Иметь или быть эрих фромм содержание

Фромм Эрих купить в интернет-магазине OZON по низким ценам! Бесплатная доставка Фото Скидки Рассрочка и настоящие отзывы (1040829565).

Рецензии на книгу «Иметь или быть?» Эрих Фромм

Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите, чтобы оставить рецензию. Регистрация займет не более 15 секунд. Отзывы на книгу «Иметь или быть?

Фромм различает два типа власти - рациональную, основанную на компетентности и иррациональную, основанную на силе. Власть по принципу бытия основывается на качествах личности - компетентной и высокоразвитой, и поэтому имеющей авторитет.

Для того чтобы доказать необходимость именно такой власти Фромм упоминает эксперимент Дельгадо с животными , который доказал, что при утрате именно компетентности, а не силы, доминирующее животное немедленно утрачивает власть. Вместе с этим Фромм показывает, что в большинстве иерархически обществ власть, основанная на компетентности уступает место власти, основанной на общественном статусе. В частности в современном демократическом обществе власть людей, избранных благодаря фотогеничной внешности и сумме денег, вложенных в предвыборную компанию, не обеспечивает непременной компетентности этих людей. Такое явление Фромм называет "отчуждением власти".

Фромм показывает что бытие и обладание - суть человеческой природы, но в результате внешних условий обладания чаще берет верх. Фромм опровергает мнение о том, что принцип обладания является основой человеческой природы. Анализируя различия между двумя способами существования, Фромм подчеркивает тенденции к обладанию в современном обществе, которые отражаются в отношении современного человека к собственности: если в 19 веке человек делая покупку хотел ее сохранить надолго, чтобы она ему дольше служила, то в наше время акцент перенесен на сам процесс приобретения: покупка автомобиля, одежды, либо безделушки делается по схеме: покупка - временное использование - выбрасывание - приобретение новой модели. Ярким примером такого круга приобретения служит автомобиль.

Как подчеркивал Георг Зиммель, идея о том, что бытие имплицитно включает в себя изменение то есть что бытие равнозначно становлению , связана с именами двух величайших и самых бескомпромиссных мыслителей в истории западной философии — Гераклита и Гегеля. Сформулированное Парменидом и Платоном и разделяемое схоластическими «реалистами» положение о том, что бытие есть постоянная, вечная и неизменная субстанция, противоположная становлению, имеет смысл только в том случае, если исходить из идеалистического представления, что наивысшей формой реальности является мысль или идея. Если идея любви в понимании Платона более реальна, чем переживание любви, то можно утверждать, что любовь как идея постоянна и неизменна. Но если исходить из существования реальных людей — живущих, любящих, ненавидящих, страдающих, — то можно сделать вывод о том, что нет вообще такого бытия, которое одновременно не было бы и становлением, и изменением. Все живое может существовать только в процессе становления и только изменяясь. Рост и изменение — это неотъемлемые стороны самой жизни. Концепция Гераклита и Гегеля, согласно которой жизнь есть процесс, а не субстанция, перекликается с буддийской философией Востока, в которой нет места представлениям о застывших и неизменных субстанциях ни в отношении предметов, ни в отношении человеческого «я». Ничто не является реальным, кроме процессов. Современное научное мировоззрение способствовало возрождению философских представлений о «мышлении как процессе» прежде всего в естественных науках.

Обладание и потребление Прежде чем приступить к обсуждению двух способов существования — обладания и бытия на базе некоторых простых иллюстраций, следует упомянуть еще об одном проявлении обладания, а именно о потреблении в смысле усвоения. Потреблять при еде и питье — это и есть некая архаичная форма обладания тем, что человек потребляет. Так, младенец на определенной ступени своего развития выражает свои предпочтения различным предметам тем, что тащит их в рот. Эта чисто детская форма жажды обладания, которая характерна для периода, когда физическое развитие ребенка еще не позволяет ему осуществлять другие формы контроля над собственностью. Сходную ситуацию смешения потребления и владения мы наблюдаем во многих разновидностях каннибализма. Например, съедая сильного человека, людоед верил, что обретает его силу поэтому каннибализм можно рассматривать как своеобразный магический эквивалент приобретения рабов. Каннибал верил в то, что съеденное сердце храбреца придаст ему мужества, что, съев священное животное, он примет его свойства и сам превратится в существо, угодное Богу. Конечно, большинство объектов не пригодны для физиологического потребления а те, в отношении которых это возможно, быстро исчезают в процессе диссимиляции. Однако существует также символическое и магическое усвоение присваивание.

Если я верю, что я усвоил вобрал в себя некий образ — будь то образ священного животного, или отца, или самого бога, — то никто и никогда не сможет у меня его отнять. Я как бы символически поглощаю этот объект и верю в его символическое присутствие во мне. Так, например, Фрейд объяснял суть понятия «супер-эго» как интроецированную сумму отцовских наказов и запретов. Точно так же происходит интроекция авторитета, идеи, образа, общественной структуры. Схема мышления при этом такова: это мое, я это усвоил, я этим обладаю, это стало моим навсегда, оно мне присуще, оно сидит во мне и недоступно никакому внешнему посягательству. Слова «интроекция» и «идентификация» часто употребляются как синонимы, однако трудно сказать, действительно ли они обозначают один и тот же процесс. Во всяком случае, термин «идентификация» следует употреблять с большой осторожностью, ибо в ряде случаев правильнее было бы говорить о подражании или подчинении. Существует много других форм присвоения, не связанных с физиологическими потребностями, а значит, ни с какими ограничениями. Идеология потребительства состоит в стремлении поглотить весь мир.

Потребитель — это вечный младенец, требующий соски. Это с очевидностью подтверждают такие патологические явления, как алкоголизм и наркомания. Мы особо выделяем эти два пагубных пристрастия потому, что их влияние отрицательно сказывается на исполнении человеком его общественных обязанностей. Хотя курение является не менее пагубной привычкой, заядлый курильщик не подвергается столь суровому осуждению, потому что курение не мешает ему выполнять его общественные функции, а, возможно, «всего лишь» сокращает его жизнь. В своих прежних работах я уже не раз описал многочисленные формы обыденного потребительства и не стану повторяться. Мне хотелось бы лишь заметить, что в сфере досуга основными объектами потребительства являются автомобиль, телевизор, путешествия и секс. И хотя мы привыкли считать такое времяпрепровождение активной формой отдыха, правильнее было бы назвать его пассивным. Подводя итог, скажем: потребление — это одна из форм обладания, и, возможно, в индустриальных обществах, отличающихся «перепроизводством», это сегодня самая главная форма обладания. Потреблению присущи противоречивые свойства: с одной стороны, оно ослабляет ощущение тревоги и беспокойства, поскольку то, что стало моим, не может у меня быть отобрано; но, с другой стороны, это вынуждает меня приобретать все больше и больше, так как всякое приобретение вскоре перестает приносить удовлетворение.

Современные потребители могут определять себя с помощью следующей формулы: я есть то, чем я обладаю и что я потребляю. Для большинства людей существование, направленное на «обладание», представляется естественным и единственно мыслимым. Все это особенно осложняет нашу проблему разъяснения особенностей сознания с экзистенциальной ориентацией на «бытие». И абстрактно, чисто умозрительно этого сделать практически невозможно как это бывает всегда, когда речь идет о человеческом опыте. Поэтому несколько простых примеров из обыденной жизни должны помочь читателю разобраться с понятиями «быть» и «владеть» и соотнести их со своей собственной жизнью. Студенты, ориентированные на «обладание», слушая лекции, воспринимают слова, улавливают логические связи и общий смысл; они стараются сделать максимально подробные записи, чтобы затем зазубрить конспект и сдать экзамен. Но они не думают о содержании, о своем отношении к этому материалу, он не становится частью собственных мыслей студента. Содержание и студент остаются друг другу чужими если не считать, что каждый из студентов становится обладателем некоторых фактов, полученных из лекции, в которой лектор часто сообщает не Страница 9 из 15 свои, а чужие мысли. Цель таких студентов — сохранить «выученное» в голове или на бумаге.

Им не нужно создавать ничего нового. Сознание по типу «обладания» и впрямь не терпит новых идей по поводу конкретной темы, ибо всякое новое ставит под сомнение ту сумму информации, которой оно уже обладает. Мысли, которые не укладываются в систему привычных категорий, у таких людей вызывают страх, как и все, что растет и изменяется и тем самым уходит из-под контроля. Для студентов, мыслящих в модусе бытия, процесс учебы проходит совсем иначе. Во-первых, они и сами не приходят на лекцию в состоянии «tabula rasa», они уже имеют представление о той теме, которая будет обсуждаться. У них уже есть определенный интерес к теме и некоторые вопросы и сомнения. Вместо пассивного проглатывания слов и идей они слушают, и не просто слушают, но и воспринимают и реагируют активно и творчески. То, что они слышат, стимулирует их собственные размышления, помогает сформулировать вопросы, прийти к новым идеям и увидеть новые перспективы. Восприятие лекции идет как живой процесс: студент слышит слова лектора и спонтанно реагирует на услышанное.

Он приобретает не готовое знание, которое может отнести домой и зазубрить. Он чувствует себя лично причастным, он после лекции стал немного иным, чем был до нее, он сам изменился в этом процессе. Такого рода учеба возможна лишь там, где лекция содержит актуальный и волнующий аудиторию материал. На пустую болтовню не стоит ожидать живой реакции. Хочется коротко коснуться слова «интерес», которое затерто, как старая монета. По происхождению слово восходит к корням латыни «inter-esse», то есть дословно: «быть в середине». В среднеанглийском этот активный интерес выражался словом «to list» склоняться и означало: быть по-настоящему заинтересованным. Сегодня «to list» имеет только пространственное значение «a ship lists» — «корабль наклонился», а первоначальное употребление в смысле психологической «склонности к чему-либо» в смысле активного и свободного интереса или стремления исчезло. И это весьма примечательно, что сегодня в английском языке этот корень сохранился лишь в негативном словообразовании, «list-less» безынтересный в значении вялый, апатичный, равнодушный — это еще один симптом перемен, которые произошли в духовной жизни общества за семь веков, с XIII по ХХ век.

Память, воспоминания Воспоминания могут происходить в модусе обладания, а могут проходить в модусе бытия. При этом они сильно отличаются друг от друга характером связей. В модусе обладания память фиксирует чисто механические связи: либо по принципу частотности употребления слов, либо по принципу чисто логических ассоциаций на основе противоположных понятий или пространственно-временной или какой-то другой общности. У человека, живущего в модусе бытия, воспоминание — это активная деятельность, при которой человек оживляет в своем сознании слова, идеи, образы, картины, музыку и т. Возникают связи между тем отдельным фактом, который вспоминается, и многими другими фактами, имеющими к нему отношение. То есть этот тип мышления вспоминает вещи не механически и не формально логически, а активно и очень живо, когда вовлечены и разум, и чувства. Простой пример. Если при слове «боль» у меня возникает ассоциация со словом «аспирин» или понятием «головная боль», то я иду по пути механических и логических связей. Если же я при этом выхожу мысленно на понятия «стресс», «злость», «волнение», то я связываю этот факт с многочисленными возможными причинами.

