Vasilij Aksenov is a prominent dissident writer, one of the 1960s idealists («шестидесятники»), who sought to break free of the lies and restrictions of.
Василий Аксёнов "Победа" - рассказ о смерти на доске и о жизни в шахматных фигурах.
Все это верно, в мире бродят славные дурачки — юнги Билли, ковбои Гарри, красавицы Мэри и Нелли, и бригантина поднимает паруса, но наступает момент, когда вы чувствуете опасную и реальную близость черного коня на поле b4. Предстояла борьба, сложная, тонкая, увлекательная, расчетливая. Впереди была жизнь. Гроссмейстер выиграл пешку, достал платок и высморкался. Несколько мгновений в полном одиночестве, когда губы и нос скрыты платком, настроили его на банально-философский лад. Всю жизнь добиваешься чего-нибудь; приходит к тебе победа, а радости от нее нет.
Вот, например, город Гонконг, далекий и весьма загадочный, а я в нем уже был. Я везде уже был». Потеря пешки мало огорчила Г. Он ответил гроссмейстеру ходом ферзя, вызвавшим изжогу и минутный приступ головной боли. Гроссмейстер сообразил, что кое-какие радости еще остались у него в запасе.
Например, радость длинных, по всей диагонали, ходов слона. Если чуть волочить слона по доске, то это в какой-то мере заменит стремительное скольжение на ялике по солнечной, чуть-чуть зацветшей воде подмосковного пруда, из света в тень, из тени в свет. Гроссмейстер почувствовал непреодолимое, страстное желание захватить поле h8, ибо оно было полем любви, бугорком любви, над которым висели прозрачные стрекозы. Бурный летний праздник любви на поле h8 радовал и вместе с тем тревожил гроссмейстера. Он чувствовал, что вскоре в центре произойдет накопление внешне логичных, но внутренне абсурдных сил.
Опять послышится какофония и запахнет хлоркой, как в тех далеких проклятой памяти коридорах на левом фланге. У меня никаких предрассудков на этот счет нет. Просто любопытно. Подумаешь, гроссмейстер-блатмейстер, жила еще у тебя тонкая против меня. Знаю я ваши чемпионаты: договариваетесь заранее.
Все равно я тебя задавлю, хоть кровь из носа! Он начал атаку в центре, и, конечно, как и предполагалось, центр сразу превратился в поле бессмысленных и ужасных действий. Это была не-любовь, не-встреча, не-надежда, не-привет, не-жизнь. Гриппозный озноб и опять желтый снег, послевоенный неуют, все тело чешется. Черный ферзь в центре каркал, как влюбленная ворона, воронья любовь, кроме того, у соседей скребли ножом оловянную миску.
Ничто так определенно не доказывало бессмысленность и призрачность жизни, как эта позиция в центре.
Это была не-любовь, не-встреча, не привет, не надежда, не жизнь. Гриппозный озноб и опять желтый снег, послевоенный неуют, все тело чешется. Черный ферзь в центре каркал, как влюбленная ворона, воронья любовь, кроме того, у соседей скребли ножом оловянную миску. Ничто так определенно не доказывало бессмысленность и призрачность жизни, как эта позиция в центре; пора кончать игру С. В этом переплетении ассоциативно-изобразительных и ассоциативно-семантических рядов есть несколько звеньев словесных цепочек, пронизывающих текст и поэтому важных, но не рассмотренных нами. Среди них ряд бессмысленный, связанный везде с действиями Г. Он объединяет Г. Стоит отметить также парадигмы «поле», «призрачность» и др.
Но чтобы понять степень неоднозначности всей картины, необходимо прокомментировать довольно сложный конгломерат ассоциативных связей, апеллирующий к общечеловеческому социокультурному контексту. Формально он скрепляется повтором черный: черный конь — черный ферзь — человек в черной шинели Однако традиционная цветовая символика здесь — только вершина айсберга, только сигнал, привлекающий внимание к сложному ассоциативно-символическому построению, возводящему концепт текста на более высокий уровень обобщения. Повторы черный объединяют ряд уже сформировавшихся концептуальных построений и выстраивают новые связи, причем разными способами. Во-первых, на фоне уже сложившейся парадигмы черный конь — провокатор — казарма — лагерь — черный ферзь, который каркает, как влюбленная ворона, ассоциируется, конечно, с «воронком». Но затем появляется черный пес … настигала гроссмейстера спущенная с цепи собака Ночка и облик зла становится более всеобъемлющим, фольклорным ср. Далее — новая волна конкретизации: человек в черной шинели с эсэсовскими молниями на петлицах... Хоть молнии и эсэсовские, с ними вливаются в образ вселенского зла и те вспышки, которые молниями возникали перед глазами гроссмейстера и которые он гасил, несмотря на усилия коня-провокатора. Конкретизация обернулась новым расширением, включив в сферу зла и «справедливое» насилие «добра над злом». I Дальнейшее описание казни непонятно, если не поднять сложившийся концепт еще на один уровень, сигналом которого является включение в ассоциативный ряд нового символа — медной трубы Мат!
