоманской империи и право России на их защиту встретили возражения других участников Венского конгресса. В результате этого Восточный вопрос в официальном порядке на конгрессе не обсуждался и остался открытым, что привело в будущем к дипломатическим и военным осложнениям в Европе и на Балканах.
Второму разделу Речи Посполитой предшествовало образование в мае 1792 года в местечке Тарговица новой конфедерации — союза польских магнатов, возглавляемого Браницким, Потоцким и Жевуским. Были поставлены цели захвата власти в стране, отмена конституции, ущемлявшей права магнатов, и ликвидация реформ, начатых Четырехлетним сеймом. Не надеясь на собственные ограниченные силы, тарговичане обратились за военной помощью к России и Пруссии.
Участие России в разделах Речи Посполитой
3 августа 1866 г. Горчаков писал Александру II, что Наполеон хочет вовлечь Россию «в свою орбиту» и использовать «русскую откровенность», чтобы «поставить Пруссию между двух огней» либо связать Пруссию борьбой с Россией, подняв «новое движение в Польше» []. Венский конгресс: как Россия, Австрия, Пруссия и Англия Европу делили. Венским конгрессом историки называют общеевропейскую конференцию, созванную по инициативе государств-победителей в войне с Наполеоном. Начало Заграничных походов В январе 1813 г. Русская армия под командованием М.И. Кутузова переправилась через Неман и в короткий срок очистила от французов польские земли. 28 января 1813 г. Русская армия вышла к границам Пруссии. 15 июля 1840 года в Лондоне прошла конференция, в которой участвовали Англия, Россия, Австрия, Пруссия и Турция. На конференции было решено начать военное вторжение в Египет и в Сирию для того, чтобы обеспечить сохранение Османской империи.
Венский конгресс
Царское правительство не хотело ни победы Наполеона III, ни чрезмерного усиления Пруссии. Наиболее выгодным для России Горчаков продолжал считать соглашение с Францией о пересмотре Парижского мира. В начале января 1870 г. он снова завел об этом беседу с Флери. герцогство Варшавское, Пруссии досталась богатая. Рейнская область и Вестфалия, а Италии отошли Ломбардия и. 23/12 января 1793 г. – Второй раздел Речи Посполитой между Российской империей и Пруссией. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. России, Англии и Австрии - и в основном почти на полстолетия (1815-1865 гг.) установил политические границы европейских государств. Другие европейские страны, такие как Австрия, Пруссия и сама Франция, были разорены и значительно ослаблены многолетней войной. В Австрии, Пруссии, Англии и Франции не хотели роста русского влияния на Европейском континенте.