И такое воспоминание уже само по себе представляет акт продуктивного мышления. Интересные примеры такой живой манеры воспоминаний мы находим у Фрейда в его «свободных ассоциациях». Подмечено, что воспоминание тесно связано с непосредственной заинтересованностью в кризисных ситуациях человек вспоминает слова из давно забытого иностранного языка. Я сам, не обладая особой памятью, в момент психоаналитического сеанса могу вспомнить о пациенте такие детали, как рассказанный им сон 2 недели или 5 лет назад , ибо в этот момент я себя предельно концентрирую на личности пациента. А еще за 5 минут до начала сеанса я ни за что не вспомнил бы этот сон. Если человек функционирует в модусе бытия, то воспоминание органично вплетено в его сознание, и картины жизни всплывают сами собой. Почти каждый может вызвать в своей памяти образы людей и природы, которые когда-то созерцал. Это не всегда легко. Но если сосредоточиться, то все картины предстанут почти с такой же сочностью красок и деталей, как в реальности.

Воспоминания в модусе обладания бледны и сухи, это отчужденные воспоминания, которые сводятся к идентификации лица или факта. Типичным примером такой памяти является манера разглядывать фотографии. Фотография служит подспорьем для идентификации лица или ландшафта. При этом реакция субъекта бывает очень характерной. Хозяин или автор фотоснимков, разглядывая их, произносит каждый раз одно и то же: «Да, это он имярек …» или «Да, а вот здесь стою я». Фотография в этом случае лишь повод для отчужденного воспоминания. Еще один вид отчужденного воспоминания мы встречаем, когда человек записывает в записную книжку то, что должен запомнить. Записал и успокоился словами: «Эту информацию я имею». Зачем напрягать мозги?

Я уверен в своем обладании, мои записи — это нечто оторванное от меня, база данных, опредмеченные мысли. Ввиду огромного объема информации, которую должен помнить современный человек, нельзя обойтись без записных книжек. Но все должно иметь свои пределы, ведь нынче даже простые вычисления никто не выполняет без калькулятора. Яркий пример тому — продавцы. Тенденция к замене памяти беспредельна. Чем больше мы записываем, тем меньше тренируется память. Это каждый может проверить на себе. Но все же я приведу еще несколько примеров. Учителя давно заметили, что ученики, которые все записывают, меньше понимают и меньше помнят после уроков.

Музыканты, которые блестяще играют с листа, испытывают трудности при игре без нот. Хорошим примером музыканта, живущего в экзистенциальном модусе, был Тосканини: его блестящая музыкальная память сопровождалась близорукостью. Живя в Мексике, я много раз имел возможность заметить, что безграмотные люди и люди, не ведущие записных книжек, обладают лучшей памятью, чем грамотные жители промышленно развитых стран. Этот факт наряду с многими другими позволяет предположить, что умение читать и писать отнюдь не однозначно являются благом и спасением, как принято считать, особенно если грамотность служит тому, чтобы поглощать тексты, обедняющие воображение и способность к переживанию. В разговоре разница двух основных типов мышления становится сразу явной. Вот типичный разговор двух мужчин, из которых А имеет мнение X, а В — мнение Y. Каждый из них отождествляет себя со своим собственным мнением, и каждый более или менее точно знает точку зрения другого. Что же старается сделать каждый из них: привести наиболее меткий аргумент в защиту своей точки зрения. Ни один из них не собирается менять своего мнения и не ждет этого от противника.

Каждый боится отказаться от Страница 10 из 15 своего мнения, ибо причисляет его к своим богатствам и поэтому не хочет его терять. В разговоре, который не мыслится как спор, дело обстоит несколько иначе. Мы все имеем опыт общения с человеком, который наделен известностью, славой или отличается особыми личными качествами, мы знаем также, как чувствует себя человек, общаясь с тем, от которого ему что-то нужно — хорошая работа или любовь и восхищение. В такой ситуации многие испытывают неприятное чувство волнения, страха, «готовя себя» к такой важной встрече. Они обдумывают, какие темы могут быть интересны собеседнику, планируют заранее начало разговора, некоторые составляют конспект всей беседы или записывают свою часть этой беседы. Кое-кто, подбадривая себя, собирает в комок всю свою волю и мысленно приводит «в боевую готовность» весь арсенал своего коммуникативного воздействия. Он вспоминает о своих прежних успехах и личном обаянии, своем положении в обществе и умении хорошо выглядеть и одеваться со вкусом. Кто-то, быть может, припомнит другие удачные ситуации, связанные с умением устрашить собеседника. Одним словом, человек заранее мысленно прикидывает свою цену и, опираясь на нее, выкладывает в последующей беседе свой товар.

Если он это делает ловко, то он и вправду способен на многих людей произвести впечатление, хотя это впечатление лишь отчасти является результатом его артистизма, а в большей мере следствием неопытности партнеров и их неумением разбираться в людях. Менее рафинированный исполнитель отрепетированной роли не добьется нужного интереса у собеседника, ибо будет выглядеть зажатым, скованным и скучным. Поведение человека, не подготовившегося к встрече, будет совсем иным: оно будет спонтанным и творческим. Такой собеседник забывает себя, свою образованность, свое положение в обществе, его «я» не мешает ему, и поэтому он может сосредоточить свое внимание на оппоненте и его аргументах.

Человек бежит от истины в миф, но в мифе обретает истину? Или наоборот? Человек ищет истину, а обретает миф?

Мы не можем сегодня однозначно ответить на вопрос, что же является глубинным устремлением человека, - искание правды или тайное влечение к грезе, к мечте. Да, величие Фрейда состоит в том, что он распространил метод обретения истины на ту сферу, в которой человек прежде видел лишь царство грез. На богатом эмпирическом материале Фрейд показал, что путь избавления от болезненных душевных состояний заключается в проникновении человека в собственные психические глубины. Однако добавим от себя, Фрейд, как и Фромм, не ответили на вопрос, как это совмещается с глубинным влечением человека к фантасмагориям, к иллюзиям, грезам, с неприятием истины. Фромм исследует своеобразие научного метода Фрейда. Он отвергает как упрощенное представление будто истинность теории зависит от возможности ее экспериментальной проверки другими при условии получения одних и тех же результатов. Фромм показывает, что история науки - это история ошибочных, но плодотворных утверждений, чреватых новыми неожиданными догадками.

Рассуждения Фромма о научном методе интересны, но они нередко не учитывают новых подходов к теории познания. За последние десятилетия сформировались по этим вопросам принципиально новые позиции, отличные от тех, которые занимал Фромм, что выявляет рамки применимости фроммовской методологии. Можно было бы сказать, прежде всего о специфике гуманитарного знания, т. Когда, например, мы изучаем общество, осмысливаем его законы, приходится сразу признать, что законы природы, которые кажутся универсальными, здесь явно не годятся. Мы тотчас же обнаруживаем фундаментальное различие между конкретными науками и гуманитарным знанием. Естественные законы выражают постоянную взаимосвязь и регулярность природных феноменов. Они не могут быть созданы.

Один безумец сказал: "Я автор сорока законов природы". Это, разумеется, слова сумасшедшего. Природные законы нельзя придумать или нарушить. Они не творятся, а открываются, да и то - аппроксимативно. Общественные законы принципиально иные по характеру. Они обусловлены человеческой активностью. В своей деятельности и общении люди руководствуются целями, которые они пытаются реализовать.

У человека есть потребности, которые он стремится удовлетворить. Он руководствуется собственными жизненными и практическими установками. Никакой постоянной взаимосвязи и регулярности явлений здесь не может быть. Те ориентиры, которыми люди руководствуются в жизни, постоянно меняются. Они могут быть нарушены. Их можно преобразовать, отменить. В обществе нередко события развиваются непредсказуемо.

Мы сегодня отдаем себе отчет в том, что психоанализ является не только научной теорией. Это - философия, терапевтическая практика. Фрейдовская философия связана с исцелением души. Она не сводится к экспериментальному научному знанию. Фромм рассуждает о научном методе, но психоанализ, как известно, сближается с этически ориентированными концепциями и школами Востока и Запада: буддизмом и даосизмом, пифагорейством и францисканством. Руткевич отмечает: "Сегодня психоанализ представляет собой некий суррогат религии для утративших веру и выбитых из традиционной культуры европейцев и американцев. Итак, мы видим, с одной стороны, попытку Фромма представить метод Фрейда как сугубо научный, т.

Но ведь и сам Фрейд называл свою мета-психологию мифом. Поппер и Л. Витгенштейн, сопоставляя психоанализ с требованиями научной рациональности, тоже оценили теорию Фрейда как миф. При этом аргументация сводилась к следующим тезисам. Положения и выводы психоанализа неверифицируемы, непроверяемы ни посредством фактов, ни посредством рациональных процедур. Их следует просто принять на веру. Тем более что основное назначение психоанализа - психотерапия, как и у идеологии или религии.

В письме к А. Эйнштейну в 1932 г. Фрейд писал: "Может быть, Вам покажется, что наши теории являются своего рода мифологией, а в данном случае к тому же и нестройной. Но разве не каждая наука приходит в конце концов к такого рода мифологии? Разве нельзя то же самое сегодня сказать о Вашей физике? Действительно, многие современные исследователи в наши дни полагают, что наука вообще не добывает истину... С точки зрения современной теории, психоанализ невозможно обвинить в том, что он якобы недостаточно научен, ибо различные образы мира также обусловлены и социально-психологическими, и культурологическими, и познавательными факторами.

Но психоанализ обвиняют также в том, что он не до конца мифологичен. Врач имеет дело с одним пациентом, вторгается в его сугубо внутренний мир. Психоаналитик не обращается к традиции; он расщепляет душевный мир на феномены, но при этом не обеспечивает настоящего синтеза души. Психоанализ, стремясь дать психологическое объяснение, например религии, в конечном счете устраняет высшие ориентиры, без которых нельзя до конца понять феномен личности. Французский эзотерик Р. Генон усматривает поэтому в психоанализе "сатанинский искус". Итак, статус научности, который пытается отстоять Фромм по отношению к концепции Фрейда, оказывается зыбким.