В библейской традиции конь символизирует плоть в ее противопоставлении духу, псы — гонители, а овраг, в котором в дохристианские времена приносили в жертву детей, заглушая их крики музыкой, назывался геенной, впоследствии геенной огненной4. В этой системе ассоциаций становится понятнее картина казни гроссмейстера: …Ступеньки вверх. Почему вверх? Такие вещи следует делать в яме. Если такие вещи, которые следует делать в яме — жертвоприношение, то на сей раз оно совершено на горе, т. Тема жертвоприношения была вербализована задолго до его осуществления в сюжете: Жертвуете ладью ради атаки? Становится понятным, почему в сюжете две победы: победа плоти над духом, убивающая его, и победа духа, завершенная, как яйцо, т. Парадоксальный смысл этих слов возвращает нас к проблеме конца и бесконечности, уже заявленной в заглавии и зачине. В сюжете эта корреляция выразилась в том, что Г.
Ни разу за время игры не упомянуто окно, пейзаж за окном, какое-нибудь освещение и т. Между тем гроссмейстер все время оказывался вне этого хронотопа: то за террасой старого дома, то в казарме, то на подмосковном пруду. Время же в ходе этих перемещений выглядит как некий коридор, в котором смешиваются запахи, пришедшие из разных эпох …а также из раннего детства тянуло касторкой и поносом. Время же как бы накапливает признаки и в эпизоде казни, вмещая почти вечность от геенны до Голгофы и эсэсовца впридачу, сводится к секундам, которые считает гроссмейстер. Так сведены воедино ассоциативно-словесная и фабульная разработка сложного концептуального построения, которое невозможно сформулировать однозначно да и не для того создается художественный текст. Невозможно не вернуться еще раз к смысловому соотношению имен персонажей. Их инициальное родство очевидно; тем значимее смысловая корреляция: гроссмейстером становится только тот, кто играет в эту игру, а спутником — только на время игры. Можно было бы продолжать изложение, но вне переливающейся смыслами фактуры текста эти истины оказываются бесконечным упрощением. Вручая партнеру золотой жетон, гроссмейстер Творец?
Золото, чистое золото символизирует в христианской литературе и искупление, и силу духовных даров7. Этот дар закрепляет бесконечную повторяемость коллизии: — Без обмана? Аксенов Вас. Рандеву: Повести и рассказы. Далее цитирую по этому изданию с указанием страниц в тексте статьи. Пуант — неожиданный поворот сюжета, неожиданная развязка новеллы. Изд-во Свято-Троице-Сергиевой Лавры, 1990. Там же. Лисовицкая Л.
Скобелеву с подачи М. Везеровой, сочувствовавшей моим попыткам вписаться в местный научный ландшафт. Лингвисты считали мои опыты слишком текстоцентрическими и говорили, что я домысливаю свои интерпретации за авторов, а литературоведы были против и справедливо!
На душе вдруг стало чисто и светло. Логично, как баховская CODA, наступил мат черным.
Последняя фраза по своей парадоксальной семантике и избыточной эстетике достойна отдельного исследования. В смысловом развертывании текста это, безусловно, кульминация — но не единственная. Она же развязка — победа! Успех гроссмейстера в сфере гармонии полон и совершенен. Но именно эта сфера для его спутника просто не существует; тот продолжает борьбу, оставаясь на своем уровне, в своей сфере, и там побеждает.
Так тема несовпадения, которая уже косвенно возникала в ассоциативно-словесных рядах, выходит на уровень поверхностного смысла. Но заявлена она была гораздо раньше и даже вербализована в начале игры: « — Ведь вы гроссмейстер такой-то? О каком совпадении он говорит? Это что-то немыслимое! Могло ли такое случиться?
Я отказываюсь, примите мой отказ, — панически быстро подумал гроссмейстер, потом догадался, в чем дело и улыбнулся. Эпизод многозначен; сейчас для нас важно, что совпадение, о котором идет речь, не объяснено, а весь эпизод демонстрирует несовпадение во всем: гроссмейстер панически пугается какого-то другого совпадения 2 , не того 1 , о котором сказал Г. Потом гроссмейстер будто бы понял, о каком совпадении 3 речь, но, во-первых, нам его не объяснил, во-вторых, кажется, опять ошибся, о чем говорит неожиданность последующего хода Г. Совпадения 1, 2, 3 не совпадают. Тем самым автор выдвигает тему несовпадений в ряд ключевых.
Не совпадают те сферы, в которых живут и действуют персонажи, потому Г. Автор строит ее описание в форме несобственно-прямой несобственно-авторской речи, где грань между мыслями героя и автора стирается: Игра Г. На левом фланге фигуры столпились таким образом, что образовался клубок шарлатанских каббалистических знаков. Весь левый фланг пропах уборной и хлоркой, кислым запахом казармы… С. Зло, заключенное в игре Г.
Это зло вполне узнаваемо и соотносимо с жизнью целого ряда поколений советских людей: в раннем детстве — казарма или, может быть, тюрьма, с запахами касторки и поноса, в отрочестве — утрата близких и боязнь провокаторов, затем любовь, омраченная страхом, что опять запахнет хлоркой, как в тех далеких проклятой памяти коридорах. С изображением этого зла связаны выходы ассоциативно-семантических связей за рамки данного текста. Это, во-первых, переклички с другими текстами В. Так, предполагаемые инициалы одного из персонажей — Г. Во-вторых, это обращения к опыту советского читателя 60-х годов: татуировка между большим и указательным пальцами левой руки, розовые лбы… под окнами Шахматного клуба на Гоголевском бульваре, цитаты бригантина поднимает паруса , а также, по-видимому, ряд имен эпизодических персонажей: хозяин дачи, кучер Еврипид, Нина Кузьминична.
Все эти детали, особенно имена, выглядят в тексте случайными, не мотивированными развитием сюжета. Известно, что именно такие компоненты обычно бывают в тексте наиболее значимыми. Между тем, этот смысловой пласт почти полностью закрыт для читателя, не знакомого с социокультурным контекстом эпохи. В то же время было бы слишком большим упрощением сводить глубинный смысл текста к намекам на реалии одной эпохи. Лагеря, провокаторы и казармы представлены в тексте как одна из ипостасей Зла, образ которого переливается, перетекает из одной формы в другую, создавая картину многоликого отрицания жизни вообще.
Как происходит формирование общей картины, хорошо видно на примере одного небольшого фрагмента: Он Г. Это была не-любовь, не-встреча, не привет, не надежда, не жизнь. Гриппозный озноб и опять желтый снег, послевоенный неуют, все тело чешется. Черный ферзь в центре каркал, как влюбленная ворона, воронья любовь, кроме того, у соседей скребли ножом оловянную миску. Ничто так определенно не доказывало бессмысленность и призрачность жизни, как эта позиция в центре; пора кончать игру С.
В этом переплетении ассоциативно-изобразительных и ассоциативно-семантических рядов есть несколько звеньев словесных цепочек, пронизывающих текст и поэтому важных, но не рассмотренных нами. Среди них ряд бессмысленный, связанный везде с действиями Г. Он объединяет Г. Стоит отметить также парадигмы «поле», «призрачность» и др. Но чтобы понять степень неоднозначности всей картины, необходимо прокомментировать довольно сложный конгломерат ассоциативных связей, апеллирующий к общечеловеческому социокультурному контексту.
Формально он скрепляется повтором черный: черный конь — черный ферзь — человек в черной шинели Однако традиционная цветовая символика здесь — только вершина айсберга, только сигнал, привлекающий внимание к сложному ассоциативно-символическому построению, возводящему концепт текста на более высокий уровень обобщения. Повторы черный объединяют ряд уже сформировавшихся концептуальных построений и выстраивают новые связи, причем разными способами. Во-первых, на фоне уже сложившейся парадигмы черный конь — провокатор — казарма — лагерь — черный ферзь, который каркает, как влюбленная ворона, ассоциируется, конечно, с «воронком». Но затем появляется черный пес … настигала гроссмейстера спущенная с цепи собака Ночка и облик зла становится более всеобъемлющим, фольклорным ср. Далее — новая волна конкретизации: человек в черной шинели с эсэсовскими молниями на петлицах...
Эти герои полагали, что имеет смысл только жизнь, наполненная подвигами, в крайнем случае интенсивнейшим трудом. А вот поколение сыновей уже не знает, в чем больше смысла - в самосжигании, саморастрате или в выживании любой ценой; ведь, кроме жизни, ничего нет, и никакого смысла, кроме как видеть, слышать, вбирать, чувствовать,- нету тоже. Вот есть Базиль, который не хочет такого черепашьего бессмертия, который жжёт свечу с двух концов,- и Семёнов в самом деле прожил всего 61 год, буквально сгорел, оставив гигантское наследие, девять десятых которого сегодня уже забыто.
И есть старик, не совершивший в жизни решительно ничего,- но он жив, и никакой другой победы не будет. Можно спорить о величии подвига, о коллективной воле, о фантастических свершениях,- но умирает-то каждый в одиночку, как писал еще один великий прозаик XX столетия. И не смешны ли перед лицом старости и смерти все эти мысли о величии собственного дела, если само это дело к 1968 году выглядит уже обречённым?
А в это время, надо признаться, в мире не осталось ни одной идеологии, с которой можно было солидаризироваться без чувства стыда: все рецепты всеобщего счастья в очередной раз треснули. Дети обычно с удовольствием обсуждают «Победу» и почти всегда утверждают, что гроссмейстер победил независимо от авторской оценки: мат поставил? Заметил Г.
Важен результат! Отрезвляющая реплика учителя о том, что результатом-то является золотой жетон, пролетает мимо ушей. Выиграл - и достаточно, а поняли ли дураки свое поражение - нас волновать не должно.