Для многих фрейдизм ненаучен. Однако сегодня психоанализ равно обвиняют не только в недонаучности, но и недомифологичности, а так же... Эта теория ориентирована на познание истины и на толкование смысла. Это одна сторона фроммовского анализа наследия Фрейда. Но на этом Фромм не останавливается. Основатель психоанализа воспроизводил-де определенные схемы мышления, которые диктовались капиталистическим образом жизни. А разве нельзя в этом упрекнуть самого Фромма?

Да, он проницательный социальный критик капитализма, приверженец гуманистического социализма. Этим объясняется его огромный интерес к Марксу и высокая оценка Марксовой экспертизы капиталистического общества. Как и Маркс, Фромм предлагает концепцию "здорового общества". Однако что она представляет собой, если в нее вглядеться? Это социализм с "человеческим лицом". Она не только утопична, как и марксистская, но и предельно далека от современной реальности. Время оказалось безжалостным к этой утопической грезе.

Можно, конечно, упрекнуть Фрейда во временной ограниченности, но нельзя его обвинить в том, что он эту ограниченность попытался навязать миру как глобальный утопический проект. Позиции Фромма в этом вопросе куда как уязвимее. Наконец, Фромм упрекает Фрейда в том, что тот следовал буржуазным авторитарно-патриархальным установкам. Фрейд-де по аналогии с тем, как в обществе большинство контролируется правящим меньшинством, душу ставил под авторитарный контроль Эго и Супер-Эго. Однако, по мнению Фромма, только авторитарной системе, высшей целью которой является сохранение существующего положения вещей, необходимы такая цензура и постоянная репрессивная угроза. Фромм оспаривает предложенную Фрейдом структуру личности. Однако до сих пор эта структура оказывается объектом психоаналитической рефлексии.

Последователи Фрейда по-разному представляют драматургию сознательного и бессознательного, но сохраняют эту структуру в качестве фундамента теории. Конечно, различные уровни психики могут рассматриваться, как это сделал Юнг, в качестве взаимодополнительных, а не иерархически подчиненных. Но данные уровни психики в известном измерении действительно не равнозначны. В психоанализе Э. Фромма проводится различие между принципом "быть" и принципом "обладать". Модус бытия имеет в качестве своих предпосылок независимость, свободу и критический ум. Его основная характерная черта активность человека, но не в смысле внешней занятости, а в смысле внутреннего подвижничества, продуктивного использования им своих человеческих потенций.

Быть активным - значит дать проявиться своим способностям, таланту, всему богатству человеческих дарований, которыми, хотя и в разной степени, наделен, по мнению Э. Фромма, человек. Быть - это значит обновляться, расти, изливаться, вырываться из стен своего изолированного "я", испытывать глубокий интерес, страстно стремиться к чему-то, отдавать. Фромм подчеркивал, что обладание и бытие не есть некие отдельные качества человека. Они - два основных способа существования, два разных вида самоориентации и ориентации в мире, две различных структуры характера, преобладание одной из которых определяет все, что человек думает, чувствует и делает. Те культуры, которые поощряют жажду наживы, а значит модус обладания, опираются на одни потенции человека; те же, которые благоприятствуют бытию и единению, опираются на другие. Позиция Фромма имеет немало сторонников, которых привлекают в ней романтичность и некоторая льстящая самолюбию надмирность.

Однако в большинстве своем прагматично ориентированное человечество выверяет свое бытие ироничным вопросом: "Если вы такие умные, то почему вы такие бедные? Истина состоит в том, что оба способа существования - и обладание, и бытие - суть потенциальные возможности человеческой природы, а может быть, и две стороны одной медали - человеческой жизни.

Читать онлайн полностью бесплатно Эрих Фромм - Иметь или быть?

При таком положении вещей кажется, что сущность бытия именно в обладании, что человек - ничто, если он ничего не имеет. Фромм Под бытием Фромм понимает такой способ существования, при котором человек и не имеет ничего, и не жаждет иметь что-либо, но счастлив, использует свои способности, пребывает в единении со всем миром. Автор так же говорит, что ориентация на обладание свойственна западному индустриальному обществу, в котором главный смысл жизни состоит в погоне за деньгами, славой, властью. В своей книги Фромм наглядно иллюстрирует свои мысли примерами. Например, чтобы лучше пояснить различие между двумя способами существования - обладанием и бытием, - Эрих Фромм сравнивает два близких по содержанию стихотворения. Одно из них - хокку японского поэта 17 века Басе, другое принадлежит английскому поэту 19 века - Теннисона. Оба поэта описали сходные переживания: свою реакцию на цветок, увиденный во время прогулки. Первое желание Теннисона - обладать цветком. Он срывает его целиком, с корнем. Отношение Басе к цветку совершенно иное.

Никто из ближайших наших современников не постиг пассивный характер современной активности с такой проницательностью, как Альберт Швейцер, который в своем исследовании упадка и возрождения цивилизации говорил о современном человеке как о несвободном, несовершенном, нецелеустремленном, патологически зависимом и "абсолютно пассивном". Однако еще одно столь же важное значение бытия обнаруживается при противопоставлении его видимости. Если я кажусь добрым, хотя моя доброта — лишь маска, прикрывающая мое стремление эксплуатировать других людей; если я представляюсь мужественным, в то время как я чрезвычайно тщеславен или, возможно, склонен к самоубийству; если я кажусь человеком, любящим свою родину, а на самом деле преследую свои эгоистические интересы, то видимость, то есть мое открытое поведение, находится в резком противоречии с реальными силами, мотивирующими мои поступки. Мое поведение отличается от моего характера. Структура моего характера, истинная мотивация моего поведения составляют мое реальное бытие. Мое поведение может частично отражать мое бытие, но обычно оно служит своего рода маской, которой я обладаю и которую я ношу, преследуя какие-то свои цели. Бихевиоризм рассматривает эту маску как достоверный научный факт; истинное же проникновение в сущность человека сосредоточено на его внутренней реальности, которая, как правило, неосознанна и не может быть непосредственно наблюдаема. Подобное понимание бытия как "срывания масок", по выражению Экхарта, находится в центре учений Спинозы и Маркса и составляет суть фундаментального открытия Фрейда. Понимание несоответствия между поведением и характером, между маской, которую я ношу, и действительностью, которую она скрывает, является главным достижением психоанализа Фрейда. Он разработал метод свободных ассоциаций, анализ сновидений, трансфера, сопротивлений , направленный на раскрытие инстинктивных главным образом, сексуальных влечений, подавляемых в раннем детстве.

И хотя в дальнейшем развитии теории и терапии психоанализа большее значение стали придавать скорее травмирующим событиям в сфере ранних межличностных отношений, чем инстинктивной жизни, принцип остался тем же самым: подавляются ранние и — как я считаю — более поздние травмирующие влечения и страхи; путь к избавлению от симптомов или вообще от болезней лежит в раскрытии подавленного материала. Иными словами, то, что подавляется, — это иррациональные, инфантильные и индивидуальные элементы жизненного опыта. Вместе с тем предполагается, что мнения здравомыслящих, нормальных — то есть социально приспособленных — граждан являются рациональными и не нуждаются в глубоком анализе. Это, однако, совершенно неверно. Осознаваемые нами мотивации, идеи и убеждения представляют собой смесь из ложной информации, предубеждений, иррациональных страстей, рационализаций и предрассудков, в которой лишь изредка попадаются жалкие обрывки истины, придавая нам ложную уверенность, будто вся эта смесь реальна и истинна. В процессе мышления делается попытка навести порядок в этой клоаке иллюзий, организовав все в соответствии с законами логики и правдоподобия. Считается, что этот уровень сознания отражает реальность; это карта, которой мы руководствуемся, планируя свою жизнь. Эта ложная карта сознанием не подавляется. Подавляется знание реальности, знание того, что истинно. Таким образом, если мы спросим: "Что же такое бессознательное?

Бессознательное в основе своей детерминируется обществом, которое порождает иррациональные страсти и снабжает своих членов всякого рода вымыслами, превращая таким образом истину в пленницу мнимой рациональности. Утверждение, что истина подавляется, основано, конечно, на предпосылке, что мы знаем истину и подавляем это знание; иными словами, что существует "бессознательное знание". Мой опыт психоаналитика, касающийся как меня самого, так и других людей, подтверждает правильность сказанного выше. Мы постигаем реальность и не можем не постигать ее. Подобно тому, как наши органы чувств устроены так, чтобы мы могли видеть, слышать, обонять и осязать, когда вступаем в контакт с действительностью, наш разум устроен так, чтобы постигать действительность, то есть видеть вещи такими, каковы они есть, постигать истину. Я, конечно, не имею в виду ту часть действительности, изучение и постижение которой требует применения научных инструментов или методов. Я имею в виду то, что познается с помощью сосредоточенного, пытливого "видения", в особенности же реальность, скрытую в нас самих и в других людях. Когда мы встречаемся с опасным человеком, мы знаем, что он опасен; мы знаем, когда перед нами человек, которому можно полностью доверять; мы знаем, когда нам лгут или когда нас эксплуатируют, или дурачат и обманывают и когда нам удается перехитрить самих себя. Мы знаем почти все, что важно знать о человеческом поведении, точно так же, как наши предки обладали поразительными познаниями о движении звезд. Но если они осознавали свое знание и применяли его на практике, мы свое знание немедленно подавляем, потому что будь оно осознано, жизнь сделалась бы слишком трудной и, по нашему убеждению, слишком "опасной".

Оно и во многих снах, где мы обнаруживаем глубокую проницательность в отношении других людей и самих себя — способность, которая начисто отсутствует у нас в дневное время. Примеры "снов-прозрений" я привел в своей книге "Забытый язык". Другим доказательством являются частые случаи, когда какой-нибудь человек внезапно предстает перед нами в совершенно новом свете, а потом нам начинает казаться, будто мы всегда знали его таким. Еще одним доказательством может служить феномен сопротивления, когда горькая правда грозит выйти наружу в обмолвках, оговорках, в состоянии транса или в тех случаях, когда человек произносит как бы в сторону слова, противоречащие тем мнениям, которых он всегда придерживался, а потом, через минуту, казалось бы, об этих словах забывает. В самом деле, большая часть нашей энергии расходуется на то, чтобы скрывать от самих себя все, что мы знаем; значение таких подавляемых знаний едва ли можно переоценить. В одной из легенд Талмуда в поэтической форме выражена концепция подавления истины: когда рождается ребенок, ангел касается его лба, чтобы он забыл ту истину, которую он знал в момент рождения. Если бы ребенок не забывал ее, его дальнейшая жизнь стала бы невыносимой. Итак, вернемся к нашему основному тезису: бытие относится к реальной, а не к искаженной, иллюзорной картине жизни. В этом смысле любая попытка расширить сферу бытия означает более глубокое проникновение в реальную сущность самого себя, других и окружающего нас мира. Главные этические цели иудаизма и христианства — преодоление алчности и ненависти — не могут быть осуществлены без учета того фактора, который является центральным в буддизме, хотя играет определенную роль и в иудаизме и в христианстве: путь к бытию лежит через проникновение в суть вещей и познание действительности.