Дети ещё малы и не понимают, что сегодняшний Г. Вероятно, происходит это потому, что главной ценностью и главной победой все ещё остается жизнь - а не, допустим, правда или творчество. Побеждает тот, кто дольше всех бежит - неважно, с каким результатом.
И ужасаясь этому, как Аксёнов, - в душе мы готовы скорей смириться с этим, как Трифонов. Очень уж хорошо пахнут горелые сучья. В рассказе "Победа" Аксенов, несомненно, говорит не только о том, как сталкиваются два характера, два темперамента, а о борьбе интеллекта и силы, о борьбе обреченной.
Эта совершенно обыденная игра становится обличением законов действительности, довольно символично отображая закономерности реальной жизни. Игра становится жизнью, а жизнь - игрой. Проблематика касается вопросов о столкновении характеров, о жизненных принципах, о достоинстве и чести, но самое главное - о борьбе разума и силы.
Многое в рассказе Аксенова не случайно, и законы действительности получают подробнейшую оценку в образах двух столкнувшихся в шахматном поединке героев: гроссмейстера и Г. Их характер сторонний наблюдатель, рассказчик, вырисовывает довольно подробно, акцентируя внимание на конкретных деталях и закономерностях, как, например, фирменный знак на галстуке шахматиста, или же постоянно мелькающие кулаки "случайного спутника". Именно тогда читатель понимает, насколько различны герои, как гуманистические жизненные принципы "разума" противоречат скудным "силы".
Здесь же поднимается проблема чести и достоинства. В данной игре с достоинством мог победить лишь один - и он побеждает -, тогда как второй, следуя изначально неверной цели, был обречен если и на выигрыш, то исключительно грязный и бесчестный. Однако вопрос заключается в следующем: почему же победа тихая и скрытая - показатель достоинства?
Вероятно, потому что не возвышается и не туманит рассудок, а принимается как "очарование минуты". Данный круг проблем приводит к одной важно и общей: столкновении силы умственной и силы физической. Гроссмейстер, как олицетворение разума, вступает в скрытый конфликт с Г.
Когда побеждает первый, казалось бы, рассказ должен прийти к логическому завершению, но законы жизни диктуют свои правила, губящие разум, который так свободно и легко скрывает свою победу. И она уходит к необузданной силе, к тому, что ведет к хаосу и разрушению. Так происходит и в действительности, когда сила отчего-то губит разум чаще, чем разум силу.
Если касаться исключительно сюжета как смены действий, можно сказать, что Аксенов изображает шахматный турнир между людьми антагонистами: гроссмейстером и Г. Игра динамична, с одной стороны оправданно сдержанна, с другой - импульсивна. Побеждают оба: противоречивости ситуации заключается лишь в том, что один одерживает победу поистине, а другой, будучи уже проигравшим.
Гроссмейстер, несомненно, стоит прежде Г. Читателю предлагается подробнейшая характеристика героя, но уже и в сравнении возможно выявить, что звучное "гроссмейстер" таит в себе многое, в отличие от краткого Г. В этом и кроется причина окончательного поражения "разума", который мирно передает победу в грубые кулаки "силы".
Он ведет честную борьбу, и его игра - это отражение жизни светлой и насыщенной. Он то погружается в воспоминания о семье, то философские мысли овладевают его сознанием, то светлые чувства пробуждают прекрасное в душе. Он живет игрой честной и разумной, но в ключевой момент отступает, когда Г.
Бросается в бегство от необузданной силы. Внутренняя слабость, некая неуверенность и скрытность, безусловно, становятся основным толчком к отступлению. Его характер, как олицетворение свойств "разума", который, будучи символом добра и чистоты, не имеет прочного внутреннего стрежня и твердой уверенности.
Зато эта уверенность и прочность есть у "силы", которую олицетворяет Г. Аксенов также знакомит читателя с ним довольно подробно, насколько это возможно с бедным внутренним миром героя. Ничего кроме "розового крутого лба" и массивных кулаков во внешности героя не примечательно.
Повтор, используемый автором, позволяет акцентировать внимание читателя на особенности образа Г. Его действия - "накопление внешне логичных, но внутренне абсурдных сил. Оно ослепляет его, что доказывает кульминационный момент рассказа, когда тот даже не замечает тихую победу своего оппонента.
За всем этим скрывается довольно скверный характер.
Похожие книги на "Победа"
- Разделы сочинений:
- Описание книги "Победа"
- Аксенов победа анализ произведения. Анализ рассказа Аксенова «Победа» (Сочинение на свободную тему)
- Василий Аксёнов ««Победа»»
Лингвистический анализ: Победа (Василий Аксёнов)
лидера молодежной прозы 60-х годов. В настоящее издание в основном включены — Московский рабочий, (формат: 60x84/16, 624 стр.). Аксенов й Аксенов Победа рассказ с преувеличениямиВ купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошел в купе, и сразу загорелся немыслимым желанием немыслимой. А так же у нас вам не составит труда найти магазин, в котором можно купить книгу Василий Павлович Аксенов Василий Павлович Аксенов.