Эта идея находит выражение в догме, согласно которой люди по природе своей ленивы, пассивны, не хотят работать или делать что-либо, если их не побуждает к этому материальная выгода... Эту догму едва ли кто ставит под сомнение, и она определяет наши методы воспитания и работы. Однако на самом деле она есть не что иное, как выражение желания оправдать все наши социальные установления тем, что они якобы вытекают из потребностей человеческой природы. Членам многих других обществ как в прошлом, так и в настоящем представление о врожденных лености и эгоизме человека показалось бы столь же странным и нелепым, сколь нам кажется обратное. Истина состоит в том, что оба способа существования — и обладание, и бытие — суть потенциальные возможности человеческой природы, что биологическая потребность в самосохранении приводит к тому, что принцип обладания гораздо чаще берет верх, но тем не менее эгоизм и леность — не единственные внутренне присущие человеку качества. Нам, людям, присуще глубоко укоренившееся желание быть: реализовать свои способности, быть активными, общаться с другими людьми, вырваться из тюрьмы своего одиночества и эгоизма. Истинность этого утверждения подтверждается таким множеством примеров, что их хватило бы еще на одну книгу. Суть этой проблемы в самой общей форме сформулировал Д. Хебб, сказав, что единственная проблема поведения состоит в том, чтобы объяснить отсутствие активности, а не активность. Этот общий тезис подтверждают следующие данные4.

Данные о поведении животных. Эксперименты и непосредственные наблюдения показывают, что многие виды с удовольствием выполняют трудные задания даже тогда, когда не получают за это никакого материального вознаграждения. Нейрофизиологические эксперименты свидетельствуют об активности нервных клеток. Поведение детей. Недавние исследования обнаруживают у младенцев способность и даже потребность активно реагировать на сложные стимулы. Это открытие противоречит предположению Фрейда, будто ребенок воспринимает внешние стимулы лишь как угрозу и мобилизует свою агрессивность, чтобы устранить эту угрозу. Поведение в процессе обучения. Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что дети и подростки ленивы потому, что изучаемый материал преподносится им в сухой и скучной форме и не может вызвать у них настоящего интереса; если же устранить принуждение и скуку и преподнести материал в живой, интересной форме, они обнаруживают необыкновенную активность и инициативу. Поведение в процессе работы. Классический эксперимент Э.

Мэйо показал, что даже скучная сама по себе работа может стать интересной, если рабочие знают, что участвуют в эксперименте, который проводит энергичный и одаренный человек, способный пробудить их любопытство и вызвать интерес к участию в этом эксперименте. О том же свидетельствует и опыт ряда заводов в Европе и Соединенных Штатах. Стереотип рабочих в глазах предпринимателей таков: рабочие отнюдь не заинтересованы в том, чтобы активно участвовать в деятельности предприятия; все, чего они хотят, — это повышение заработной платы, следовательно, участие в прибылях может служить побудительным мотивом для повышения производительности труда, но не для более активного участия в работе предприятия. Хотя предприниматели и правы в отношении предлагаемых ими методов работы, опыт показал — и он оказался достаточно убедительным для немалого числа предпринимателей, — что если создать такие условия работы, при которых рабочие могут проявлять активность, ответственность и осведомленность, то те, кто прежде не испытывал интереса к своей работе, существенно изменяют свое отношение к ней и проявляют удивительную изобретательность, активность и воображение, получая при этом большое удовлетворение5. Многочисленные данные из области социальной и политической жизни. Представление, что люди не хотят приносить жертвы, заведомо неверно. Когда Черчилль в начале второй мировой войны заявил, что ему приходится требовать от англичан крови, пота и слез, он не пугал своих соотечественников; напротив, он взывал к глубоко укоренившемуся стремлению приносить жертвы, жертвовать собой. Реакция англичан — так же, как немцев и русских, — на тотальные бомбардировки населенных пунктов является свидетельством того, что общее страдание не сломило их дух; оно усилило их сопротивление и доказало неправоту тех, кто считал, будто ужас бомбежек может деморализовать противника и ускорить окончание войны. Как, однако, прискорбно, что в нашей цивилизации не мирная жизнь, а скорее война и страдания мобилизуют готовность человека жертвовать собой; периоды мира, по-видимому, способствуют главным образом развитию эгоизма. К счастью, и в мирное время возникают такие ситуации, когда в поведении человека находит выражение стремление к солидарности и самопожертвованию.

Забастовки рабочих, особенно в период, предшествующий первой мировой войне, — один из примеров подобного поведения, в котором, по существу, отсутствует насилие. Рабочие добивались повышения заработной платы, но в то же время подвергались риску и суровым испытаниям, чтобы отстоять свое достоинство и испытать удовлетворение от ощущения человеческой солидарности. Забастовка была одновременно и "религиозным" и экономическим явлением. Хотя такие забастовки происходят и в наши дни, большинство из них возникает по причинам экономического порядка, правда, в последнее время участились забастовки, цель которых — добиться улучшения условий труда. Потребность отдавать, делиться с другими, готовность жертвовать собой ради других все еще можно встретить у представителей таких профессий, как сиделки, медсестры, врачи, а также среди монахов и монахинь. Многие, если не большинство из них, лишь на словах признают помощь и самопожертвование как свое назначение; тем не менее характер значительного числа этих специалистов соответствует тем ценностям, за которые они ратуют. То, что людям присущи такие потребности, подтверждалось в различные периоды истории человечества: их выражением были многочисленные коммуны — религиозные, социалистическое, гуманистические. То же желание отдавать себя другим мы находим у доноров, добровольно и безвозмездно отдающих свою кровь; оно проявляется в самых различных ситуациях, когда человек рискует своей жизнью ради спасения других. Проявление этого стремления посвятить себя другому человеку мы находим у людей, способных по-настоящему любить. Истинная же любовь развивает способность любить и отдавать себя другим.

Тот, кто любит по-настоящему какого-то одного человека, любит весь мир6. Известно, что существует немало людей, особенно молодых, для которых становится невыносимой атмосфера роскоши и эгоизма, царящая в их богатых семьях. Вопреки ожиданиям старших, которые считают, что у их детей "есть все, что им хочется", они восстают против однообразия и одиночества, на которые их обрекает подобное существование. Ибо на самом деле у них нет того, чего они хотят, и они стремятся обрести то, чего у них нет. Ярким примером таких людей являются сыновья и дочери богачей времен Римской империи, принявшие религию, проповедовавшую любовь и нищету; другим таким примером может служить Будда — царевич, к услугам которого были любые радости и удовольствия, любая роскошь, какую только он мог пожелать, и который обнаружил, что обладание и потребление делают несчастным. В более близкий к нам период вторая половина XIX века таким примером могут служить сыновья и дочери представителей привилегированных слоев русского общества — народники, восставшие против праздности и несправедливости окружающей их действительности. Оставив свои семьи, эти молодые люди "пошли в народ" к нищему крестьянству, жили среди бедняков и положили начало революционной борьбе в России. Мы являемся свидетелями подобного явления среди детей состоятельных родителей в США и ФРГ, считающих свою жизнь в богатом родительском доме скучной и бессмысленной. Более того, для них невыносимы присущие нашему миру бессердечное отношение к бедным и движение к ядерной войне ради удовлетворения чьих-то индивидуальных эгоистических устремлений. Они покидают свое окружение, пытаясь найти какой-то иной стиль жизни, — но их желание остается неудовлетворенным, так как какие бы то ни было конструктивные попытки в этой области не имеют шансов на успех.

Многие из этих молодых людей были вначале идеалистами и мечтателями; однако, не имея за плечами ни традиций, ни зрелости, ни опыта, ни политической мудрости, они становятся отчаявшимися, нарциссичными людьми, склонными к переоценке собственных способностей и возможностей, и пытаются достичь невозможного с помощью силы. Они создают так называемые революционные группы и надеются спасти мир с помощью актов террора и разрушения, не сознавая того, что лишь способствуют тем самым усилению общей тенденции к насилию и бесчеловечности. Они уже утратили способность любить; на смену ей пришло желание жертвовать своей жизнью. Самопожертвование вообще нередко становится решением всех проблем для индивидов, которые жаждут любви, но сами утратили способность любить и считают, что самопожертвование позволит им испытать высшую степень любви. Однако такие жертвующие собой молодые люди весьма отличаются от великомучеников, которые хотят жить, потому что любят жизнь, и идут на смерть лишь тогда, когда им приходится умереть, чтобы не предать самих себя. Современные молодые люди, склонные жертвовать собой, являются одновременно и обвиняемыми и обвинителями, ибо их пример свидетельствует о том, что в нашей социальной системе лучшие из лучших молодых людей чувствуют такое одиночество и безысходность, что в своем отчаянии видят единственный выход в фанатизме и разрушении. Присущее человеку стремление к единению с другими коренится в специфических условиях существования рода человеческого и является одной из самых сильных мотиваций поведения человека. Вследствие минимальной детерминированности человеческого поведения инстинктами и максимального развития способности разума мы, человеческие существа, утратили свое изначальное единство с природой. Чтобы не чувствовать себя в жестокой изоляции, которая фактически обрекла бы нас на безумие, мы нуждаемся в каком-то новом единстве: это единство со своими ближними и с природой. Эта человеческая потребность в единении с другими может проявляться по-разному: как симбиотическая связь с матерью, с каким-нибудь идолом, со своим племенем, классом, нацией или религией, своим братством или своей профессиональной организацией.