Рассказ победа василий аксенов
| Победа - Василий Павлович Аксенов бесплатно читать онлайн полностью без сокращений | Ему нужна победа любым способом. Проигрывая, он начинает оскорблять своего противника, подумывает о физической расправе. |
| Василий Аксенов - Победа читать онлайн бесплатно | Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц). Василий Аксенов Победа рассказ с преувеличениями. В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. |
| Книга Победа Василий Павлович Аксенов - | информация о книге. Вы найдете рецензии и отзывы читателей, цитаты из произведения, экранизации, а также интересные факты на |
| Василий Аксенов. Победа | Аксенов стал в 60-е годы лидером среди молодых прозаиков. Победа один из первых его рассказов. Он совсем маленький, но очень интересный. |
Василий Аксенов - Победа
На этой странице можно прочитать отзыв на книгу Василий Аксёнов «Победа», отзыв разместил пользователь tretyakow. Василий Аксенов. Победа». ⇐ ПредыдущаяСтр 31 из 52Следующая ⇒. Василий Аксенов. «Победа». Рассказ с преувеличениями. В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. (В сб.: Василий Аксенов: Литературная судьба. – Самара: Самарский университет, 1994. с. 84-97) В композиционно-смысловой организации рассказа, в соответствии с традициями русской литературы, особая роль отведена так называемым сильным позициям: заглавию.
Василий Аксёнов ««Победа»»
Эта маленькая тайна всегда как-то согревала и утешала молодого и молчаливого гроссмейстера. Очки также довольно часто выручали его, скрывая от посторонних неуверенность и робость взгляда. Он сетовал на свои губы, которым свойственно было растягиваться в жалкой улыбочке или вздрагивать. Он охотно закрыл бы от посторонних глаз свои губы, но это, к сожалению, пока не было принято в обществе. Игра Г. На левом фланге фигуры столпились таким образом, что образовался клубок шарлатанских каббалистических знаков. Весь левый фланг пропах уборной и хлоркой, кислым запахом казармы, мокрыми тряпками на кухне, а также тянуло из раннего детства касторкой и поносом. О каком совпадении он говорит? Это что-то немыслимое! Могло ли такое случиться? Я отказываюсь, примите мой отказ», — панически быстро подумал гроссмейстер, потом догадался, в чем дело, и улыбнулся.
Он поднял руку.
Сегодня мне хотелось бы с вами поговорить об одном из самых сильных и известных рассказов Василия Павловича Аксёнова... Проиграл и партию, и золотой жетон. Проиграл, как это не перекручивай, по своей вине.
Проиграл основательно, дойдя до мата. Однако почему же тогда рассказ называется "Победа"? Данное небольшое, трехстраничное произведение ставит перед нами любопытнейшую проблему: а какую победу одержал гроссмейстер?
Но затем появляется черный пес … настигала гроссмейстера спущенная с цепи собака Ночка и облик зла становится более всеобъемлющим, фольклорным ср. Хоть молнии и эсэсовские , с ними вливаются в образ вселенского зла и те вспышки, которые молниями возникали перед глазами гроссмейстера и которые он гасил , несмотря на усилия коня-провокатора. Конкретизация обернулась новым расширением, включив в сферу зла и «справедливое» насилие «добра над злом». I Дальнейшее описание казни непонятно, если не поднять сложившийся концепт еще на один уровень, сигналом которого является включение в ассоциативный ряд нового символа — медной трубы Мат!
В библейской традиции конь символизирует плоть в ее противопоставлении духу, псы — гонители, а овраг, в котором в дохристианские времена приносили в жертву детей, заглушая их крики музыкой, назывался геенной, впоследствии геенной огненной 4. В этой системе ассоциаций становится понятнее картина казни гроссмейстера : …Ступеньки вверх. Почему вверх? Такие вещи следует делать в яме. Если такие вещи , которые следует делать в яме — жертвоприношение, то на сей раз оно совершено на горе, т. Тема жертвоприношения была вербализована задолго до его осуществления в сюжете: Жертвуете ладью ради атаки? Становится понятным, почему в сюжете две победы : победа плоти над духом, убивающая его, и победа духа, завершенная, как яйцо , т.
Парадоксальный смысл этих слов возвращает нас к проблеме конца и бесконечности, уже заявленной в заглавии и зачине. В сюжете эта корреляция выразилась в том, что Г. Ни разу за время игры не упомянуто окно, пейзаж за окном, какое-нибудь освещение и т. Между тем гроссмейстер все время оказывался вне этого хронотопа: то за террасой старого дома, то в казарме , то на подмосковном пруду. Время же в ходе этих перемещений выглядит как некий коридор, в котором смешиваются запахи, пришедшие из разных эпох …а также из раннего детства тянуло касторкой и поносом. Время же как бы накапливает признаки и в эпизоде казни, вмещая почти вечность от геенны до Голгофы и эсэсовца впридачу, сводится к секундам, которые считает гроссмейстер. Так сведены воедино ассоциативно-словесная и фабульная разработка сложного концептуального построения, которое невозможно сформулировать однозначно да и не для того создается художественный текст.