Часто, конечно, эти связи перекрещиваются и часто принимают экстатическую форму, как, например, в некоторых религиозных сектах, в бандах линчевателей или при взрывах националистической истерии в случае войны. Начало первой мировой войны, например, послужило поводом для возникновения одной из самых сильных экстатических форм "единения", когда люди внезапно, буквально в течение дня отказывались от своих прежних пацифистских, антимилитаристских, социалистических убеждений; ученые отказывались от выработавшегося у них в течение жизни стремления к объективности, критическому мышлению и беспристрастности только ради того, чтобы приобщиться к великому большинству, именуемому МЫ. Стремление к единению с другими проявляется как в низших формах поведения, то есть в актах садизма и разрушения, так и в высших — солидарности на основе общего идеала или убеждения. Оно является также главной причиной, вызывающей потребность в адаптации; люди боятся быть отверженными даже больше, чем смерти. Для любого общества решающим является вопрос о том, какого рода единство и солидарность оно устанавливает и может поддерживать в условиях данной социально-экономической структуры. Все эти соображения, по-видимому, говорят о том, что людям присущи две тенденции: одна из них, тенденция иметь — обладать — в конечном счете черпает силу в биологическом факторе, в стремлении к самосохранению; вторая тенденция — быть, а значит, отдавать, жертвовать собой — обретает свою силу в специфических условиях человеческого существования и внутренне присущей человеку потребности в преодолении одиночества посредством единения с другими. Учитывая, что эти два противоречивых стремления живут в каждом человеке, можно сделать вывод, что социальная структура, ее ценности и нормы определяют, какое из этих двух стремлений станет доминирующим. Те культуры, которые поощряют жажду наживы, а значит, модус обладания, опираются на одни потенции человека; те же, которые благоприятствуют бытию и единению, опираются на другие. Мы должны решить, какую из этих двух потенций мы хотим культивировать, понимая, однако, что наше решение в значительной мере предопределено социально-экономической структурой данного общества, побуждающей нас принять то или иное решение. Что касается моих наблюдений в области группового поведения людей, то могу лишь предположит, что две крайние группы, — соответственно демонстрирующие глубоко укоренившиеся и почти неизменные типы обладания и бытия, составляют незначительное меньшинство; в огромном же большинстве реально присутствуют обе возможности, и какая из них станет преобладающей, а какая будет подавляться, зависит от факторов окружающей среды.

Это предположение противоречит широко распространенной психоаналитической догме, согласно которой окружающая среда вызывает существенные изменения в развитии личности в младенчестве и в раннем детстве, а в дальнейшем сформировавшийся характер уже практически не меняется под влиянием внешних событий. Эта психоаналитическая догма смогла получить признание потому, что большинства людей основные условия, в которых проходит их детство, сохраняются и в более поздние периоды жизни, поскольку в общем продолжают существовать те же социальные условия. Однако есть множество примеров того, что коренные изменения окружающей среды ведут к существенным изменениям в поведении человека: негативные силы перестают получать поддержку, а позитивные поддерживаются и поощряются. В заключение можно сказать, что нет ничего удивительного в том, что стремление человека к самоотдаче и самопожертвованию проявляется столь же часто и с такой силой, если учесть условия существования человеческого рода. Удивительно скорее то, что эта потребность может с такой силой подавляться, что проявление эгоизма в индустриальном обществе как и во многих других становится правилом, а проявление солидарности — исключением. Вместе с тем, как это ни парадоксально, именно этот феномен вызван потребностью в единении. Общество, принципами которого являются стяжательство, прибыль и собственность, порождает социальный характер, ориентированный на обладание, и как только этот доминирующий тип характера утверждается в обществе, никто не хочет быть аутсайдером, а вернее, отверженным; чтобы избежать этого риска, каждый старается приспособится к большинству, хотя единственное, что у него есть общего с этим большинством, — это только их взаимный антагонизм. Как следствие господствующей в нашем обществе эгоистической установи наши лидеры считают, что поступки людей могут быть мотивированы лишь ожиданием материальных выгод, то есть материальных выгод, то есть вознаграждений и поощрений, и что призывы к солидарности и самопожертвованию не вызовут у людей ни какого отклика. Поэтому, за исключением периодов войн, к таким призывам прибегают крайне редко, так что мы не имеем возможности наблюдать их вероятные результаты. Лишь совершенно иная социально-экономическая структура и радикально иная картина человеческой природы могли бы показать, что подкуп, посулы и подачки — не единственный или не наилучший способ воздействия на людей.

РЕЛИГИЯ, ХАРАКТЕР И ОБЩЕСТВО В этой главе рассматривается тезис, согласно которому социальные изменения взаимодействуют с изменением социального характера, а "религиозные" импульсы служат энергией, необходимой для того, чтобы побудить мужчин и женщин совершить коренное социальное преобразование, и, следовательно, новое общество может быть создано только в том случае, если в человеческом сердце произойдут глубокие изменения, то есть, если существующий объект поклонения будет заменен новым1. Взаимосвязь индивидуальной психической сферы и социально-экономической структуры я называю социальным характером. Раньше, в 1932 г. Социально-экономическая структура общества формирует социальный характер своих членов таким образом, что им хочется делать то, что они должны делать. Вместе с тем социальный характер оказывает влияние на социально-экономическую структуру общества, действуя при этом либо как цемент, придающий ей еще большую стабильность, либо, при определенных обстоятельствах, как динамит, готовый взорвать ее. Социальный характер и социальная структура Взаимоотношения между социальным характером и социальной структурой никогда не носят статичный характер, поскольку оба элемента в этой взаимосвязи представляют собой бесконечный процесс. Любое изменение одного из факторов влечет за собой изменение обоих. Многие революционеры считают, что следует сначала радикально изменить политическую и экономическую структуру, а затем на втором этапе почти необходимо изменится также и человеческое сознание: как только будет создано новое общество, почти автоматически возникнет и новый человек. Они не понимают, что новая элита, обладающая прежним социальным характером, будет стремиться воссоздать условия старого общества в новых социально-политических институтах, созданных революцией; что победа революции обернется ее поражением как революции — хотя, может быть, и не как исторической фазы развития общества, проложившей путь к такой социально-экономической структуре, которая остановилась в своем бурном развитии. Хрестоматийным примером служат Французская революция и революция в России.

Примечательно, что Ленин, не считавший, что склад характера может оказывать большое влияние на революционную деятельность, резко изменил свое мнение в последний год жизни, когда отчетливо увидел отрицательные черты характера Сталина и потребовал в своем завещании, чтобы Сталин не стал его преемником. Противоположную позицию занимают те, кто утверждает, что сначала нужно изменить природу человека — его сознание, ценности, характер — и лишь после этого может быть построено подлинно человеческое общество. История человечества доказывает, что они не правы. Изменения в психике человека всегда оставались принадлежностью сугубо частной сферы и ограничивались небольшими оазисами или же оказывались совершенно неэффективными, когда проповедь духовных ценностей сочеталась с реализацией на практике ценностей, прямо противоположных. Он призван удовлетворять внутренне присущие человеку религиозные потребности. Следует пояснить, что слово "религия" употребляется здесь не для обозначения системы, обязательно связанной с понятием бога или идолов, или даже какой-либо системы, воспринимаемой как религия, а для обозначения любой системы взглядов и действий, которой придерживается какая-либо группа людей и которая служит индивиду схемой ориентации и объектом поклонения. В таком широком смысле слова ни одна культура прошлого или настоящего, да, по-видимому, и будущего, не может рассматриваться как культура без религии. Такое определение "религии" ничего не говорит о ее специфическом содержании. Люди могут поклоняться животным, деревьям, золотым или каменным идолам, невидимому богу, святому или злобному вождю; они могут поклоняться своим предкам, своему народу, классу или партии, деньгам или успеху. Их религия может способствовать развитию разрушительных сил или любви, господства или солидарности; она может благоприятствовать развитию разума или парализовать его.

Люди могут относиться к такой системе как к религии и отличать ее от всего светского, либо они могут считать, что у них вообще нет никакой религии, и рассматривать свою приверженность таким якобы вполне светским целям, как власть, деньги или успех, исключительно как стремление ко всему практичному и выгодному. И вопрос вовсе не в том, религия это или нет, а в том, какова эта религия: способствует ли она дальнейшему развитию человека, реализации свойственных ему сугубо человеческих способностей или же препятствует его развитию. Всякая конкретная религия, если только она действительно мотивирует поведение, — это не просто сумма доктрин и верований; она коренится в специфической структуре характера индивида и — поскольку она является религией группы людей — в социальном характере. Таким образом, религиозные установки можно рассматривать как один из аспектов структуры нашего характера, ибо мы — это то, чему мы преданы, а то, чему мы преданы, — это то, что мотивирует наше поведение. Однако часто индивид даже не осознает, что является действительным объектом его личного поклонения, и принимает свои "официальные" представления, взгляды за подлинную, хотя и тайную религию. И если, к примеру, человек поклоняется власти и при этом проповедует религию любви, то религия власти и есть его тайная религия, тогда как его так называемая официальная — например христианская — религия всего лишь идеология. Религиозная потребность коренится в основных условиях существования человеческого вида. Мы составляем такой же биологический вид, как и шимпанзе, лошадь или ласточка. Каждый вид можно определить с помощью его специфических физиологических и анатомических признаков. Существует общепринятое определение человеческого вида в терминах биологии.

Я считаю, что человеческий вид, то есть человеческую природу, можно определить также и психологически. В ходе биологической эволюции животного царства человеческий вид возникает на стыке двух тенденций развития. Одной из них является все уменьшающаяся детерминированность поведения инстинктами слово "инстинкты" употребляется здесь не в современном понимании инстинкта как исключающего научение, а в смысле органического побуждения. И хотя существует множество противоречивых взглядов на природу инстинктов, всеми признается, что чем выше стоит животное на эволюционной лестнице, тем меньше его поведение детерминировано филогенетически запрограммированными инстинктами. Процесс непрерывно уменьшающейся детерминированности поведения инстинктами можно представить как континуум, на одном конце которого находятся низшие формы эволюции животных, с наибольшей степенью инстинктивной детерминации; это уменьшение продолжается в ходе эволюции и достигает определенного уровня у млекопитающих; затем происходит дальнейшее развитие этого процесса у приматов, но даже у них мы обнаруживаем огромный разрыв между низшими и человекообразными обезьянами как это показали в своем классическом исследовании Р. Йерксы в 1929 г. У вида Homo детерминация поведения инстинктами достигла своего минимума.