Невозможно не вернуться еще раз к смысловому соотношению имен персонажей. Их инициальное родство очевидно; тем значимее смысловая корреляция: гроссмейстером становится только тот, кто играет в эту игру , а спутником — только на время игры. Можно было бы продолжать изложение, но вне переливающейся смыслами фактуры текста эти истины оказываются бесконечным упрощением. Вручая партнеру золотой жетон, гроссмейстер Творец? Золото, чистое золото символизирует в христианской литературе и искупление, и силу духовных даров 7. Этот дар закрепляет бесконечную повторяемость коллизии: — Без обмана? Аксенов Вас.
Рандеву: Повести и рассказы. Далее цитирую по этому изданию с указанием страниц в тексте статьи. Пуант — неожиданный поворот сюжета, неожиданная развязка новеллы. Изд-во Свято-Троице-Сергиевой Лавры, 1990. Там же. Лисовицкая Л. Скобелеву с подачи М.
Везеровой, сочувствовавшей моим попыткам вписаться в местный научный ландшафт. Лингвисты считали мои опыты слишком текстоцентрическими и говорили, что я домысливаю свои интерпретации за авторов, а литературоведы были против и справедливо! Пушкина без учета мнений всех предшествующих пушкинистов. Конференция предоставляла возможность проанализировать текст признанного автора, который к тому же может опровергнуть мои домыслы или подтвердить результативность предлагаемого способа анализа. Заседание было настолько увлекательным, что первую встречу с В. Аксеновым, когда я вручила ему свой опус, помню смутно; он энтузиазма не проявил никакого, а я была скована смущением перед знаменитостью. Договорились обсудить статью через два дня в Филармонии, где была назначена встреча писателей с городской общественностью.
Опоздала, в суете перерыва улучила момент и короткий разговор оставил долгий след непонимания и простора для интерпретации. Он сразу спросил, почему я не ссылаюсь на Жолковского. Для меня это означало в лучшем случае обвинение в некомпетентности, в худшем — в плагиате, тем более что мой лепет об ограниченности библиотечного фонда звучал странно и неубедительно, масштаб А. Жолковского я понимала, но за годы эмиграции его имя забылось. Потом В. Моих объяснений я действительно не знала, что с этим делать, так как в контексте моей интерпретации эпизод вписывался в мотив Голгофы, но, как мне казалось, излишне конкретизировал, сужал тему мирового зла: в Узбекистане, где я выросла, антисемитизм был не самым острым проявлением ксенофобии. Слава Богу, не успела это сказать, наш разговор был прерван.
Я не знала, что в этот день у филармонии Аксенова и Войновича встретили люди с антисемитскими плакатами. На следующей конференции постеснялась вернуться к разговору, тем более что нашла в литературе только упоминания о статье Жолковского, а саму статью сумела прочесть много позже. Но и чтение не развеяло чувства, что меня подозревают в использовании чужого труда без ссылки; возвращаться к вопросу антисемитизма тоже было как-то неловко. Со временем я поняла: спокойное согласие В. Жолковского только подтверждает эффективность моего способа анализа, скорее лестно для меня. Что касается несовпадений, то: — я читала более позднее издание, где сам автор убрал кавычки в заглавии, а навязанный, по словам Жолковского, эпизод с черным мундиром сохранил, демонстрируя, как мне кажется, большую толерантность, более серьезное и осторожное отношение к «предматовым рейдам и жертвам », чем у многих старых «шестидесятников» и новых либералов; — разница в интерпретациях вполне укладывается в допустимый интервал читательского восприятия, с учетом различий индивидуального опыта, мировоззрения, а также и способа анализа. Совпадение же в выборе текста больше говорит о самом рассказе, скоорее похожем на западноевропейскую новеллу: в его языковой ткани легко обнаруживается кристаллизованная смысловая структура, а сюрреалистические элементы сюжета сами побуждают читателя к анализу, тогда как рассказы часто маскируют свой глубинный смысл лирической бытописательностью.
Ради приемлемого объема и читабельности в статье были показаны только результаты моих лингвистических действий. Василий Аксенов рассказ с преувеличениями В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. Этот человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошел в купе, и сразу загорелся немыслимым желанием немыслимой победы над гроссмейстером. Гроссмейстер сразу понял, что его узнали, и с тоской смирился: двух партий по крайней мере не избежать. Он тоже сразу узнал тип этого человека. Порой из окон Шахматного клуба на Гоголевском бульваре он видел розовые крутые лбы таких людей. Когда поезд тронулся, спутник гроссмейстера с наивной хитростью потянулся и равнодушно спросил: — В шахматишки, что ли, сыграем, товарищ?
Спутник высунулся из купе, кликнул проводницу, появились шахматы, он схватил их слишком поспешно для своего равнодушия, высыпал, взял две пешки, зажал их в кулаки и кулаки показал гроссмейстеру. На выпуклости между большим и указательным пальцами левого кулака татуировкой было обозначено: «Г. Ему достались белые. В дороге шахматы — милое дело, — добродушно приговаривал Г. Они быстро разыграли северный гамбит, потом все запуталось. Гроссмейстер внимательно глядел на доску, делая мелкие, незначительные ходы. Несколько раз перед его глазами молниями возникали возможные матовые трассы ферзя, но он гасил эти вспышки, чуть опуская веки и подчиняясь слабо гудящей внутри, занудливой, жалостливой ноте, похожей на жужжание комара.
На левом фланге фигуры столпились таким образом, что образовался клубок шарлатанских каббалистических знаков. Весь левый фланг пропах уборной и хлоркой, кислым запахом казармы, мокрыми тряпками на кухне, а также тянуло из раннего детства касторкой и поносом. О каком совпадении он говорит? Это что-то немыслимое! Могло ли такое случиться? Я отказываюсь, примите мой отказ», — панически быстро подумал гроссмейстер, потом догадался, в чем дело, и улыбнулся. Он поднял руку. Конь-провокатор повис над доской. У дедушки была своя вилка, он никому не разрешал ею пользоваться. Личная вилка, ложка и нож, личные тарелки и пузырек для мокроты.
Вилка на дедушку и бабушку. Жалко терять стариков». Пока конь висел над доской, перед глазами гроссмейстера вновь замелькали светящиеся линии и точки возможных предматовых рейдов и жертв. Увы, круп коня с отставшей грязно-лиловой байкой был так убедителен, что гроссмейстер пожал плечами. Жертвуете ладью ради атаки? Гроссмейстер спрятал ферзя в укромный угол за террасой, за полуразвалившейся каменной террасой с резными подгнившими столбиками, где осенью остро пахло прелыми кленовыми листьями. Здесь можно отсидеться в удобной позе, на корточках. Здесь хорошо; во всяком случае, самолюбие не страдает. На секунду привстав и выглянув из-за террасы, он увидел, что Г. Внедрение черного коня в бессмысленную толпу на левом фланге, занятие им поля b4, во всяком случае, уже наводило на размышления.
Гроссмейстер понял, что в этом варианте, в этот весенний зеленый вечер одних только юношеских мифов ему не хватит.
Василий Аксенов: Победа
Победа читать онлайн бесплатно и без регистрации полностью (целиком) на пк и телефоне. Бесплатно читать онлайн Победа от автора Василий Павлович Аксенов. Без регистрации и без сокращений, полностью и целиком. Василий Аксенов «Победа» (2018) в онлайн-кинотеатре Okko. Высокое качество.
Василий Аксенов
- Литературные дневники / Проза.ру
- Автор книги: Василий Аксенов
- Текст книги «Победа»
- «Тема художника в произведениях Аксенова»
Аксенов Василий - Победа
А так же у нас вам не составит труда найти магазин, в котором можно купить книгу Василий Павлович Аксенов Василий Павлович Аксенов. Василий Аксенов. Победа». ⇐ ПредыдущаяСтр 31 из 52Следующая ⇒. Василий Аксенов. «Победа». Рассказ с преувеличениями. В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. Победа. рассказ с преувеличениями В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. Этот человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошел в купе, и сразу загорелся немыслимым желанием немыслимой победы над гроссмейстером.
Василий Аксенов. Победа»
В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. Этот человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошёл в купе, и сразу загорелся немыслимым желанием немыслимой победы над гроссмейстером. К любой победе, к любому — малому или большому -поражению он относится с невероятным спокойствием: «Вот так добиваешься чего-нибудь, а что дальше? Всю жизнь добиваешься чего-нибудь, приходит победа, а радости от неё нет«. В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. Этот человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошел в купе, и сразу загорелся немыслимым желанием немыслимой победы над гроссмейстером. К любой победе, к любому — малому или большому -поражению он относится с невероятным спокойствием: «Вот так добиваешься чего-нибудь, а что дальше? Всю жизнь добиваешься чего-нибудь, приходит победа, а радости от неё нет«.
Победа. Василий Аксенов
Опять послышится какофония и запахнет хлоркой, как в тех далеких проклятой памяти коридорах на левом фланге. У меня никаких предрассудков на этот счет нет. Просто любопытно. Подумаешь, гроссмейстер-блатмейстер, жила еще у тебя тонкая против меня. Знаю я ваши чемпионаты: договариваетесь заранее. Все равно я тебя задавлю, хоть кровь из носа! Он начал атаку в центре, и, конечно, как и предполагалось, центр сразу превратился в поле бессмысленных и ужасных действий. Это была не-любовь, не-встреча, не-надежда, не-привет, не-жизнь. Гриппозный озноб и опять желтый снег, послевоенный неуют, все тело чешется.