Сколько их там сейчас, известно, наверное, одному богу, богу соцсети, Цукербергу. О героях Фромм: …Несмотря на всю безопасность, которую дает человеку обладание, люди восхищаются теми, кто способен видеть новое, кто прокладывает новый путь, кто не боится идти вперед. В мифологии такой способ существования символически представлен героем. Герои — это те, кто отваживается расстаться с тем, что у них есть: со своей землей, семьей, собственностью, — и идет вперед не без страха, но побеждая страх. Христианский герой — Иисус — действовал во имя переполнявшей его любви ко всем людям и ничего не имел, а поэтому и был в глазах всего света ничем. У древних греков были свои мирские герои — завоеватели и покорители. Тем не менее и Геркулес, и Одиссей, подобно религиозным героям, идут вперед, не страшась подстерегающих их опасностей. Таковы и герои сказок: они оставляют все и идут вперед, не страшась неизвестности. Мы восхищаемся этими героями, потому что в глубине души сами хотели бы быть такими — если бы могли. Если я — это то, что я есть, а не то, что я имею, никто не в силах угрожать моей безопасности и лишить меня чувства идентичности. Центр моего существа находится во мне самом; мои способности быть и реализовать свои сущностные силы — это составная, часть структуры моего характера, и они зависят от меня самого. В нас возрастает потребность больше времени проводить на свежем воздухе, быть ближе к природе. И пусть для кого-то целью похода в лес становится редкий красивый кадр того, как солнце золотит кроны деревьев, это все же активный образ жизни, испытание, можно сказать геройство. Многие тревел-блогеры, подвергающие себя различным испытания, а не сидящие в красивых отелях с пятью звездами, дауншифтеры как представители новой контркультуры , фрилансеры, многие из них ориентированы на модус бытия, а не на модус обладания. И они показывают, что можно существовать по-иному. Заключение от Фромма Создание нового общества и нового человека возможно только в том случае, если на смену старым мотивациям извлечения прибыли и завоевания власти придет новая, а именно — быть, отдавать и понимать; если на смену рыночному характеру придет характер продуктивный, любящий, а на смену кибернетической религии — новый, радикально-гуманистический дух. От автора Сложно сказать, к чему приведет все то, что происходит в обществе, ведь сейчас мы находимся внутри процесса и не можем быть объективными. Чтобы проанализировать историческое событие, должны пройти годы. Немного грустно от того, что многие проблемы, обозначенные Фроммом в «Иметь или быть» не исчезли, а напротив, стали выпуклыми и даже приобрели более извращенную форму. Но, как мы видим, есть и движение в сторону чего-то хорошего, в сторону настоящего бытия.

Фромм как раз и утверждает, что обладание менее значимо, чем сама человеческая жизнь. Это в общем-то правильное направление мысли. В самом деле, если зацикливаться на теме обладания-необладания, то можно прийти к такой ситуации, когда жизнь теряет смысл, если мы не обладаем чем-то состоянием, любимым человеком, рукой-ногой. С другой стороны, если человек ничем не обладает, то он как бы аннигилирует, превращается в ничто. Под обладанием здесь имеется в виду всё — знание, культура, материальные блага, общение. Такого необладания и представить трудно.

Эссе по книге эриха Фромма «иметь или быть»

немецко-американский философ, психолог и социолог, основоположник неофрейдизма. Э. Фромм Иметь или быть. Величие и ограниченность теории Фрейда Перевод с англ. Войскунской Н., Каменкович И., Комаровой Е., Рудневой Е., Сидоровой В., Фединой Е., Хорькова М. Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты "философов от психологии" и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Закажите книгу «Иметь или быть?» от автора Фромм Эрих ISBN: 978-5-17-097482-5, с доставкой и по низкой цене. Более 3 000 000 книг, сувениров и канцтоваров в Буквоеде. Будь в центре культурной жизни твоего города! И детям ее не нужно ничего достигать, чтобы иметь право быть накормленными. Второе повеление господне направлено против накопительства, алчности, собственничества. Народу Израилеву было предписано не оставлять пищу до утра. немецко-американский философ, психолог и социолог, основоположник неофрейдизма.

Аудиокниги слушать онлайн

Читать онлайн «Иметь или быть?» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). Здесь есть возможность читать онлайн «Эрих Фромм: Иметь или быть?» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. Тип носителя. С принтами. Иметь или быть? это книга психоаналитика Эриха Фромма 1976 года, в которой он проводит различие между обладанием и бытием. В нашей библиотеке Вы имеете возможность скачать книгу Иметь или быть? Эрих Фромм или читать онлайн в формате epub, fb2, pdf, txt, а также можете купить бумажную книгу в интернет магазине партнеров. это книга, которая поможет вам понять, что важнее - обладание материальными благами или истинное бытие. обладание и бытие. Вы узнаете о главных идеях и примерах из книги, а также о мнении критиков и читателей.

«Иметь или быть?» Эрих Фромм

ХИТ. Предыдущий слайд. Иметь или быть? Издательство АСТ. Вид 1. это небольшая книга немецкого писателя Эриха Фромма, в которой он проводит исследования в области психологии и философии. Фромм очень ясно и подробно исследует причины формирования отношений по принципу «Ты мне — я тебе» и наглядно демонстрирует, к чему это, в конечном итоге, приводит. Книга входит в число самых известных произведений Эриха Фромма и является обязательной к прочтению для людей, интересующихся его творчеством. Об авторе. Эрих родился 23 марта 1900 года в небольшой еврейской семье из Франкфурта-на-Майне (Германия). Фромм вводит два термина для упрощения слога, и все они связаны с модусом. Модус (от лат. modus) — мера, образ, способ, вид существования или действия чего-либо. Для человека он определил лишь два пути: модус обладания(иметь) и модус бытия(быть). Полная версия книги Иметь или быть?, чтобы читать бесплатно онлайн, от автора Эрих Фромм. Публикуется без сокращений в форматах для телефона и ПК.

Читать онлайн полностью бесплатно Эрих Фромм - Иметь или быть?

Ионин, полагают, что в европейской истории можно выделить три радикальных революции в мышлении. Первая революция — это коперникианский переворот в сознании. Благодаря открытию Коперника стало ясно, что человек вовсе не является центром мироздания. Огромные безмерные пространства космоса совершенно равнодушны к чувствованиям и переживаниям человека, ибо он затерян в космических глубинах. Разумеется, это эксклюзивное открытие. Оно решительно меняет человеческие представления и влечет за собой переоценку всех ценностей. Другое радикальное открытие принадлежит Фрейду. Многие столетия люди считали, что главный дар человека — это его сознание. Оно возвышает человека над природным царством и определяет человеческое поведение. Фрейд разрушил это представление. Он показал, что разум — это всего лишь полоска света в глубинах человеческой психики.

Сознание окружено материком бессознательного. Но главное состоит в том, что именно эти бездны неосознанного оказывают решающее воздействие на человеческое поведение , во многом обусловливают его. Наконец, последнее радикальное открытие состоит в том, что европейская культура вовсе не является универсальной, единственной. На земле существует множество культур. Они автономны, суверенны. Каждая из них обладает собственной судьбой и безмерным потенциалом. Если культур огромное множество , то как должен вести себя человек перед лицом этого факта? Должен ли он искать собственную культурную нишу и хранить себя в ней? А может быть , эти культуры перекликаются, находятся в близости друг другу? Культуры давно перестали быть герметически закрытыми ареалами.

Неслыханная миграция населения, в результате которой экзотические духовные веяния пронеслись над миром, многократно обогнув земной шар. Грандиозные кросскультурные контакты. Межнациональные браки. Экуменические волны. Проповеднические призывы, несущиеся с экрана. Опыты межрелигиозного вселенского диалога. Может быть , следует противостоять этим тенденциям? Именно так рассуждают фундаменталисты. Они предупреждают о порче великих заветов. Что же такое человек в этом странном мире?

Он не только ныне предоставлен самому себе , лишившись прежней теологической опоры, он не только оказывается жертвой собственных иррациональных порывов, но утратившим саму возможность глубинно отождествлять себя с космосом разнородных культур. В этих условиях внутреннее самочувствие человека оказывается подорванным.

Но каждый новый переворот это не обязательно гарантия улучшений. Либо коренные изменения возможны лишь в том случае, когда по факту уже случится глобальная беда всего человечества. В конце автор очень утопично, но как мне кажется, нереально описал институции, которые он предлагает заменить на противоположные бюрократическим аппаратам сегодняшнего времени. Например, создание Верховного совета по вопросам культуры, который будет весьма субъективным органом и не понятно, как будет возможно оценивать деятелей его членов , как выбирать, кто достоин в нём быть? Следующая идея - создание комитета по, скажем так, фильтрации научных исследований и "блокировки" потенциально опасных внедрений и технологий. Полезно, важно... НО нереально воплотить в жизнь.

К сожалению, человек всегда будет стремиться улучшить, упростить процессы связанные с жизнеобеспечением. Невозможно поставить барьеры на пути к развитию человечества, развитие естественный процесс для человечества. Другое дело, когда эти инновации будут способствовать процветанию и гармонии нас всех, ориентированных на бытие, тогда вполне целесообразно создание такого комитета. Но если все люди стремятся "быть", а не потреблять, исчезнет потребность в угрозе злоупотребления новыми технологиями. И в частности, в функционировании данного комитета. Вывод лично мой : человеку необходимо основательно пересмотреть теперешнюю систему ценностей и ориентиров. Мы должны осознать, что глобальная катастрофа неизбежна и только мы сможем на неё повлиять - совместными усилиями. Что касается изменений, то их могут сделать только люди - мы сами творцы своей истории и будущего для наших потомков. Поэтому начинать изменения нужно только с себя!

Никто не сможет навязать вам, то, что вы не воспринимаете, не поддерживаете и выбор касательно ваших убеждений только лично ваш. Нам и правда стоит переосмыслить теперешнюю систему, которая формирует нас как потребителей и пользователей, но не даёт нам развиваться гармонично с природой. Осознать, что мы по сути сами убиваем себя, не на кого больше перекладывать вину. Время покажет к чему мы все придём.. Прочитала буквально за два вечера, отложив все остальное чтиво. Анализ положения, в котором зачастую находит себя современный человек, проведен потрясающе. Фромм бьет не в бровь, а в глаз. Ориентация среднестатистического человека на приобретение счастья, путем приобретения per se - вот истинная причина его страдания! Мысль не новая, выраженная еще индуисткими и буддийскими мудрецами, но автор развивает ее очень интересно.

Он анализирует не только изветсный уже феномен, когда слепая погоня за материальными благами делает человека еще несчастнее, чем он был до погони : ведь то, чем обладаешь, быстро теряет ценность в твоих же глазах и надо вновь нестись в погоню за чем-то новым, и так - до бесконечнпсти, не останавливаясь не на миг. Фромм пишет о полной абсурдности этой погони в современном мире. Ибо если раньше человек накапливал богатство конкретное скот, одежда, запасы еды, и т. По сути он гонится за символом, за возможностью осуществить свои желания, возможностью, которую он нередко так никогда и не осуществляет. Сейчас, волею судьбы, живу и работаю в Америке. И ни в какой другой из стран, в которых мне пришлось жить раньше а по жизни меня помотало - и по своей работе, и вслед за мужем , я не видела столько случаев подтверждения тому, о чем пишет Фромм. Несмотря на относительное благополучие, в котором живет основная масса американцев, многие из них отчаянно несчастны. Их всем известная прагматичность на данном этапе мне прагматичностью совсем не кажется. Потому что люди работают долгие часы, соглашаются на мизерный отпуск а многие отпуска и совсем не имеют ради бОльшей зарплаты.

Показательно и то, что на переговорах при приеме на новую работу можно задавать любые вопросы - об условиях работы, о страховке, о бонусах, о зарплате об этом даже нужно торговаться , обо всем - кроме отпуска. Об этом ни-ни! Подумают, что вы - лентяй. И некоторые люди при большом пощрении со стороны компании не берут ни больничного, ни даже отпуска всю жизнь! И я знаю не одного человека, который при таком стиле жизни до пенсии так и не дожил. Ибо выбирая "иметь", а не "быть", мы отрекаемся от "сегодня", обрекаем себя за погоню за призраками. Более того, то, чем вы владеете в Америке, зачастую тоже призрачно. И последний экономический кризис показал это мне, как ничто другое. Медицинская страховка, дом, машина, уходят в одно мнгновение, и вчера еще уважаемый человек переходит на талоны на питание.

Вот так и живешь, строя дом на песке, откладывая "настоящую" жизнь на завтра. И все же, часть, где Фромм пишет о возможностях преодоления такого положения вещей через общественное переустройство, показалась утопической. Во-первых, знаем, напересутраивались уже. А во-вторых, подобное переустройство представляется мне возможным только для каждой конкретной личности, а не для общества в целом. Но в любом случае, читала книгу с огромным удовольствием и интересом. Будто она попала к тебе в руки сейчас не просто так. И это именно тот случай! Как-то машинально выбрала Эриха Фромма, а затем ещё и поняла, что тематика книги точно олицетворяет мои размышления и переосмысления на данный момент. И она помогла мне разобраться в этом вопросе и закрепиться во мнении.

К осознанию этого я пришла сама, а книга заставила ещё больше поразмыслить. Последний вариант - самый распространённый на данный момент, к сожалению. В современное время мы все чаще заменяем действия и ощущения на обладание: «у меня есть проблема» вместо «я обеспокоен» и т. Поэтому книга невероятно актуальна. И вещи на первом месте быть не могут. Человек должен думать не столько о том, что он должен делать, сколько о том, что он собой представляет и каким ему надо быть. Книгу "Иметь или быть" я читала достаточно давно, как и другие его работы. Она одна из его поздних работ. Я всегда считала, что для лучшего понимания работ автора нужно ознакомиться с его биографией.

А в данном случае - и с творчеством Фромма в целом. По существу, мы должны бы полностью родиться к моменту смерти, но судьба большинства людей трагична: они умирают, так и не успев родиться». Эрих Фромм «Здоровое общество» Каждая культура — это живой организм, который рождается, расцветает, увядает и умирает. Как утверждал А. Швейцер: «По мере исторического развития общества и прогресса его экономической жизни, возможности процветания культуры не расширяются, а сужаются». Переход общества на новую ступень — всегда переломный из-за адаптации к новым условиям. На рубеже XIX и XX веков со становлением капитализма произошло «овеществление человека», подчинение личности власти рынка. Декаданс XX века породил проблему отчуждения, свободы личности, ощущение одиночества человека, переосмысление ценностей и изменение социального строя. Развитие социологии значительную роль в которой сыграли работы Маркса, Энгельса, Вебера, Лебона , промышленная революция, изменение структуры рабочего и свободного времени, и, соответственно, изменение мировоззрения людей, привели к пересмотру роли биологических факторов человека, выделив значительное место социальным.

Благодаря сокращению рабочих часов люди получили свободное время, но они не знали, как использовать эту «свободу», что в итоге привело к «убиванию» времени. Человек оказался неподготовленным к тому, что он предоставлен собственным силам и должен сам придавать смысл своей жизни. Свобода стала для человека психологической проблемой. Все эти проблемы получили развитие в работах философов и психологов XX века, среди которых важное место занимает Эрих Фромм. Воспитанный в религиозных традициях иудаизма, в семье с негативным отношением к буржуазному обществу и к зацикленности на зарабатывании денег, Эрих Фромм с детства не понимал человеческой жестокости и алчности. Ещё в ранние годы он предпочитал чтение Талмуда вместо героического эпоса, наполненного разрушительностью, жестокостью и конкуренцией. Однажды, испытывая сильный голод, Фромм съел свиную сосиску, которая по законам иудаизма запрещена, но чувство вины не возникло, ничего страшного после его «грехопадения» не произошло, что и заставило задуматься над правомерностью религиозных законов. Вскоре, увлекшись психологией и социологией, Фромм меняет своё отношение к религии: он стал относиться к ней более критически, как к системе взглядов человека, которая даёт объект поклонения. Мировые войны показали Фромму, что религия может выступать и как коллективный невроз, если большинство поклоняется Гитлеру некрофилу в понимании Фромма.

В книге «Психоанализ и религия» он выделяет авторитарные все, кроме буддизма и гуманистические типы в центре которых находится человек, а Бог — это символ собственных сил человека. Таким образом, иудаизм, который занимал большое место в детстве Эриха, превратился в авторитарную религию, управляющей судьбой людей. Первая мировая война не обошла стороной Эриха Фромма и заставила задуматься над многими вещами. Мир сошёл с ума. Кровожадность, враждебность и агрессивность, миллионы погубленных и искалеченных жизней, душераздирающие плачи и крики. А ради чего? Неужели эта жестокая гонка за властью, территорией, ресурсами приносит счастье?

В марксизме частная собственность признана главным врагом человечества, а иметь, значит иметь что-то, какую-то собственность. Эта тема трактуется самым разнообразным образом не только в философских трактатах, но и в искусстве, литературе, кино. Часто можно встретить противопоставление обладания чем-либо и жизни-существования, что последнее важнее первого. Безусловно, определенный резон в таком противопоставлении есть. Мы порой остро-глубоко переживаем обладание или необладание чем-либо. И ставим это переживание на одну доску с жизнью в целом.

Оно решительно меняет человеческие представления и влечет за собой переоценку всех ценностей. Другое радикальное открытие принадлежит Фрейду. Многие столетия люди считали, что главный дар человека — это его сознание. Оно возвышает человека над природным царством и определяет человеческое поведение. Фрейд разрушил это представление. Он показал, что разум — это всего лишь полоска света в глубинах человеческой психики. Сознание окружено материком бессознательного. Но главное состоит в том, что именно эти бездны неосознанного оказывают решающее воздействие на человеческое поведение, во многом обусловливают его. Наконец, последнее радикальное открытие состоит в том, что европейская культура вовсе не является универсальной, единственной. На земле существует множество культур. Они автономны, суверенны. Каждая из них обладает собственной судьбой и безмерным потенциалом. Если культур огромное множество, то как должен вести себя человек перед лицом этого факта? Должен ли он искать собственную культурную нишу и хранить себя в ней? А может быть, эти культуры перекликаются, находятся в близости друг другу? Культуры давно перестали быть герметически закрытыми ареалами. Неслыханная миграция населения, в результате которой экзотические духовные веяния пронеслись над миром, многократно обогнув земной шар. Грандиозные кросскультурные контакты.

Эрих Фромм «Иметь или быть?»

Эрих фромм иметь или быть фромм эрих иметь или быть. иметь или быть Работа фромма иметь или быть	Рассмотрим различия между двумя способами существования – обладанием и бытием – на примере двух близких по содержанию стихотворений, которые цитирует в своих "Лекциях по дзэн-буддизму" покойный и.
Эрих Фромм "Иметь или Быть?"	во-первых, исследования в области радикально-гуманистического психоанализа, с усилением внимания к анализу эгоизма и альтруизма как двух основных ориентаций характера.
ЭРИХ ФРОММ. "ИМЕТЬ ИЛИ БЫТЬ?": eduardk — LiveJournal	Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты "философов от психологии" и духовный лидер Франкфуртской социологической школы.
Аудиокниги слушать онлайн	Иметь или быть? - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Психология, издательство «АСТ», год 2000.
Эрих Фромм - Иметь или быть?	Фромм вводит два термина для упрощения слога, и все они связаны с модусом. Модус (от лат. modus) — мера, образ, способ, вид существования или действия чего-либо. Для человека он определил лишь два пути: модус обладания(иметь) и модус бытия(быть).

Эрих Фромм — Иметь или быть. Иметь или быть Фромм э иметь или быть м 1991

Содержание. 1Введение 4 2Эрих Фромм 5 3«Иметь или быть?» 6 1Модус обладания 6 2Модус бытия 6 4Список основных категорий: 8 5Заключение 9 6Список использованной литературы 10. Тип носителя. С принтами. Иметь или быть? это книга психоаналитика Эриха Фромма 1976 года, в которой он проводит различие между обладанием и бытием. На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Иметь или быть?», автора Эриха Фромма. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанрам: «Зарубежная психология», «Классики психологии». Закажите книгу «Иметь или быть?» от автора Фромм Эрих ISBN: 978-5-17-097482-5, с доставкой и по низкой цене. Более 3 000 000 книг, сувениров и канцтоваров в Буквоеде. Будь в центре культурной жизни твоего города! Название этой книги почти идентично названию двух других, ранее вышедших книг. Я имею в виду "Быть и иметь" Габриеля Марселя и "Обладание и бытие" Бальтазара Штеелина.

Иметь или быть

Телятниковой Оформление обложки В. Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается. Предисловие Эта книга продолжает два направления моих предыдущих исследований. Прежде всего — это продолжение работы в области радикально-гуманистического психоанализа; здесь я специально концентрирую внимание на анализе эгоизма и альтруизма как двух фундаментальных вариантах направленности личности. В третьей же части книги я продолжаю тему, начатую в двух моих работах «Здоровое общество» и «Революция надежды» , содержанием которых является кризис современного общества и возможности его преодоления. Естественно повторение ранее высказанных мыслей, но я надеюсь, что новый подход к проблеме в этой маленькой книге и более широкий контекст утешит даже тех читателей, которые хорошо знакомы с моими ранними работами. Название этой книги почти совпадает с названием двух ранее опубликованных трудов. Все три работы написаны в духе гуманизма, но взгляды авторов расходятся: Г. Марсель выступает с теологических и философских позиций; в книге Б.

В Америке Фромм сделал чрезвычайно много для развития философии, психологии, антропологии, истории и социологии религии. Называя свое учение «гуманистическим психоанализом», Фромм отошел от биологизма Фрейда в стремлении выяснить механизм связи между психикой индивида и социальной структурой общества. Он выдвинул проект создания, в частности в США, гармонического, «здорового» общества на основе психоаналитической «социальной и индивидуальной терапии». Работа «Величие и ограниченность теории Фрейда» во многом посвящена размежеванию с основоположником фрейдизма. Фромм размышляет о том, как контекст культуры воздействует на мышление исследователя.

Мы знаем сегодня, что философ не свободен в своем творчестве. На характер его концепции влияют те мировоззренческие схемы, которые господствуют в обществе. Исследователь не может выпрыгнуть из своей культуры. Глубоко и оригинально мыслящий человек оказывается перед необходимостью излагать новую идею языком своего времени. У каждого общества есть собственный социальный фильтр.

Общество может оказаться не готовым к восприятию новых концепций.