Черный ферзь в центре каркал, как влюбленная ворона, воронья любовь, кроме того, у соседей скребли ножом оловянную миску. Ничто так определенно не доказывало бессмысленность и призрачность жизни, как эта позиция в центре. Пора кончать игру. Он поставил большую бобину с фортепьянными пьесами Баха, успокоил сердце чистыми и однообразными, как плеск волн, звуками, потом вышел из дачи и пошел к морю. Над ним шумели сосны, а под босыми ногами был скользящий и пружинящий хвойный наст. Вспоминая море и подражая ему, он начал разбираться в позиции, гармонизировать ее. На душе вдруг стало чисто и светло. Логично, как баховская coda, наступил мат черным.
Матовая ситуация тускло и красиво засветилась, завершенная, как яйцо. Гроссмейстер посмотрел на Г. Тот молчал, набычившись, глядя в самые глубокие тылы гроссмейстера. Мата своему королю он не заметил.
В 1960-х годах произведения В. Аксёнова часто печатаются в журнале « Юность ».
В течение нескольких лет он является членом редколлегии журнала. Приключенческая дилогия для детей: «Мой дедушка — памятник» 1970 и «Сундучок, в котором что-то стучит» 1972 Экспериментальный роман «Поиски жанра» был написан в 1972 году. Также, в 1972 году — совместно с О. Горчаковым и Г. Поженяном — написал роман-пародию на шпионский боевик «Джин Грин — неприкасаемый» под псевдонимом Гривадий Горпожакс комбинация имён и фамилий реальных авторов. Доктороу «Рэгтайм».
Сложности В 1970-х годах после окончания « оттепели » произведения Аксёнова перестают публиковаться в Советском Союзе. Романы «Ожог» 1975 и « Остров Крым » 1979 с самого начала создавались автором без расчета на публикацию. В это время критика в адрес В. Аксёнова и его произведений становится все более резкой: применяются такие эпитеты, как «несоветский» и «ненародный». В 1977—1978 годы произведения Аксенова начали появляться за рубежом прежде всего в США. В 1979 году В.
Аксёнов совместно с А. Битовым , Вик. Ерофеевым , Ф. Искандером , Е. Поповым , Б.
Также вспоминается «лирная» шуба, тяжелая шуба на «лирном» меху, она висела у входа, дед почти не выходил на улицу. Вилка на дедушку и бабушку. Жалко терять стариков». Пока конь висел над доской, перед глазами гроссмейстера вновь замелькали светящиеся линии и точки возможных предматовых рейдов и жертв. Увы, круп коня с отставшей грязно-лиловой байкой был так убедителен, что гроссмейстер пожал плечами. Гроссмейстер спрятал ферзя в укромный угол за террасой, за полуразвалившейся каменной террасой с резными подгнившими столбиками, где осенью остро пахло прелыми кленовыми листьями. Здесь можно отсидеться в удобной позе, на корточках. Здесь хорошо; во всяком случае, самолюбие не страдает. На секунду привстав и выглянув из-за террасы, он увидел, что Г. Внедрение черного коня в бессмысленную толпу на левом фланге, занятие им поля b4, во всяком случае, уже наводило на размышления. Гроссмейстер понял, что в этом варианте, в этот весенний зеленый вечер одних только юношеских... Это не конец книги.
Также в рассказе "Победа" соблюдено единство времени, места, действия. Это позволяет ему считаться логически завершенным, полным и целостным. И действительно, Аксенов проводит мысль о борьбе разума и силы от самого ее зарождения и до разрешения скрытого конфликта, когда на шахматной доске сходятся два противоположных явления. И место действия довольно знаково. Его движение соизмеримо с движением жизни, и он как нельзя кстати "скорый", что говорит о стремительности проходящего жизненного времени. Аксенов довольно часто использует повторы, которые зачастую становятся подтверждением пометки автора "Рассказ с преувеличениями" и несколько предопределяют завершение рассказа. Так, например, Г. И далее "центра сразу превратился в поле бессмысленных и ужасных действий", "ничто так определенно не доказывало бессмысленность и призрачность жизни". Несомненно, и упомянутые ранее кулаки и розовый крутой лоб Г. Важное значение имеют и художественные детали. К ним относятся не только выдающиеся кулаки Г. Также важное значение принимает и цвет шахмат. Если у порядочного и глубокого гроссмейстера, "разума", цвет оказывается белым, как символ света души, чистого сердца, то у Г. Таким образом, в рассказе "Победа" Аксенов проводит довольно глубинную мысль путем изображение обыкновенной шахматной партии. Жизнь сравнима со сложной игрой, в которой есть свои правила, и "шестьдесят четыре абсолютно бесстрастных поля, способных вместить... Занимающий центральное место конфликт между людьми разных взглядов олицетворяет борьбу разума и силы, которые часто сталкиваются в поединке.