Дайте жалобную книгу Аннотация Эрих Фромм — крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты "философов от психологии" и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного жизнетворческого начала.

В библиографии указано официальное английское издание. Стремясь сделать книгу более доступной читателю, я сократил до предела число примечаний и сносок. Отдельные библиографические ссылки даны в тексте в скобках, а точные выходные данные следует смотреть в разделе «Библиография» в конце книги. Остается только приятная обязанность поблагодарить тех, кто внес свой вклад в улучшение содержания и стиля книги. Первым я хотел бы назвать Райнера Функа, который во многих аспектах оказал мне огромную помощь: он помог мне в долгих дискуссиях глубже проникнуть в сложные проблемы христианского вероучения; он был неутомим в подборе для меня теологической литературы; он много раз прочел рукопись, и его блестящая конструктивная критика и рекомендации неоценимы в деле улучшения рукописи и устранения недостатков. Я не могу не выразить благодарность Марион Одомирок, которая своей замечательной и чуткой редактурой существенно способствовала улучшению текста. Благодарю также Джоан Хьюз, которая с редкой добросовестностью и терпением перепечатывала многочисленные версии текста и не раз подсказывала мне удачные стилистические обороты. Наконец, я должен поблагодарить Аннис Фромм, которая прочла в рукописи все варианты книги и высказала немало ценных замечаний. Что касается немецкого издания, то особую благодарность я выражаю Бригитте Штайн и Урсуле Локе. Великие надежды, их провал и новые альтернативы Конец одной иллюзии С начала индустриального века целые поколения людей жили верой в великое чудо, в величайшее обещание безграничного прогресса, основанного на освоении природы, создании материального изобилия, максимального благополучия большинства и неограниченной свободы личности.

Быть или Иметь?

Любовь может быть направлена на человека, дерево, картину, идею. Она возбуждает и усиливает ощущение полноты жизни. Это процесс самообновления и самоочищения. Человек, испытывающий любовь по принципу обладания, стремится лишить объект своей "любви" свободы и держать его под контролем. Такая любовь не дарует жизнь, а душит, убивает ее. Обычно, когда люди говорят о своей любви, они злоупотребляют этим словом, чтобы скрыть, что в действительности они любви не испытывают.

По мере приближения к исходу, важным становится более великое и красивое, ловко спрятанное, нежели то, что казалось на первый взгляд. В процессе чтения появляются отдельные домыслы и догадки, но связать все воедино невозможно, и лишь в конце все становится и на свои места.

Запутанный сюжет, динамически развивающиеся события и неожиданная развязка, оставят гамму положительных впечатлений от прочитанной книги. События происходят в сложные времена, но если разобраться, то проблемы и сложности практически всегда одинаковы для всех времен и народов.

Хозяйственный механизм стал рассматриваться как автономная область, которая не зависит от человеческих потребностей и воли, как система, которая живет сама собой и по своим собственным законам. Обнищание рабочих и разорение мелких собственников вследствие роста концернов стали рассматриваться как экономическая необходимость, как естественный закон природы.

И развитие экономики стало определяться не вопросом, что лучше для человека, а вопросом: что лучше для системы? Остроту этого конфликта попыталась завуалировать, утверждая, будто все, что способствует росту системы или отдельной корпорации , служит также благу отдельного человека. Эта концепция подкреплялась также дополнительной конструкцией, которая гласила, что все человеческие качества, которые требует от личности система, — эгоизм, себялюбие и страсть к накоплению — все они присущи человеку от рождения. Поэтому общества, лишенные этих черт, были зачислены в разряд «примитивных», а представители примитивных обществ были квалифицированы как наивные младенцы.

Никто не решался опровергнуть эти построения и признать, что эгоизм и накопительство не являются природными инстинктами, которые использует индустриальное общество, а что все они суть продукт социальных условий. Не последнее значение имеет еще одно обстоятельство: отношения человека с природой постепенно стали глубоко враждебными. Изначально противоречие коренилось в самом бытии: человек является частью природы и в то же время благодаря своему разуму возвышается над ней. Мы пытались веками разрешить стоящую перед человечеством экзистенциальную проблему, изменяя природу в соответствии с нашими целями и задачами.

Но со временем от мессианского видения гармонии между человеком и природой не осталось и следа; мы перешли к ее эксплуатации и покорению, пока это покорение не стало все более и более похожим на разрушение. Страсть к завоеванию и враждебность ослепили нас и не позволили увидеть, что природные богатства не безграничны и могут истощиться, и тогда природа отомстит человеку за варварское, хищническое обращение с ней. Индустриальное общество презирает природу; так же как и все, что не является продуктом машинного производства — в том числе и всех людей, которые не занимаются производством машин сюда автоматически попадают и представители цветных рас; с недавних пор исключение делается лишь для японцев и китайцев. Сегодня мы видим в людях тягу ко всему механическому, безжизненному, словно они охвачены магией технического прогресса и постоянно возрастающей жаждой разрушения.

Экономическая необходимость изменения человека До сих пор я говорил о том, что некоторые черты, порожденные нашей социально-экономической системой то есть нашим образом жизни , являются патогенными и в конечном счете формируют больную личность, а следовательно, и больное общество. Однако есть еще один важный аргумент выдвигаемый с совершенно иной точки зрения в пользу необходимости глубочайших изменений в человеке во избежание экономической и экологической катастроф. Этот аргумент обоснован в докладах Римского клуба, которые содержат массу убедительных научных данных. Автором первого доклада является Дени Медоуз, второй подготовлен двумя авторами, М.

Месаровичем и Э. Оба доклада посвящены мировым технологическим, экономическим и демографическим тенденциям. Месарович и Пестель приходят к выводу, что только смелые и решительные перемены в экономике и технологиях, проведенные в мировом масштабе в соответствии с определенным генеральным планом, могут предотвратить «величайшую, а в конечном счете глобальную катастрофу». Приводимые ими данные основаны на самом широком и систематическом исследовании, когда-либо проводившемся в этой области.

Их доклад имеет определенные методологические преимущества перед более ранним докладом Медоуза, однако последний в качестве альтернативы катастрофе предусматривает еще более радикальные экономические изменения. Месарович и Пестель в конце концов делают вывод о том, что подобные экономические перемены возможны только в том случае, «если в ценностных ориентациях человека или, как я бы сказал, в направленности человеческой личности произойдут фундаментальные изменения, что приведет к возникновению новой этики и нового отношения к природе» курсив мой. Их выводы лишь подтверждают высказанные до и после их доклада мнения других специалистов о том, что новое общество возможно только в том случае, если в процессе его становления будет формироваться также новый человек, или, иными словами, если в структуре личности современного человека произойдут кардинальные трансформации. К сожалению, оба доклада слишком формализованы, абстрактны и далеки от человеческого фактора.

Кроме того, они полностью игнорируют какие бы то ни было политические и социальные факторы, без которых невозможен никакой реалистический проект. Тем не менее в них представлены ценные данные и впервые рассмотрена экономическая ситуация человечества в мировом масштабе, ее возможности и таящиеся в ней опасности. Вывод авторов о необходимости новой этики и нового отношения к природе тем более ценен, что это их требование находится в столь разительном противоречии с их философскими концепциями. Противоположную позицию занимает немецкий автор Э.

Шумахер — тоже экономист и при этом радикальный гуманист. Его требование коренного изменения человека исходит из убеждения, что наш нынешний общественный строй делает нас больными и мы окажемся на грани экономической катастрофы, если не изменим решительным образом своей социальной системы. Необходимость глубокого изменения человека предстает не только как этическое или религиозное требование, не только как психологическая потребность, обусловленная патогенной природой современного человека, но и как обязательное условие физического выживания рода человеческого. Праведная жизнь уже не рассматривается как исполнение морального и религиозного требования.

Впервые в истории физическое сохранение человечества ставится в зависимость от радикальных изменений человеческой души, которые, впрочем, нужны и возможны лишь в той мере, в какой серьезные экономические и социальные перемены дадут каждому смертному шанс, а также необходимое мужество и волю, чтобы успешно осуществить эти перемены. Существует ли альтернатива катастрофе? Все упоминавшиеся до сих пор данные опубликованы и хорошо известны. И поэтому трудно поверить, что до сих пор не предпринималось никаких серьезных усилий, чтобы избежать того, что так похоже на окончательный приговор судьбы.

В то время как в личной жизни только безумец может оставаться пассивным перед лицом опасности, угрожающей самому его существованию, те, кто облечен государственной властью, не предпринимают практически ничего, чтобы предотвратить эту опасность, а те, кто вверил им свою судьбу, позволяют им пребывать в бездействии. Каким образом стало возможным, что в человеке молчит самый сильный из всех инстинктов — инстинкт самосохранения? Одним из наиболее тривиальных объяснений является то, что политики преимущественно делают вид, что они знают действенные способы предотвращения катастрофы. Бесконечные конференции, резолюции, переговоры о разоружении создают впечатление, будто они понимают стоящие перед человечеством проблемы и стараются как-то их разрешить.

В действительности же никаких существенных изменений не происходит, но руководители и руководимые усыпляют свое сознание и свое желание выжить, создавая видимость того, что путь к спасению им известен и что они находятся на правильном пути. Другим объяснением может быть то, что эгоизм, порождаемый системой, заставляет ее лидеров ставить личный успех выше общественного долга. Никого больше не шокирует то, что ведущие политические деятели и представители деловых кругов проводят в жизнь такие решения, которые служат их личной выгоде, но вредны и опасны для общества. В самом деле, если эгоизм — одна из основ бытующей в современном обществе морали, то почему они должны вести себя иначе?

Создается впечатление, что они и не знают, что алчность как и подчинение делает людей глупыми и лишает их способности действовать рационально, даже когда они преследуют свои собственные интересы, заботясь о себе и своих близких см. Пиаже «Моральные суждения ребенка».

Я автор начинающего книжного канала "Беру книгу" на YouTube. В этой небольшой статье я бы хотел ответить на несколько вопросов: О чем эта книга? Что она может вам дать? О чем эта книга? Автор анализирует такие понятия, как эгоизм и альтруизм и пытается ответить на вопрос: что все-таки важнее - обладание какими-то материальными предметами и "достижения" или ориентация в жизни на бытие, то есть проживание каждого момента в своей жизни с наслаждением и во всей полноте, без зацикливания на потреблении и присвоении чего-то.

Стоит ли ее читать? Признаюсь, для меня эта книга была не из самых простых по той причине, что в тексте попадались слова, которые мы в обычной речи почти не употребляем, например: экспроприации, дефиниция, суггестивное, интроекция, реминисценции и другие. Но это не сильно мешало из-за того, что поднятые темы были интересны.

Похожие новости: